На машине и воротах дома Евгения и Екатерины Малышевых двое неизвестных нарисовали букву Z и написали: «Здесь живут пособники укронацистов». Евгений — корреспондент «7х7», а Екатерина — журналистка «Таких дел». Рассказываем, кто такие Женя и Катя и почему, как они считают, вандалы оставили эти надписи у их дома.
Чем известны Малышевы
Екатерина Малышева была корреспондентом «7х7» до 2021 года, теперь работает в изданиях «Такие дела» и «Гласная», а Евгений сотрудничает с «7х7» до сих пор.
Евгений и Екатерина освещали ход расследования по делу «Сети»* с осени 2018 года. По делу проходило семь молодых людей левых и анархистских убеждений, которых суд обвинил в создании террористического сообщества и участии в нем. В сентябре 2019 года журналисты сняли документальную историю, как изменилась жизнь фигурантов и их близких людей после начала суда. Они ездили в Санкт-Петербург и отдаленные районы Пензенской области, где жили и росли фигуранты дела «Сети»*.
Когда в 2019 году в селе Чемодановка произошла массовая драка между жителями Чемодановки и представителями пензенской цыганской диаспоры, Евгений и Екатерина следили за событиями: рассказывали о судебных процессах в течение последующих лет; писали репортажи о чиновниках Чемодановки, проводящих встречи с недовольными жителями села; сообщали о нарушениях в судебном процессе и требованиях местной полиции покинуть Чемодановку цыганам.
А в 2020 году Екатерина и Евгений освещали обнаруженные активистами движения «Голос» фальсификации итогов выборов губернатора Пензенской области. Журналисты узнали, что работающие члены участковых комиссий на нескольких участках в селе Бессоновка закрывали камеры, чтобы вбросить бюллетени за действующего губернатора Ивана Белозерцева. В марте 2021 года Белозерцева задержали и арестовали по подозрению во взяточничестве. После этого СК предъявил обвинение главе УИК №374 села Бессоновка в фальсификации итогов голосования. Вскоре суд назначил ей наказание.
Что Малышевы думают об акции неизвестных
Евгений и Екатерина уже обратились в полицию. Екатерина считает, что случившееся — классический акт устрашения. А после того, как на двери пензенского юриста Игоря Жулимова появилась похожая надпись, у Малышевых не осталось сомнений, по какой причине вандалы испортили их забор и автомобиль.
— Пару недель назад мы с Женей ездили в лагерь беженцев под Леонидовкой: появилась информация, что там их якобы удерживают насильно. Мы поехали проверять, и эта информация не подтвердилась, о чем мы и написали. Но, видимо, сам факт нашего приезда ошарашил власти, тем более мы приехали туда вместе с Игорем Жулимовым, который помогал беженцам вместе с другими волонтерами и активистами, — рассказывает Екатерина.
Евгений согласен с женой и считает, что это может быть разнарядка — вычислить по регионам трех-четырех самых «неугодных» активистов и журналистов и разрисовать им заборы и машины. Учитывая, что в Пензе надписи оставили еще у волонтера Ирины Гурской и юриста Игоря Жулимова, «акция» вандализма может быть связана с репортажем из Леонидовки.
— Букву Z нарисовали на машине моей жены. Моя машина стояла рядом, но ее не тронули. Эта машина осталась мне от отца, который умер пять лет назад. После него на зеркале машины висит георгиевская ленточка. Я ее не снимаю в память о нем.
Предполагаю, что георгиевская ленточка отпугнула провокаторов, как святая вода, от того, чтобы оставить на машине букву Z, — говорит Малышев.
Первым делом Евгений поставил точку в надписи на заборе, сделав слово «укронацисты» подписью, — «по всем правилам русского языка», как говорит журналист. Малышев написал заявление в полицию, опросил соседей, взял записи с камер видеонаблюдения и отдал полиции. А еще предложил сделать свои ворота открытым полотном, чтобы художники, жители и гости Пензы рисовали поверх надписи «Здесь живут пособники укронацистов» свои слова, которые не противоречат законодательству РФ. Но теперь думает, не уехать ли.
— Я хочу здесь [в России] остаться, но нужен ли я здесь? Мысли об эмиграции возникают давно. И ты ждешь спускового крючка, который перекинет на следующий этап ответа. Сегодня один их этих крючков спустился. Даже если я не буду знать английский язык, то за границей я смогу как-то говорить. В России уже на русском языке говорить становится сложно. Пока я еще в Пензе и говорю. Решение об эмиграции мы с женой пока не приняли, — говорит Евгений.
