Сотрудники культурного центра «Типография» раздали мебель, которая не влезла в точки временного хранения. Им пришлось съехать с помещения и закрыть проект — Минюст объявил «Типографию» иноагентом. В первый же день «спецоперации» центр прекратил выставки, а после новости от Минюста и вовсе закрылся. Выставочный зал, где раньше были работы художников со всего мира, теперь используется арендодателем «Типографии» как склад — он забит поддонами до отказа. И это, пожалуй, тоже стало частью современного искусства в России.
Как общественные пространства в разных регионах России живут после начала спецоперации в Украине, почему некоторые из них закрываются, а другие превращаются в островки поддержки, — в обзоре «7х7».
Пространство перестало быть безопасным
Запланированная на февраль выставка коллекционеров из Санкт-Петербурга в «Типографии» была слишком оторвана от повестки в стране. Поэтому организаторы отменили ее. Вся неделя с 21 по 27 февраля у центра была расписана по дням: лекции, перформансы и показы фильмов. Пространство работало 10 лет, и это была их последняя неделя.
Мэр Краснодара Евгений Первышов поддерживал «Типографию», но руководство центра все равно ощущало, как давление на них нарастает. В 2021 году организаторы провели дискуссию о крымских татарах совместно с Гёте-Институтом. Тогда сотрудница центра даже беседовала с сотрудниками ФСБ. Несмотря на это, команда продолжила развивать свое пространство как место для независимого критического мышления. И даже после того, как центр закрылся. Но потом Елена увидела новость от «ОВД-Инфо», где упоминалась их площадка.
— Мы думали над способами, которые помогут сохранить «Типографию» до лучших времен, — говорит руководительница культурного центра Елена Ищенко. — Но после того, как Минюст объявил нас иноагентами, мы стали рассматривать это пространство как небезопасное, которое может навредить нашим посетителям.
Сотрудники «Типографии» хотят оспорить решение Минюста в суде. Но уже освободили арендуемые площади: ежемесячная аренда и коммуналка в 330 тыс. руб. — слишком большие траты для закрытого пространства. Предметы интерьера, которые не уместились в точках для временного хранения, создатели «Типографии» продали и раздали.
Пространство «Типографии» теперь используется как складское помещение. Фото предоставлено героем
«Эмоциональный источник выживания»
Краснодарский центр современного искусства — не единственный, кто приостановил работу после начала спецоперации. Такое же решение принял Владимир Жилинский — основатель креативного пространства «Шаг» из Пскова. В феврале он уже находился за границей, потому что в октябре 2021 года получил статус иностранного агента и опасался уголовного преследования.
— В Пскове не осталось практически никого, кто мог бы проводить мероприятия, — объясняет Владимир Жилинский причину закрытия общественного пространства. — Мы все сейчас в Грузии. А если бы остались в России, нам бы все равно не дали работать.
Другие пространства, наоборот, стараются сохранить себя ради аудитории, которая воспринимает их как безопасное место в неспокойные времена. И меняют концепцию своих мероприятий. В событийной повестке у карельского пространства Agriculture появились психологические лекции, встречи финансового клуба и занятия по йоге. Все для того, чтобы пришедшие люди могли рефлексировать по поводу происходящих событий и помогать друг другу.
— Если раньше у нас была миссия «вдохновлять, поддерживать и просвещать», то сейчас, в последние три месяца, — только «поддерживать». Все остальное сократилось, — описывает произошедшие перемены Наталья Ермолина, основательница центра.
В месяц через пространство Agriculture проходит около 300 человек: это почти в три раза больше, чем в коронавирусные времена.
Посетителям таких площадок нужна культурная отдушина и возможность оказаться среди людей, «подальше от телевизора». Через четыре дня после начала спецоперации в смоленском «Штабе» прошла встреча с историком, который проанализировал происходящие события с точки зрения исторического контекста и предоставил всем пришедшим возможность выговориться. Это — точка, в которой люди, столкнувшиеся с кризисным состоянием, справляются со своим стрессом. А общественные пространства этих людей объединяют.
Сложности у «Штаба» возникали только с финансами, когда с февраля резко выросли цены на продукты, и организаторам пришлось пересматривать меню для кафе — основного источника дохода пространства.
— Когда чувствуешь бессилие и невозможность повлиять на ситуацию кардинальным образом, самым правильным будет продолжать свою работу, жить здесь и сейчас, — считает руководитель «Штаба» Денис Никитас.
— Для многих смолян наша площадка является единственным эмоциональным источником выживания.
Сыктывкарский «Револьт-центр» после начала спецоперации сосредоточился на психологической поддержке и теме защиты прав человека. Соцсети отреагировали на это внушительным ростом числа подписчиков. Увеличилась и офлайн-аудитория — все очень вовлечены в антивоенную повестку.
— Раньше мероприятия на тему защиты прав посещало два с половиной человека, а сейчас приходит 20–30 человек, — делится наблюдениями директор «Револьт-центра» Дарья Ананьева. — Это дает общественному пространству возможность сохраниться, обеспечить свою экономическую безопасность.
Музыкальный квартирник «Мирные песни» в Револьт-центре. Источник: vk.com
Сохраниться не получилось у псковского «Шага» и краснодарской «Типографии»: они перестали быть тем безопасным островком для людей, которым были раньше. И жители стали ощущать сильную потерю.
Личное горе
Художница Анастасия Кухуренко узнала о «Типографии» шесть лет назад, когда ей было всего 14. Познакомилась с единомышленниками и стала волонтерить там. Когда в 2018 году в центре должна была пройти презентация проекта Moloko Plus, Анастасию задержали полицейские. Но она продолжила быть частью «Типографии» — для нее это место стало площадкой коммуникации, потому что искусство без этой коммуникации «существовать не может».
— Мне не стыдно говорить, что «Типография» меня воспитала, — признается Анастасия. — Но теперь это звучит так, будто меня воспитал иностранный агент. Я считаю это полным абсурдом. Лично для меня «Типография» — это родное место, ассоциирующееся с Краснодаром.
Старший менеджер журнала The Blueprint Екатерина Брегеда часто посещала выставки в краснодарском центре «Типография» и поддерживала его ежемесячными донатами. Когда узнала, что площадка больше не делает выставки, — отнеслась с пониманием. Но когда «Типографию» признали иноагентом, Екатерина испугалась.
— Непонятно, что это значит для команды центра и для меня, которая долгое время поддерживала их деньгами, — рассказала девушка «7х7». — Были грусть, злость и тоска от этой потери. Потому что другого такого пространства нет не только в Краснодаре, но и вообще на юге России.
Тьюторка и художница Мария Сапожникова начала посещать «Типографию» больше пяти лет назад. Там она и заинтересовалась темой современного искусства.
— Наличие культурного центра, где высказываются разные мнения, свидетельствовало о том, что общество находится в относительно здоровом состоянии, — считает художница. — А сейчас получается, что этого [высказываться] делать нельзя. И это очень нездоровая ситуация. Признание «Типографии» иноагентом для меня — это продолжающееся горе. Я плакала, когда прочитала об этом.
Художники и художницы центра остались на контакте: ходят вместе в баню, в гости друг к другу, устраивают свопы. Как было написано в последнем посте «Типографии» — «Каждый может сделать свою «Типографию» вместе с друзьями». Люди объединяются даже тогда, когда физически культурного центра в Краснодаре больше нет.
Идеальный гражданин
Предновогодний джаз в «Типографии». Источник: vk.com
В первые дни начала «спецоперации» команда сыктывкарского «Револьт-центра» повесила на своих окнах плакат «Нет ***** [«спецоперации»]!» В ту же ночь к зданию трижды подъезжали сотрудники полиции, но никакого наказания не последовало. По словам директора пространства Дарьи Ананьевой, после закона о фейках сотрудники «Револьт-центра» ведут себя аккуратно.
По мнению Дениса Никитаса, признание общественных пространств иностранными агентами можно сравнить с охотой на ведьм. Или попыткой пометить инакомыслящих.
— Для кого-то мы действительно кажемся инакомыслящими, потому что имеем свою позицию, — считает он. — Но вместо того, чтобы мешать работать таким институтам, государству было бы разумнее создавать свои институты, которые помогали бы отстаивать его позиции в конкурентной среде. А объявлять фейками и дискредитацией все, что не совпадает с официальной идеологией, кажется мне неразумным.
Владимир Жилинский из псковского «Шага» считает, что признание «Типографии» иноагентом вполне укладывается в логику палочной системы Минюста.
— Кончились координаторы «Голоса» — пошли за журналистами, кончились журналисты — пойдут за кем угодно, у кого голова хоть чуть-чуть торчит из общей толпы, — поделился своим мнением Жилинский.
— Мы видим в России колоссальное давление силовиков на любую гражданскую активность. Идеальный гражданин для российской власти — это человек с заклеенным ртом.
В Грузии, где теперь живет Жилинский, мероприятия в русскоязычных общественных пространствах проходят почти каждый день, а «волонтеров больше, чем задач»: отправляешь в чат задачу — приходят 10 человек и спорят, кто из них ее будет делать. Ведь из страны уехали многие российские активисты. И за их деятельность к ним не придут полицейские. Те, кто остался в России, за подобные задачи берутся менее охотно — страшно.