«Хуже нам уже не будет. Хуже просто некуда»

“Пароходы на гвозди порезали”

Последние шесть лет в Новосибирске идет несколько масштабных строек. Летом 2023 года построили большую ледовую арену, достраивают четвертый мост через Обь и станцию метро “Спортивная”. Сроки сдачи постоянно переносятся, но новосибирцы продолжают ждать, когда новые объекты сделают их жизнь лучше.

В Затоне уже давно ничего не ждут. Он с трех сторон окружен водой: это река Обь, Малая Затонская протока и залив, названный так же, как и полуостров, на котором стоит микрорайон — Яринский. Единственный путь на полуостров — двухполосная дорога на улице Большой, которая часто стоит в пробках.

Причина заторов — строящийся мост, в который город уже вложил почти 45 млрд руб. По нему жители Затона смогут быстрее добираться до центра (для автомобилистов дорога будет платной). Выехать из Затона непросто: работают всего два маршрута общественного транспорта, причем последний автобус город запустил только в 2023 году.

В советское время Затон не был мрачной окраиной. Теперь он производит именно такое впечатление из-за обветшалых бараков, которыми начиная с 30-х годов XX века застроили три центральные улицы. Деревянные двухэтажки должны были стать временным жильем для работников РЭБа — ремонтно-эксплуатационной базы судов, которую в Затоне называют просто «завод». В середине XX века считалось невероятным успехом получить от завода квартиру в такой двухэтажке. Несмотря на то, что в домах не было центральной горячей воды, а канализацией служила яма в земле. Заводчане были рады жилплощади, верили, что со временем их условия улучшат.

После распада СССР завод, вокруг которого в Затоне крутилась вся жизнь, стал убыточным и разорился. Здание предприятия, которое обслуживало весь новосибирский речной транспорт и суда из соседних регионов Сибири, снесли.

Бывшие работники завода остались жить в своих временных домах. Щели между расходящимися досками люди забивают гипсокартоном и латают строительной пеной, но от сквозняка это все равно не спасает. Некоторые бараки выглядят заброшенными, в других жители пытаются соблюдать порядок: подкрашивают потрескавшийся каменный фундамент, высаживают цветы в клумбах у подъездов, устанавливают графики дежурств и по очереди моют подъезды. Всеми силами прячут разруху.

— Ничего не меняется, ни-че-го, — чеканит слова 72-летний Борис из покосившейся двухэтажки на улице 2-й Портовой. — Всю жизнь я слышал про расселение, про строительство, про планы какие-то. И ничего не происходит. Вот этот [баннер] повесили - и все, все перемены.

Борис показал на угол соседнего дома, где с 2020 года висит баннер высотой в два этажа. На нем — депутат горсовета Александр Савельев и поздравление с 9 Мая. Приемная депутата расположена в одном из немногих кирпичных домов, появившихся в Затоне в начале нулевых недалеко от берега Оби.

— Ага, как же, приезжают они [депутаты]... Что им тут делать? — ухмыляется пенсионер. — Вот Валентин, мой сосед из того дома, говорит, что когда ветер поднимается, баннер по стене стучит. А я бы давно его сорвал уже.

Дом, где живет Борис, ничем не отличается от других двухэтажек в квартале: почерневшее от старости дерево, старые оконные рамы и сгнивший в подъезде пол. В окнах второго этажа кое-где нет стекол. Там, сказал мужчина, жили неблагополучные соседи, которые в 2019 году устроили пожар. Потолок на втором этаже до сих пор черный от копоти.

В бараках почти нет случайных людей, все так или иначе “заводские”. Рабочие ремонтировали суда, которые швартовались в Затоне у берега Оби. Некоторые баржи и речные кораблики стоят там до сих пор — заброшенные и проржавевшие. Это место называют кладбищем кораблей.

Борис к судоходству отношения не имел, работал на ТЭЦ-3, но его жена трудилась на заводе.

— Это не завод был, а заводище. Капитаны везде-везде жили, во всех домах этих деревянных. Тут порядок был. А потом как все развалилось. Пароходы на гвозди порезали. Была вон баня - и нету ее, развалили, — Борис показал на руины здания недалеко от его барака. — Сейчас заросло там все. Бабуля моя [жена] ездит к [Ленинскому] рынку в баню [30 минут на автобусе — прим .ред.], а я в Балластный карьер [20 минут на автобусе — прим. ред.]. В 70 с лишним лет я не могу помыться в бане! У нас же здесь нет ничего.

Те, у кого родственники живут “в городе” — так в Затоне называют другие районы Новосибирска — постоянно ездят к ним мыться. Некоторые затонцы рискуют и ставят в свои бараки душевые кабины. Но это, считает Борис, прямой путь к затоплению домов. Выгребные ямы и так едва справляются с потоком стоков из восьми квартир барака. Если вода из душевых быстро переполнит яму, ее содержимое выплеснется наружу и выльется из унитазов.

Сосед Бориса — Карим — из числа новеньких в бараке на 2-й Портовой улице. 42-метровую квартиру в старой двухэтажке он купил в 2013 году. О покупке пожалел почти сразу.

— Декабрь месяц был, жена беременная. Я вообще частный дом хотел, но там топить [печь] надо было, а жене как раз рожать. Купили то, на что хватило [денег]. Я не хотел, но мне риэлторы сказали: год-два и тут всех расселят, — рассказал Карим.

Дом Бориса и Карима власти признали аварийным в 2019 году. Им предложили переехать в маневренный фонд, пока будет решаться судьба бараков. Но Карим не видит смысла “прыгать из дома в дом” и мечтает съехать уже на постоянное место жительства. Он с женой и двумя детьми остается в бараке, в теплое время года они страдают от заполняющейся выгребной ямы, зимой замерзают. В холодные месяцы семья Карима платит 6–7 тыс. руб. за коммуналку. Основная часть расходов — электричество, так как в морозы приходится включать обогреватели. Примерно такую же сумму платят за коммуналку жильцы трех- и четырехкомнатных квартир в многоэтажках Новосибирска.

Борис, Карим и их соседи дважды в месяц откачивают отходы из выгребной ямы за свой счет. Один приезд ассенизаторов обходится в 2250 руб. Сумму пытаются разделить на все восемь квартир барака, но некоторые жильцы платить отказываются.

— Да маргиналы тут живут, так и говори. Вызываем машину мы сами. Бывает, люди говорят: “Я не буду платить, потому что это же УК должна откачивать”. А я им говорю: “Вам никто ничего не должен”. Если мы не будем качать, все, хана. Звоним в УК, а там:  “Идите вы на хрен, у нас машина сломана”. Так и говорят, — добавил Борис.

Обслуживанием домов в Затоне занимается “ЖЭУ-Ремстрой”. Главный инженер, представившийся Юрием Николаевичем, согласился, что есть проблемы с откачкой отходов из выгребных ям. Отчасти в этом, по его словам, виноваты сами жильцы, бросающие в выгребные ямы “что попало”:

— Официально комментарий не могу дать. Но скажу так: дома все аварийные, есть сложности. Не только дело в нас. У нас есть график. Работы мы там проводим, но посильные.

В разгар весны из-за таяния снега жителям двухэтажки на 2-й Портовой приходится вызывать машину ассенизаторов чаще. А значит, проживание в аварийном доме обходится еще дороже.

В “ЖЭУ-Ремстрой” секретарь директора Владимира Кузнецова попросила журналистов отправить официальный запрос в управляющую компанию.

Умирающая гавань

Краеведы рассказывают, что Затон должен был превратиться в автономный соцгородок — со своим проспектом, гастрономами, столовыми и мастерскими. После Великой Отечественной войны и нескольких крупных потопов, когда весной Обь разливалась и по улицам можно было передвигаться только на лодке, проектировщики от своих планов отказались. В микрорайоне успели построить только Дом культуры, поликлинику, школу с детским садом и полсотни деревянных двухэтажных домов. По соседству с ними стали появляться частные дома. Жили в них в основном рыбаки и работники завода, которым не достались квартиры в двухэтажках.

В 1949 году в Затоне появился речной колледж - когда он назывался школой фабрично-заводского обучения (ФЗО). На сайте колледжа есть рассказ о том, как студенты во время особенно сильного весеннего наводнения добирались на занятия на лодках и как принимали в местном клубе Олимпийского чемпиона СССР по биатлону Александра Тихонова.

Студенты ФЗО тогда обучались в двухэтажках, стоящих друг напротив друга. В 1975 году колледж переехал в новое здание на улице Междуреченской, в начало Затона. Двухэтажки пустовали недолго. В них переселили работников завода.

Люди до сих пор живут там, в квартирах с провалившимися полами и покосившимися стенами. Юрий, вышедший покурить на крыльцо, рассказал, что жильцы находятся там на свой страх и риск. Большинство уехали в маневренный фонд. Юрий тоже должен был уехать со дня на день. Он верит, что в маневренной квартире надолго не останется - получит новую.

Вопрос расселения Затона — самый острый для его жителей. В 2019 году мэрия признала аварийными 44 двухэтажных деревянных дома. Жильцы радовались: дело сдвинулось с мертвой точки.

Вскоре стало понятно, что аварийный статус почти ничего не означает и уж точно не влияет на скорость расселения. Депутат с баннеров Александр Савельев, в чей округ входит Затон, в своем отчете за 2021 год (других отчетов “7х7” найти не удалось) упоминал проблему.

— Люди проживают в достаточно сложных условиях. Там и прохудившиеся кровли, и старые коммуникации, нет современных удобств, какие-то строения вообще заваливаются, и в них становится опасно жить, — описывал Савельев ситуацию в Затоне.

Жителям бараков, с его слов, он “содействует” в переселении в маневренный фонд. Других вариантов, по его признанию, пока нет. В отчете он подчеркнул, что есть и хорошие новости. Например, областное правительство сократило с 2025 года до 2023 года срок расселения домов, признанных аварийными до 2017 года. Затона это не касается - микрорайон должны расселить до 2026 года.

Депутат ведет свою страницу во “ВКонтакте”, где рассказывает о работе в округе. Вопрос о расселении проблемных бараков в Затоне он там никогда не поднимал. Чтобы выяснить это, корреспондент “7х7” искал на его странице посты, в которых упоминались бы слова “снос” и “расселение” в контексте района. Единственное, что делал Савельев - репостил новости о принятых законах, касающихся темы расселения аварийного и ветхого жилья.

Проекта планировки микрорайона Затон в мэрии Новосибирска нет. Как объяснили в департаменте строительства и архитектуры, его разрабатывали дважды, но жители были против предложений архитекторов и на публичных слушаниях проголосовали против.

Внутри микрорайона конфликт интересов: жители бараков добиваются их сноса и расселения, а владельцы частных домов опасаются прихода застройщиков на освободившееся место. Это они активнее всего сопротивлялись принятию проекта планировки Затона и взяли числом - частников больше, чем жителей бараков. Обладателям частных домов нравится жить в Затоне, у многих есть лодки, удочки.

Согласно одному из проектов, в Затоне хотели избавиться от частной застройки, засыпать территорию грунтом высотой пять метров, а потом построить многоэтажки и стадион. Население микрорайона должно было вырасти с 8 тыс. до 46 тыс. человек. Объяснения авторов проекта, что на частную собственность людей никто не претендует, а проект нужен для привлечения застройщиков, которые и будут индивидуально договариваться с частниками, не помогли. Затонцы из частного сектора записали в 2017 году видео с призывом не уничтожать их дома, и власти отступили.

Через три года после протеста частников Новосибирская область присоединилась к общероссийскому механизму комплексного развития территорий (КРТ). Его суть - снести малопривлекательное и ветхое жилье, на его месте построить многоэтажки и социальные объекты.

При КРТ власти действуют так: мэрия готовит проект решения, проводит торги, застройщик-победитель заключает с жителями соглашение об изъятии домов и выплате компенсаций. Власти Новосибирска определили 173 зоны для КРТ. Территория с бараками в Затоне вошла в их число. Но за три года работы механизма городу удалось заключить только семь договоров. Все остальное — проекты.

У жителей Затона есть версии, почему застройщики не хотят брать на себя обязательства по микрорайону. Одно из предположений - сложный рельеф и постоянная угроза паводка. Прежде чем вложиться в стройку, нужно отсыпать берега, построить дамбы и проложить дополнительную дорогу, чтобы люди смогли выехать из Затона без пробок.

Другая версия — конкуренция между потенциальными застройщиками. Около десяти лет назад на месте судоремонтного завода Томская домостроительная компания построила ЖК "Аквамарин”. Возможно, застройщику интересно идти дальше вглубь района, но конкурентом может быть строительная компания VIRA депутата горсовета Александра Савельева, оклеившего бараки своими баннерами. Оба застройщика пока не обозначали свои планы на территорию.

“Ужасно так жить”

— Хотите, я вам "сенсацию" покажу? — предложил Алексей, живущий в Затоне больше 25 лет.

"Сенсация" — это аварийное здание общежития №13 на улице Полярной. Рядом с ним трубы теплотрассы и три переполненных туалета без дверей.

— Мне тут комнату выдали, потому что я в жилищно-эксплуатационной конторе отработал. Ну представьте, 20-летний пацан, получается, с молодой женой на десяти квадратных метрах. Туалет на улице, помыться негде, хотя тогда еще баня была, — рассказал он. — Я на второй год проживания сразу пластиковое окно вставил. Другие у виска крутили, мол, зачем, нас скоро расселят. Ну вон, видите, как расселили.

Алексей с женой прожили в маленькой комнате чуть больше десяти лет, столько же он проработал в ЖЭУ. Семья съехала на съемное жилье, а потом скопила денег и купила квартиру в одной из двух затоновских девятиэтажек, построенных в 90-е годы.

Комната Алексея заперта на ключ, в ней он давно не появлялся. Съехать из общежития, как и Алексей, мечтают его соседи, но денег на переезд у них нет.

На дверях двухподъездного общежития ни домофонов, ни замков. Алла Васильевна, заехавшая в барак на Полярной 43 года назад, помахала рукой — что, мол, тут охранять?

— Одни гнилушки, — показала она на перекошенный от старости пол общежития и стены с облупившейся штукатуркой.

Алла Васильевна рассказала, что в 90-е годы в общежитии было страшно жить - в коридорах собирались “алкоголики и маргиналы”. В то время за Затоном закрепилась слава криминального микрорайона, новосибирцы говорили: “Начинается Затон, и кончается закон”.

В общем коридоре общежития на Полярной воняет плесенью и кошачьей мочой. Кошек в доме много, иначе не выжить —  деревянный дом атакуют грызуны. 

Несколько лет назад в одной из общих комнат провалился пол. Ремонтировать его было опасно из-за дальнейшего разрушения, поэтому на место с треснувшими половицами положили новые доски. В эту комнату заходят только если очень нужно. По ночам дом трещит, слышно, как в щелях завывает ветер.

Алла Васильевна каждый день моет с хлоркой пол в коридоре. Кроме нее это делать некому. На ее этаже только две жилых комнаты, остальные давно заброшены, некоторые опечатаны. Из-за этого зимой общежитие долго прогревается, а в остальное время стоит сырым. Из закрытых комнат ползут тараканы, сколько бы их не травили.

Пенсионерка рассказала, что две комнаты в общежитии она получила от завода, где работала поваром. Дом на Полярной сначала принадлежал к речному колледжу, в нем жили ученики. Когда колледж перенесли, их место заняли химики с завода. А в 1981 году заселилась Алла Васильевна — беременная и с маленьким сыном. Уже тогда, по ее словам, по зданию шли трещины.

— Деваться было некуда, двое детей у меня маленьких. По квартирам скитаться - сами знаете, что это такое, — объяснила Алла Васильевна.

Ее дочь родилась в общежитии и продолжает жить там — все 42 года. Она мечтает о благоустроенной квартире, поэтому, как говорит ее мама, “гоношится” — собирает документы, узнает, как добиться переселения в более комфортные условия. Срок расселения общежития, который определила мэрия, — 2026 год. Сама Алла Васильевна в это не верит. Единственное, из-за чего она переживает — большие счета:

— У меня две комнаты — 15 и 30 квадратов. Ежемесячно я плачу 3-3,5 тысячи рублей за отопление, холодную воду, электричество и за жилплощадь. Недавно смотрю, нам восемь кубов воды насчитали. Ну куда столько? Я одна утону, утоплю общагу, вы что, смеетесь? У нас ни горячей воды, ни туалета, ни канализации. Выгребную яму два раза в месяц машина двенадцатитонная откачивает. Это 48 кубов, все, больше не получается. По кубу на человека. А мне что рисуют?

С туалетом каждый из жильцов выкручивается как может.

— Я ведерко ношу. В целофанку завязываю и в контейнер кидаю, чтобы никто ничего не видел. Это ужасно так жить. Ужасно мы и живем. Днем не выйдешь с ведерком, люди же ходят. Да и на улицу нельзя вот так вынести и вылить, потому что сейчас весной все поплывет сюда же. Кому не расскажешь, никто не верит, — тихо продолжила пенсионерка.

Телефон дочери, которой не было во время встречи, Алла Васильевна не дала. Она отчаялась добиваться ответов от власти, не верит, что огласка принесет результат, и хочет спокойно дожить в общежитии. Такое настроение в Затоне не только у Аллы Васильевны.

В другой части общежития раздались голоса — соседка Ольга вышла в коридор. Свои две комнаты площадью 15 метров каждая она получила благодаря работе мужа на заводе. В них Ольга живет вместе с мужем и двумя сыновьями.

— У нас тут маленьких детей двое. Девочка из комнаты на втором этаже этой зимой родила двоих. Вообще грудные. Вот как ей тут жить? — сказала она.

Общежитие, с ее слов, хотели расселить в 2015 году, для чего собирали документы с оставшихся жителей барака. За некоторыми справками пришлось побегать, они и не пригодились. Альтернатива, которая есть — переезд в маневренный фонд.

Одна из соседок Аллы Васильевны и Ольги в 2023 году не выдержала и вместе с мужем съехала из общежития. Пара получила комнату из расчета шесть квадратных метров на человека, хотя в бараке у них были две комнаты. Ольга считает, что переселяться “из одного говна в другое” не имеет смысла.

— Мы вот сходили проголосовали [на выборах президента РФ в марте 2024 года]. Нет, мы изменений не ждем. Хотелось бы, чтобы мир над головой был. Молодежи же жить, страшно-то за вас, за ребятишек, за всех молодых. Мне вот хотя бы 50 лет, я хоть что-то видела. Хотя что я видела? В 90-е годы мы вообще тут сидели голодом и холодом. Люди в войну жили так, а мы сейчас, вроде бы в мирное время. Уже, казалось бы, война-то прошла, да? А мы все равно вот так живем. Напишите про нас, пожалуйста. Хуже нам уже не будет. Хуже просто некуда, — добавила Ольга напоследок.

***
В апреле, когда в Новосибирск пришло непривычное для этого месяца тепло, единственная дорога к Затону стала уходить под воду. Затонцы запереживали, что окажутся отрезанными от города. МЧС Новосибирской области предупредило о риске затопления дач правобережья. Жители Затона гадали: а выдержат ли их старые дома, если затопит левый берег?