В ночь на 14 мая жители Белгорода снова сообщили о серии взрывов и ярких вспышках в небе над городом. Белгородская область уже почти три месяца — прифронтовой регион, а в последние недели постоянно находится под обстрелами. 11 мая снаряды ударили по селу Солохи, один мирный житель погиб, еще семь человек пострадали. О том, как под обстрелами продолжается обычная жизнь — в совместном репортаже «Медузы» и «7х7».
«Украинцам я бы ничего не рассказал»
Если смотреть на дома в промзоне на окраине Белгорода в глазах начинает рябить от красных пятен. Это местные жители и сотрудники предприятий вывесили красные флажки-знамена с изображением Ордена Отечественной войны, празднуя День Победы. Праздник закончился, но красные квадраты до сих пор на месте — по соседству с георгиевскими лентами и российским триколором. Напротив домов, на фоне цветущих вишен чернеют искореженные резервуары сгоревшей нефтебазы.
1 апреля в промзоне был пожар. Как сообщил губернатор Вячеслав Гладков, два вертолета ВСУ незаметно подлетели к городу и нанесли ракетный удар по нефтехранилищу — вспыхнуло горючее. Огонь тушили несколько часов. Украина открыто так и не признала ответственность за это нападение. Но с тех пор Белгород и его окрестности вот уже больше месяца постоянно подвергаются обстрелам.
Через дорогу от нефтебазы на старенькой игровой площадке бегают дети. За ними на лавочке присматривают родители. Заметив постороннего, мужчина, женщина и старушка заметно напрягаются.
«А вы русский? — Спрашивает мужчина. — Покажите паспорт. Только обложку. Все-все, вижу. А то вы нас тоже поймите, у нас тут разные ходят, мало ли — провокация. Украинцам я бы ничего не сказал».
Правда, не говорит и «русскому», проверив паспорт, мужчина почти сразу уходит к играющему на площадке ребенку. В это время к лавочке подходят еще несколько местных жителей. Старушка на соседней скамейке очень тихо говорит, что к ним «и немцы [журналисты] приезжали». Подошедшая женщина негромко прикрикивает на нее: «Так! Поменьше разговаривай!».
Пожар на нефтебазе в Белгороде. Фото FONAR.TV. Источник: t.me
Об обстреле местные вспоминают неохотно. Когда на нефтебазе был пожар, жителей расположенных рядом улиц эвакуировали, но автобусы приехали поздно. Многие покидали дома самостоятельно.
«Пожар случился в 6 часов утра, а автобус приехал только в 11. Мы тут сами собирались, как могли, все друг другу помогали, — поясняет одна из оставшихся на скамейке женщин. — Поехали к родственникам, потом вернулись, когда все потушили».
На вопрос, не страшно ли жить вблизи военных действий, женщина признается: «Ну конечно, страшно. Любой вертолет страшно. Мы же тоже [перед ударом] думали, что [это были] свои. Мы, наверно, больше всех боимся сейчас».
«А вы какую организацию представляете? — интересуется подошедший лысый мужчина. — А то паспорт я могу тоже показать свой, это понятно».
«А вдруг вы кто-нибудь, да! Тут всякие ходят, и нацисты, и все. Извините, конечно», — добавляет старушка.
С 11 апреля в Белгородской области введен «желтый» уровень террористической угрозы, и местные жители с подозрением относятся к незнакомцам. Несколько раз в городские службы поступали ложные сигналы о минированиях, а 27 апреля белгородские силовики отчитались о задержании двух «диверсантов», якобы планировавших теракт на железной дороге.
«Поехали, но вернулись — работать надо»
Если еще месяц назад обстрелы в Белгороде старались не замечать, то к середине мая отношение горожан к жизни в прифронтовой зоне немного изменилось. Все больше людей задумываются о том, чтобы хотя бы на время покинуть город. У бизнес-центра об этом разговаривают две молодые девушки:
«Мы даже уезжали в Сочи [в начале спецоперации] на время, потому что очень всего боялись. У меня была какая-то тревога, — рассказывает одна из девушек. — Муж говорит, а как же я буду деньги зарабатывать? Ну, говорю, ты работай, денежки будем твои тратить, а мы с детьми поедем. Ну мы поехали в Сочи, но вернулись — работать надо».
— А чего боишься? Мобилизации? — спрашивает ее подруга.
— Да всего боюсь и мобилизации. Это вообще страшно.
В украшенном к 9 Мая парке Победы толпа людей. Во время праздников здесь организовали площадку со спектаклями, концертами и мастер-классами по садоводству. Дети читают стихи и поют со сцены, взрослые с умилением наблюдают за ними. Где-то вдалеке раздается глухой взрыв. Многие оглядываются, но тут же возвращаются к своим делам. По парку с подростком-хаски гуляет молодой парень в синей рубашке.
«А меня в армию не возьмут, — весело отвечает он на вопрос о возможной мобилизации, — я — украинец, из Харькова. Приехал сюда в 2015 году, когда там все началось. Там-то я уклонист. Но за украинскую армию воевать в Донбассе я не хочу и не буду». Собака тянет поводок, парень прощается и бежит дальше.
Навстречу уверенной походкой идет мужчина. Он не останавливается и не слушает вопросы.
— Я спрашиваю о происходящем в Белгороде. Можете рассказать?
— Провокатор, что ли? — бросает мужчина и ускоряет шаг, а потом резко оборачивается и изучающе смотрит, как будто хочет запомнить.
«Понятно, никто никуда не поедет»
Несмотря на повышенный уровень террористической угрозы, День Победы в регионе все же провели, но в урезанном формате. Власти отказались от праздничного салюта и военного парада. Но в центре города прошел традиционный «Бессмертный полк», а разбросанные в разных районах «полевые кухни» заготовили двадцать тысяч порций полевой каши.
Праздник прошел спокойно, но уже через два дня губернатор Вячеслав Гладков сообщил о новом «прилете» — в село Солохи в Белгородском районе в 12 километрах от границы с Украиной. В своем Telegram-канале Гладков назвал этот обстрел «самым тяжелым за все время». Снарядами ранило семерых человек, сообщили и об одном погибшем. Восемнадцатилетний Руслан Нефедов, как пишут местные СМИ, учился в колледже и мечтал стать строителем. Всего с начала боевых действий в Украине в Белгородской области пострадал 21 человек — 19 раненых и двое погибших.
У 30-летнего Ивана (имя изменено по просьбе героя) в Солохах живет семья. Для него 11 мая было обычным рабочим днем. До восьми вечера: тогда ему написали, что деревню его родителей обстреляли, одного из близких ранило. Когда Иван приехал в Солохи, обстрел уже закончился. На пустыре за домами горел камыш. У одного из разрушенных зданий стояли пожарные машины, а по улицам ходили спасатели и военные. В момент обстрела семья Ивана была на своем участке.
«У меня ранило близкого родственника, но не сильно, скользящие повреждения. Снаряд взорвался близко, так что повезло, — рассказывает Иван. — А вот соседям [повезло] меньше: одному из них, как сказали родственники, пробило кость. Сейчас с ним все в порядке, раненые находятся под присмотром врачей во второй городской больнице».
Когда Иван был в Солохах, эвакуацию из села еще не объявили. Он забрал семью на своей машине и уже в городе узнал о том, что из района вывозят всех гражданских. Куда отвезли людей, Иван не знает, но говорит, что покидать свои дома захотели не все. Семья самого Ивана вернулась в Солохи уже на следующее утро после обстрела — вместе с властями осматривать разрушения и оценивать ущерб. Иван вспоминает, как утром сосед, изучая воронки от снарядов на своем участке, проклинал «этих всех, которые там».
Иван признается, что уже не раз пытался убедить свою семью уехать подальше от границы с Украиной, но сам не верит, что близкие согласятся.
«Понятно, никто никуда не поедет. Дом, жилье — все там. Страшно было и до этого: просто сейчас стало более ощутимо. Страшно больше не за себя, а за родителей, которые там остались. Но сейчас время такое: неспокойно нигде. Но люди годами строили дома — и так просто все бросить…».
Возможно, после обстрела Солохи близкие станут более уступчивыми, думал Иван. Но сейчас семья планируют восстановить свое жилье в селе и остаться дома. Власти обещали помочь, но с мелкими повреждениями вроде дырок в заборе от осколков родственники Ивана решили справиться сами.
О том, что из-за обстрела погиб человек, Иван узнал уже от соседей. Но признается, что не сильно удивился. Для него смерть Руслана Нефедова «кардинально ситуацию не меняет». Тревога в Белгороде ощущалась с первых дней спецоперации, но спустя три месяца боевых действий все привыкли.
«Моя семья, как и я, считает, что люди не должны в принципе друг в друга стрелять — не важно, какие на это есть поводы, — поясняет Иван. — Но сейчас погибают не только мирные граждане. Гибнут еще и военные. Это не первая смерть в рамках спецоперации. Поэтому как было страшно, так и остается. Мне кажется, в начале всех событий люди больше тревожились, были на чемоданах. Сейчас все по-прежнему в напряжении, но, грубо говоря, жить-то надо как-то дальше».
Многие знакомые Ивана говорят, что готовы уехать в любое время, «если что-то произойдет». А вот сам Иван покидать Белгород пока не собирается: слишком много для него завязано на городе, а другого жилья «подальше от границ» у него нет.
«Было ожидаемо, что произойдет что-то подобное, у нас боевые действия проходят буквально в 50 километрах от города, — рассуждает Иван. — Мы говорим с детьми о том, что делать в тех или иных ситуациях, поддерживаем друг друга и близких — в этом сейчас моя задача».
На следующий день после обстрела Солохи Белгород продолжил свою привычную жизнь. В парках люди пили кофе, плавали на катамаранах и гуляли с собаками. На мостике через реку Везелка 20-летние ребята молча смотрели в телефоне какой-то ролик — судя по звуку из динамиков, что-то похожее на обращение Путина. Рядом мужчина в военной форме фотографировал двух позирующих женщин. Мимо них шел мужчина с торчащим из пакета багетом.
«Нет, ну я не против Киевской Руси. Но Украины никогда не было», — удаляясь, громко рассуждал он, разговаривая по телефону. Из расположенного неподалеку «Магнита» вышли трое военных в кепках с буквой Z и с набитыми пакетами и рюкзаками.
Возле белгородского госуниверситета парень и девушка обсуждали с военным эвакуацию. Говорили, что уедут из Белгорода только если «начнут всех вывозить». В этом университете учится и Ольга (имя героини изменено). Она приехала в Белгород в 2018 году: тогда в ее родной Луганской области уже четыре года шла война. Когда она уезжала из Луганска, на улицах города ездила военная техника и лежали трупы. Теперь для нее и ее семьи все повторяется.
Белгород в марте 2022 года
«В 2014 году люди испугались сильнее: это были первые взрывы, разбитые дома, беженцы. Сейчас Донбассу не так страшно: люди уже привыкли, измучились и устали. Они хотят мира, — рассказывает Ольга. — Моя бабушка сейчас высаживает цветы и радуется этому, хотя третье поколение ее детей и внуков растет в условиях военных действий».
Сейчас в Украине — друзья и родственники Ольги. Девушка переживает из-за того, что ее близкие люди снова в опасности. Каждое утро она просыпается с мыслью о том, что должна уехать из Белгорода, хотя и любит его: «Повсюду буква Z, эти флаги. Надписи «за президента». На них должно быть написано «за [Роскомнадзор]». Хочется докричаться до людей, а они как будто слепые, заколдованные».
Ольга уверена, что белгородцам сейчас страшно. «Люди спокойно себе живут, ходят по паркам, развлекаются, улыбаются, потому что не понимают, что происходит. Изменились только разговоры на кухне, — рассказывает Ольга. — Не может быть, чтобы Украину ******** [раздолбают], а ни один российский город не тронут. По-любому будет прилетать. Страшно жить во время [Роскомнадзор], но это их выбор: они русские люди и поддерживают этот режим. Возможно, тогда они поймут, что [Роскомнадзор] — это плохо».
