Снова работаю в поле. Как это хорошо, когда герои не по телефону, а рядом, живые.
Когда во время застолья осторожно затрагиваешь болезненные темы и слышишь: "Чеченцы понимают украинцев лучше многих. Потому что мы пережили то же самое. Мы смотрим, как люди там выживают в подвалах, а перед глазами мы сами прячемся в них, 20 лет назад. Мы плачем".
Провожу пальцами по стене, заскорузлой от пуль. Дом давно отстроили заново, но эта стена вне времени.
Незнакомая женщина хочет сорвать для меня пион. Я отказываюсь: пускай цветут, мне все равно уезжать. Но она срывает, пушистый и белый: "Будешь нюхать, пока едешь". Господи, как же пахнут пионы, как же я их люблю!
Весна на Кавказе в этом году тоже медлительная, но черешня все равно поспела. Где еще можно рвать ее прямо с дерева, только что помытую дождем?
95-летний дедушка таскает на руках тяжелую взрослую внучку с инвалидностью. У девочки нет коляски, чиновники на бумажках пишут суммы и тихо подсовывают матери: заплатите - выдадим. У матери рваный халат, но идеальной красоты сад. Дедушка смотрит на внучку и трет глаза: она его называет "дада".
Вечером ухожу из шумной гостиной (ох уж эти богатые кавказские интерьеры!) в уютный двор. Шуршит дождь, ласточки садятся прямо на люстру. На колени запрыгивает кошка, зарывается носом мне в пальто. Она недавно родила, а кто-то сожрал всех котят. Я чувствую кошкину тоску и долго сижу с ней, чтобы утешить. Хозяин говорит, у нее нет имени. Когда я уезжаю, говорю, что назвала кошку Ася. Высокий бородатый мужик хохочет, обнимает кошку и говорит: "Теперь ты Ася, слышишь? Ася!"
Не терпится вернуться и все вам рассказать. Но завтра отчаливаем куда-то высоко в горы. Очень хочу еще долго работать в России вопреки этому чертовому всему.