Наступление и наказание. Памяти Павла Грачева

О мертвых или хорошо, или ничего; Павел Сергеевич Грачев говорил о них только хорошее. О юношах, которые умирали за Россию с улыбкой на устах, и эти мальчики, сгоревшие в Грозном в новогоднюю ночь 31 декабря 1994 года, вспоминаются сразу, едва узнаешь о смерти генерала, который посылал их в последний бой. Вообще многое приходит на память, поскольку покойный экс-министр обороны был несомненно фигурой исторической.

Эти воспоминания противоречивы, но в целом печальны.

Он поучаствовал в советской истории, вернувшись из Афганистана с золотой звездой Героя. Своим бездействием в дни Августа внес весомый вклад в победу над гэкачепистами, следствием чего стал скорый роспуск нерушимого Союза. В октябре 1993-го, поколебавшись, исполнил приказ главнокомандующего, о чем, кажется, никогда не жалел, а это событие в новейшей российской истории стало вообще ключевым. И речь тут не о том, кто виноват, но о том, что с этого момента в России поменялся воздух. Именно тогда, а вовсе не в 1999 году силовики сплоченными рядами пошли во власть, оттесняя либералов перестроечного призыва. Именно тогда они стали опорой власти.

Судьба Павла Грачева - яркое тому подтверждение.

Военачальник с кругозором полкового командира, он стал политиком, то есть почувствовал личную и кровную ответственность за Державу, и это проявилось во многих эпизодах отечественной истории. Болея за армию, Павел Сергеевич велел своим подчиненным "разобраться" с журналистом Дмитрием Холодовым - и его взорвали в редакции "МК". Болея за страну, министр обороны обещал расправиться с бунтующей провинцией за два часа силами одного парашютно-десантного полка, и обугленные тела российских танкистов скоро увидел весь мир. Болея за них, Грачев в те дни называл своих оппонентов "врагами России" и "гаденышами", но это не прибавило славы ни ему, ни его армии. Однако страна уже изменилась необратимо, родственный союз власти с лучшим министром обороны и главным телохранителем стал политической реальностью, и Борис Николаевич грозно предупреждал журналистов: "Не обижайте Пашу - он мне как сын!"

Говорят, в частной жизни Павел Сергеевич был человеком душевным и щедрым. Везучим на поле боя, где пули его только ранили, не убивали. Вспыльчивым, но и отходчивым, подобно полковнику Руцкому, которого он "расстреливал" болванками в том октябре, но позже охотно с ним помирился. Сторонником простых решений, что в политике, тем более российской, обычно кончается плохо. Грачеву не повезло в том смысле, что "взлетев как кот на забор" (по выражению другого генерала, Лебедя) на вершину власти, он явно не соответствовал ни государству, ни стране, ни армии. Полководец в эпоху гласности, анархии и локальных гражданских войн, Павел Сергеевич был человеком не на своем месте, и со временем об этом догадался Ельцин, отправив его в отставку. Грачев об этом не догадывался и своей отставки не простил президенту до самого конца.

Исторический урок его жизни состоит в том, что генералов и полковников, за редчайшим исключением, на пушечный выстрел нельзя подпускать к власти. Нельзя доверяться их советам и хвастливым обещаниям. Нельзя делать ставку на них, предполагая, что тем самым укрепляешь демократию. Перегруппировка элит, мягкий поначалу зажим, ослабление и самодискредитация демократических партий - все это началось тогда, еще при Грачеве, когда танки, развернувшись от Белого дома, медленно, очень медленно поехали в сторону Чечни. Потом были две войны, в течение которых окончательно выяснилась цена победы, заметно превышавшая ту, что объявил Павел Сергеевич. Цену устанавливали уже без него, но по той же методике.

О мертвых или ничего, или правду: Грачева вынесла наверх постперестроечная волна, и это имело трагические последствия и для Чечни, и для России, и для тех, кого он положил в Грозном. Теперь он присоединился к ним, умиравшим с улыбкой на устах, и, быть может, пытается объяснить обступившим его солдатам, что имелось в виду. Для живых эта фраза осталась непостижимой.

Илья Мильштейн

Источник: Грани