Деколониальность и постколониальность — понятия, которые стали активно выходить за рамки узкоспециализированных сообществ и медиа в РФ после начала войны в Украине. Однако в российской психологии такого дискурса еще нет. Исследователи внутри страны готовы признавать различия между этническими группами, но часто остаются слепы к историческому и политическому контексту.
«7х7» поговорил о постколониальной травме, способах ее излечения и практиках разрушения иерархий с Екатериной Зибровой, кандидаткой психологических наук, постдоком Центра наук о разнообразии (The Wits Centre for Diversity Studies, University of the Witwatersrand), внештатной научной сотрудницей Университета Джорджа Вашингтона (The Russia Program at GW) и эвенкийкой.
Зачем психологии обсуждать деколониальность
Психологи в течение десятилетий отрицали или не обращали внимание на политический и исторический контекст: в основном они проводили исследования на белых мужчинах. Теперь этот период называют колониальным, а в противовес ему появилась пост- и деколониальная психология.
- Мы уже не живем при колониализме, но он существовал около пятисот лет. Весь мир так или иначе был погружен в вопросы власти, разделения мира, и одним из аргументов были как раз различия между разными этническими группами. Любопытно, что психология как научная дисциплина так долго была слепа к этому контексту, - рассказала психологиня Екатерина Зиброва.
Постколониальная психология переосмысляет результаты психологических исследований во время колониального этапа развития человечества и описывает последствия этого этапа. Деколониальная психология должна разрушать иерархии - колониальные системы угнетения. Деколониальная оптика предполагает несколько линз: историческую, политическую и экономическую.
- Пост- и деколониальная психология все время задает вопросы политическим и экономическим системам, напоминая, что люди страдают, и мы не можем прекратить их страдание, не изменив системы. В этом случае ответственность лежит на политических режимах, экономических системах и людях, которые не только создают эти системы, но и поддерживают их существование, – пояснила Зиброва.
В российской психологии деколониального и постколониального дискурса нет, считает специалистка. При этом очень развита этническая психология, которая описывает различия между группами людей, не объясняя их причин.
- Но исследовать эти темы через постколониальную оптику по большей части опасно, потому что исследователей могут обвинить в сепаратизме, - добавила психологиня.
В русскоязычном сообществе тема колонизации вызывает сопротивление. Екатерина предполагает, что это может быть связано со страхом перед всем политическим и видимым вкладом этнически белых людей в формировании исторической травмы коренных народов.
- Коренные народы продолжают сталкиваться с неравенством, потому что неравенство институционализировалось, вошло во все структуры и продолжает себя воспроизводить. Институциональный расизм проявляется в дискриминирующих правилах, в регламентах и процедурах принятия решений о людях. Например, негласные правила сопровождать резюме фотографией, не рассматривать резюме с “нерусской” фамилией, - говорит Екатерина Зиброва. - Этнические нерусские до сих пор должны отстаивать право на индивидуальность. Осознание этого [этнически русскими] требует определенного ресурса.
Коллективная историческая травма и как ее излечить
Одно из последствий колонизации – постколониальная историческая травма у потомков коренных народов, появившаяся из-за угнетения и стирания этнических групп, отличных от колонизаторов.
Постколониальная травма, по словам специалистки Екатерины Зибровой, есть у всех потомков переселенных, колонизированных народов мира. Она может выражаться в столкновении с расизмом, опытом травли за внешность или за язык; в осознании пропасти, что лежит между представителями коренных народов и получением даже, казалось бы, доступных привилегий, например, высшего образования. Потомки переселенных народов могут испытывать недоверие к этническому доминирующему большинству, находиться в постоянной тревоге и чувстве небезопасности при мысли о собственной видимости. Человек, проживающий историческую травму, может чувствовать, что его опыт и опыт его предков невидим, а значит, и он сам перестает иметь значение. По словам психологини, это заставляет представителей коренных народов ощущать себя «абсолютно ничтожными».
Екатерина подчеркнула, что историческая травма - проблема не индивидуальная, а общественная, работать с ней нужно на общественном уровне. Деколониальная психотерапия работает над инструментами и методами, которые могли бы помочь потомкам колонизированных народов.
Первое, что Зиброва рекомендует при работе с травмой, - научиться осознавать и выражать свою злость. За каждым чувством стоит определенная потребность, и у людей с травмой колонизации за злостью может скрываться желание видимости, справедливости, безопасности или принадлежности. Когда потребность определена, проще понять, как ее удовлетворить.
- Мало того, что они [представители коренных народов] невидимые, они и хотят быть невидимыми. Но мы не можем оставаться невидимыми вечно: люди существа социальные, поэтому в нас накапливается злость, которая может проявляться как усталость, раздражение, аутоагрессия, чувство вины или обиды, - объяснила специалистка.
Она указала, что нужно осторожно подходить к погружению в историю и культуру своего народа - это может выступить триггером для ретравматизации. Интересоваться особенностями культуры надо не из чувства стыда в стремлении обрести контакт с идентичностью. Сначала нужно осознать, что обладаешь этнической идентичностью, а уже потом узнавать больше.
Люди, не говорящие на языке своего народа, могут испытывать стыд перед собой и другими. Это подтверждается общественным дискурсом: если не знаешь языка, то якобы не можешь причислять себя к народу.
- Наше незнание [про этническую группу] используют как оружие против нас. Нужно, напротив, гордо нести свое незнание, потому что когда-то этого знания меня лишили. У меня не было выбора, учить свой язык или русский – интересно, почему? - говорит Екатерина Зиброва.
Она приняла свою идентичность, когда начала называть себя эвенкийкой [эвенки — коренной малочисленной народ Восточной Сибири и Дальнего Востока].
Излечиться от постколониальной травмы также помогают люди, с которыми можно спокойно говорить о своей этнической идентичности. Зиброва предложила выделить время, когда можно порассуждать, что вам дает идентичность, какой опыт вы проживаете, как идентичность отражается на сферах жизни.
Это шаги, по словам психологини, помогают обрести больший контакт со своей идентичностью, чтобы в будущем она превратилась в ресурс, источник устойчивости, а травма перестала быть центром конструирования личности.
Что нужно знать и применять, если относишься к доминирующей группе
Колониальный режим отражается не только на колонизируемых народах, но и на самих колонизаторах. Внутри доминирующих групп складывается своя иерархия. Хотя эти сложности несопоставимы с опытом коренных народов: чем больше человек похож на белого этнического русского, тем больше институциональных привилегий он имеет, даже если ими не пользуется.
Смещение фокуса на свои переживания – частая реакция доминирующей белой группы, когда другие народы пытаются поделиться опытом переживания расизма.
- Нам [представителям коренных народов] хочется, чтобы нас услышали и дали нам пространство для наших переживаний. И когда в этот момент белый человек начинает рыдать и говорить о своих переживаниях в ответ на наш опыт расизма и преодоления, фокус внимания неосознанно перемещается на него, лишая внимания и пространства человека, который этого просил. Таким образом с себя снимают чувство вины: если я переживаю, значит, я хороший. Исследователи называют это «белой хрупкостью» или «белыми слезами», - объяснила Екатерина Зиброва.
Чтобы правильно реагировать на чужой опыт, нужно практиковать осознанность. Психологиня предложила искусственно создать дистанцию между стимулом и реакцией:
- Когда у меня появляется позыв к тому, чтобы рассказать свою историю, [в ответ, когда другой человек делится своим болезненным опытом], я спрашиваю у себя: какую реакцию я отдаю? Если отвести себе время и пространство для реакции, то, возможно, в какой-то момент я пойму, что эта реакция неуместна.
Отслеживать свои реакции – полезный навык, особенно если это касается чувства удивления. Оно может появиться, когда вы узнаете о различиях народов. Удивление, по словам Екатерины, может стать приглашением к рефлексии:
- Почему образ жизни другого человека кажется мне удивительным? Нужно ли это удивление транслировать? Удивляясь, мы ненароком подвергаем сомнению стиль жизни другого человека, это не почва для общего диалога. Возможно, удивление как раз говорит о том, что я не принимаю, что можно жить по-разному.
Одновременно с внутренней рефлексией важно переходить к действиям. Психологиня привела в пример практики Северной Америки, Новой Зеландии и Австралии, где потомки переселенцев изучают историю земли, на которой они живут, и историю народов, которые населяли землю до колонизации.
- Они стараются отдать дань уважения людям. И эта дань памяти может выражаться, например, в том, чтобы начинать лекцию с обязательного вступления о том, где я выступаю и в каком контексте. Так повышается видимость коренных народов. Память о народе и о том, что с ним сделали, должна всегда жить, чтобы такого больше никогда не повторилось, - считает Екатерина.
При этом важно понимать, что это нормально - испытывать дискомфорт при столкновении с людьми, отличными от нас:
- Мы не можем не быть расистами в постколониальном мире, где раса в течение пятисот лет формировалась как конструкт, создающий иерархии. Внутреннее признание или допущение, что человек может вести себя по-расистски, как раз лишает «белой хрупкости».
В окружении непохожих на вас людей может появляться чувство дискомфорта. Но важнее не делать выбор в пользу первой реакции: не выходить из вагона метро, где много представителей других этнических групп, записаться к врачу с «нерусской» фамилией, несмотря на внутреннее сопротивление.
- У нас нет выбора жить или не жить в постколониальном обществе, но деколониальность – это выбор. Мы живем в том мире, который создал колонии. Это мир, где различия имеют значение, это мир иерархии и власти, которые встроены в нашу жизнь. Зато у нас есть возможность из этого выбраться, - заключила психологиня.
Навыки жизни в разнообразном мире
Екатерина Зиброва разработала свою модель навыков жизни в разнообразном мире. В ней три элемента.
-
Идентичность. Социальная идентичность — это любое проявление человека в мире, характеристика, принадлежность к разным группам людей: пол, гендер, этнос/раса, возраст, ментальные и физические особенности, религия, социальный класс и так далее. Все идентичности формируют у людей разный опыт. Понимая свою идентичность, человек начинает видеть идентичности других, а значит, становится чувствительнее к опыту других людей.
-
Осознанность. Это высокое внимание к контексту, опыту других людей. Быть осознанным - значит замечать, в чем заключаются различия, знать свою историю и жизненный контекст, уметь об этом рассказывать, а также помогать другим людям проявить себя и рассказать свою историю. В качестве основы Зиброва использует теорию внимательности Э. Лангер, авторки концепции осознанности.
-
Диалог сквозь различия. Людям стоит научиться делиться своими чувствами, называть потребности и формулировать просьбы к себе и другим. Не просить кого-то быть удобными или самим пытаться быть удобными для окружающих, а понимать, что настоящая свобода - это когда одновременно удовлетворяются потребности и свои, и других.
