Я почти год живу в относительно свободной стране. Конечно, есть патриархальные нюансы, но с ними можно мириться, потому что я в основном общаюсь в русскоязычной среде, а отношение соседей-мужчин скорее вежливое-отвлеченное. Чем они занимаются в своих семьях, понятия не имею. Говорят, что у черногорцев мужик всегда на первом месте, а женщина на хозяйстве. НЕ знаю, не жила.
Я о нашем российском обществе, будь оно в стране или за ее пределами. Поскольку я все еще часть культурной парадигмы России, то считаю себя вправе думать о ее положении, о ее настоящем и будущем. И как феминистку меня очень заботит положение женщины.
На днях моя подруга заехала ко мне во двор на машинке, а когда выезжала, долго маневрировала в узком проходе между нашей и соседней виллой. Увидев ее попытки безопасно выехать, наш хозяин виллы выскочил, даже не успев надеть до конца футболку. У него только рукава были натянуты, а мохнатый живот торчал неприкрытым — так мужик спешил со своим мужским бесценным мнением. Издалека он стал кричать: «Вы права купили? Да?» Так в России все еще принято сексистски шутить про женщин за рулем. Но моя подруга ездит очень аккуратно, ее стиль вождения меня очень устраивает. А то, что в условиях узкой Будвы всегда трудно запарковаться ювелирно, это говорит не о плохих навыках вождения, а о плохой городской среде Черногории. Но мой хозяин-сексист выскочил стремительно, чтобы показать свое превосходство и унизить женщину, которая несколько минут не могла выехать.
Честно говоря, я за год отвыкла от такого явного сексизма. Черногорского сексизма я не касаюсь, так как не знаю языка, а релоканты – это осознанные антивоенные люди. В их soft skills входит стандартный набор: гуманизм, феминизм, космополитизм. А тут внезапно такая дремучесть.
Я и забыла, как в России все вертится вокруг мужика. В политике, в руководящих верхушках, в дележе бюджетов и званий. Женщины у нас только на низкооплачиваемых социальных фронтах, куда нормальный мужик никогда не пойдет. В школу на три копейки, в социальную работу. Не мужское это дело.
Но, честно говоря, эта традиционная напевная песнь феминистки уже настолько всем приелась, что никто не обращает на нее внимания. Поет себе баба и поет, о своей бабьей доле, как обычно, завывает.
Но меня беспокоит судьба россиянок с начала СВО. Женщины в стране разделились на тех, кто прячет своих мужей или сыновей от зоны боевых действий, кто толкает их воевать и кто равнодушен, не имея пушечного мяса в семье для подпитки военной операции. Конечно, деление грубое. И я гипертрофирую и обобщаю. Сама я принадлежу к первой категории, я отправила сына в Черногорию в первую неделю частичной мобилизации. Родив ребенка в голодные 90-е, будучи студенткой, я слишком много вложила в этого человека, чтобы отдать его добровольно на съедение армии, неважно, какой по номеру в мире.
Я понимаю вторую категорию женщин, которые слепо верят своему президенту, своему государству и отправляют мужей на фронт на патриотическом подъеме. Потом грустно читать, как патриотический дух сменяется удивлением и недоумением, если геройски погибший муж не получает ни обещанных денег, ни почестей, ни даже обычного уважения после смерти. Ведь часто и тело до родных не доходит, с медалями или без. И я слежу за пабликами жен, ищущих своих мужчин. Там больше нет патриотизма, вся идеология отпала, только солидарность, только горе и единение.
Мне очень-очень грустно, что эта солидарность не включилась на первой стадии – в борьбе за свои права, за базовые права женщин и их детей. Многодетные отцы, ушедшие на СВО и погибшие там – это нарушение базового права. Но кто за него боролся, кто отстоял право на жизнь. Патриотический угар мешал видеть реальность. Свои мужчины виделись героями, а не жертвами.
Феминистское нутро протестует вообще против такой роли женщины-сопроводительницы войн. Она всегда как отражение мужчины. Не сама себе, не самоценность, а приложение к воину. Не важно, спрятавшемуся от повестки или ее гордо получившему.
«Женская жизнь как ценность» — понятие в России слабо развитое. Но после многочисленных потерь с обеих сторон стало понятно, что жизнь мужчины еще более дешевая, раз ею можно заткнуть чьи-то грандиозные провальные планы на линии огня.
Если начинать сдавать права, не бороться за них, не отстаивать, то гендер твой не имеет никакого значения. Для государства ты просто единица армии, исчисляемая в потерях или победах. Ой ли. Но если воспринимать себя как ценность, декларировать себя как личность, проявляя общую солидарность, может, государство начнет задумываться? Ой, кто это у нас там возникает? А, женщины. Ну ладно, послушаем, чего хотят женщины. А женщины хотят жизни. И попробуйте это оспорить.
