Самые трудные студенты – это первокурсники. Каждый раз в первый раз встречаясь с ними, я видел эти угрюмо-напряженные лица – лица людей, которые предчувствовали, что их сейчас начнут мучить.
Чтобы эта установка на то, что учитель – это враг, изменилась, уходило обычно месяца полтора, а то и два. Я обычно это списывал на то, что дети измучены долгим тренингом к ЕГЭ, который изрядно поотбил в них в них желание собственно учиться, то есть воспринимать новое знание. Когда все сводится к автоматическому зазубриванию рутинных приемов, фактов и дат, естественно, возникает внутреннее сопротивление к тому, что в тебя пытаются загнать еще какие-то приемы, факты и даты. Но сейчас я все чаще думаю о более широком контексте.
Первым должен идти встречный вопрос: а вы что, вообще никогда не замечали насилия вокруг себя в обычной российской жизни? Не то, когда заключенных систематически и организованно насилуют швабрами, а задержанных на митингах и на пикетах избивают в отделениях полиции. Нет, я о другом типе насилия, почти незаметном за этими вопиющими фактами. Маленькое насилие настолько теряется за большим, что становится просто рутинным фактом жизни, к которому нет никакого отношения – ни позитивного, ни отрицательного.
Мне кажется, ответ на заданный вопрос заключается в том, что такого рода насилие у нас в стране воспринимается как обои на стенах – необходимая деталь обстановки. Жизнь настолько пропитана этим, что на такие «мелочи» никто уже не обращает внимания. Не убили – и хорошо!
Госпожа Драпеко, которая уже давно и вдохновенно играет роль депутата Государственной думы, недавно брякнула, что в стране многовато стало толерантности и ее надо бы отменить. За бескомпромиссной борьбой наших властей с толерантностью стоит вовсе не борьба с гей-парадами, феминизмом и другими «злоупотреблениями» либерализма. Подлинная суть их ненависти к толерантности заключается в желании задушить любую борьбу людей за свои права – сексуальных меньшинств и этнических меньшинств, женщин, политической оппозиции. Для наших властей нормальность – это законность насилия и бесправность насилуемых.
Российская школа на самом деле является важнейшей машиной по производству насилия. Система бессмысленного зазубривания, страх перед гневом учителя (который сам до смерти перепуган начальством и постоянно находится под угрозой потери работы), дамоклов меч домашних заданий, контрольных работ, предметов и текстов, которые ты ненавидишь, но должен смириться и сдать. При этом у тебя нет выхода из этой системы. В той же Канаде у ученика есть опция по выбору курсов – например, изучать бизнес, а не географию. А если это обязательный курс, математика или физика, они могут выбрать облегченный вариант предмета: в конце концов, не все идут в университет. И даже сама возможность бросить школу и пойти работать – не самый плохой выбор. Выбор, которого напрочь лишены российские школьники. И учителя, кстати, которые мучая ребенка, себя и здравый смысл, «тянут» жалкое дитя из класса в класс лишь бы потом отчитаться за «успеваемость».
Этот вид насилия проходит незаметно для русского общества, настолько незаметно, что, я думаю, почти никто и не вздрогнул, прочитав в новостях о том, что власти Бурятии намереваются трудоустроить вернувшихся с Украины военных в местные школы. Действительно, люди пострадали на бранной ниве, они нуждаются в помощи и сочувствии. Вчерашние бойцы будут преподавать начальную военную подготовку. Для тех, у кого нет педагогического опыта, проведут профподготовку. Прекрасно! Еще раньше калужские власти решили трудоустраивать в школы участников войны с педагогическим образованием, чтобы в них наконец-то стало преобладать «мужское начало». Глава Башкортостана предложил нанимать военных советниками директоров школ по патриотическому воспитанию. Так и видится теперь, как под военным началом из мальчишек вызревают настоящие мужчины, готовые «к труду и обороне».
Правда, тут на ум приходит несколько тревожащая мысль: во всем мире человеку, пришедшему с войны, оказывают психологическую помощь, а если надо, то и лечат. Потому что нельзя пройти через ужас, смерть и насилие и остаться нетравмированным. Посттравматический стресс – это не выдумка «нежного» Запада, а болезнь. На то, чтобы нормализовать человека, прошедшего через войну, уходят годы, а часто это не удается вовсе.
Но поколениям, выросшим на «Как закалялась сталь», «Оводе» и Даниле Багрове, психические травмы – это норма жизни. Что немцу здорово, то русскому – смерть. И наоборот. Куда еще отправлять людей с разломанной психикой? Только делиться своими ментальными шрамами с юной порослью. Навыки садизма лучше воспитывать сызмальства. Странно, что в воспитатели детсада еще не отправляют. Что ненормально для прочего мира, в России – скрепа.
На картинке – офорт из серии «Ужасы войны» Гойи. Когда-то в Советском Союзе эти работы великого испанца использовали для антивоенной пропаганды. Такое предчувствие, что вот-вот и их запретят.