- Мамочка... - он с трудом выговорил это слово. Почему... я не могу пойти... в школу?
Мама лишь вздохнула и обняла сына. Ответить ей было нечего.
Он смотрел на мир большими карими глазами, и в его голове крутилось множество “почему”. Почему он не ходит в школу? Почему у него нет друзей? Почему вместо детских площадок и веселых игр на свежем воздухе - бесконечные больничные коридоры, пропахшие до ужаса противными лекарствами? Почему та тетя на площадке кричала, чтобы он отошел от того мальчика с красной лопаткой? Он же просто хотел поиграть... Просто поиграть... А мама после скандала с тетей взяла его за руку и сказала “пошли домой”. Домой.
Дети с особенностями развития стали изгоями социума. Так часто можно услышать о защите прав людей с “другой” сексуальной ориентацией, но редко кто-то всерьез говорит о людях с особенностями развития. Не модно сейчас говорить о мальчике, который серьезно болен, — это неприятно. Зато обсудить накрашенного парня с наращенными ресницами и наряженного в женский костюм - запросто. Ему в TikTok написали плохой комментарий: бедный, его права ущемляют, с этим надо как-то бороться! Ребенка с тяжелым заболеванием не пускают играть на общую детскую площадку, потому что мамочки боятся, что их детки испугаются, - ерунда, пусть создают специальные места для “выгула вот этой фигни”, как выразилась одна женщина, пытаясь выгнать мать с больным ребенком из общественного места. Никто даже не задумывался над тем, чтобы воспитать то общество, в котором дети с тяжелыми заболеваниями будут полностью социализированы и защищены от нападок.
— Сами понимаете, какие сейчас дети, - сказали моей маме пару лет назад, когда она пыталась устроить моего младшего брата, имеющего серьезные проблемы со здоровьем, в школу: “Лучше ему какое-то время поучиться дома, а потом посмотрим”.
Сейчас я понимаю, что в этих словах был смысл. Дети совершенно не готовы к тому, что им придется учиться с особенным мальчиком, следовательно, это привело бы к множеству издевок и беспочвенных нападок.
Грише пришлось учиться дома. Школа предоставила учителя, но сказать, что она относилась к своим педагогическим обязанностям весьма посредственно, - не сказать ничего. Получая хорошую надбавку к заплате, она проводила максимум одно занятие в месяц, а потом находила отговорки для того, чтобы не приходить. Ситуация значительно ухудшилась, когда началась пандемия. Частота занятий сократилась с одного в месяц до одного в год. Каково же было возмущение нашей мамы, когда учительница позвонила и попросила ее расписаться за то, что Гриша учился несколько дней в неделю, для того чтобы та могла и дальше получать надбавку.
Вариант сменить учителя или школу - исключался. Никто не хотел браться за трудного ребенка. Никому это попросту не надо. Как будто социум хочет вычеркнуть таких детей.
Стоит сказать о том, что неподалеку от нас есть школа-интернат. Родителям не раз предлагали отдать моего брата туда. Но что такое школа-интернат? По сути, это тот же детский дом, только хуже. Отдать его туда означает бросить на произвол судьбы.
С такими детьми, как Гришка, должны работать профессиональные педагоги, хорошо разбирающиеся в психологии. В интернате таких, конечно, нет. Как нет и в школах.
Обычные педагоги не могут - хотя они в большинстве своем даже и не пытаются - учить детей с особенностями.
Да, конечно, в больших городах существует множество специализированных школ. Но о чем можно говорить, когда ребенок живет в поселке? Почему Он должен быть изгоем? Почему все так кричат о толерантности, притесняя при этом детей с теми или иными особенностями? Разве может быть адекватным то общество, которое нарекает паршивыми овцами ни в чем не повинных детей?