История центра психолого-педагогической, медицинской и социальной помощи «Доверие» началась в те годы, когда наша страна – еще под названием СССР – готовилась на правах равной войти в ряды европейских держав. Для чего возникла необходимость приблизить мировоззрение советского человека к тем самым мировым стандартам… Появился центр в 1989 году.
Центр «Доверие» до сих пор существует и работает, оказывая реальную помощь жертвам домашнего насилия
У «Доверия» изначально было множество направлений деятельности. В частности – психологическое, юридическое, медицинское консультирование по вопросам обеспечения безопасности, защиты законных прав детей. В переводе на язык более или менее понятный – борьба с домашним насилием. С тех пор прошло почти 30 лет. Изменилось все – в том числе и отношение исполнительной власти к так называемым семейным ценностям. Декриминализация домашнего насилия — прямой путь к правовым нормам домостроя.
В этом смысле сам факт того, что центр «Доверие» до сих пор существует и работает, оказывая реальную помощь жертвам домашнего насилия, можно считать чудом – и одним из немногих шансов на то, что домострой все-таки не пройдет. А наше общество рано или поздно начнет движение к чему-то более светлому и прогрессивному. Другой вопрос, что с каждым годом у сотрудников центра все меньше возможности воздействовать на ситуацию. Что вызывает их довольно сильное профессиональное выгорание.
Задача сотрудников центра «Доверие» – восстановить нормальную семью
К примеру, одна типичная ситуация из деятельности центра, в которой, естественно, не публикуются ни фамилии мамы и ребенка, ни должности и фамилии сотрудников. В органы опеки обратились соседи неблагополучной семьи, где мама систематически избивала пятилетнего ребенка. При опросе следователя мальчик сказал: «Мама злая. Но я ее люблю». Закон в этой ситуации подразумевает изъятие ребенка из родной семьи (состоящей только из матери и сына) и передачу его в приемную семью либо соответствующее учреждение. И мама, и сотрудники службы опеки, и специалисты центра прекрасно понимают, что это не решение, а усугубление проблемы. От которого лучше не будет ни маме, ни сыну, ни, возможно, новой семье ребенка. Формально выхода из этой ситуации нет. Особенно если учесть, что ребенок появился на свет в местах лишения свободы – куда его мать имеет серьезные шансы вернуться из-за насилия в отношении своего несовершеннолетнего сына. Эта безысходность, естественно, не может не вызывать определенного эмоционального шока у всех, кто так или иначе имеет отношение к ситуации.
Следователям в психологическом смысле несколько проще – они просто применяют нормы закона. Чего не скажешь о сотрудниках центра «Доверие»: их задача – восстановить нормальную семью. Что в предлагаемой ситуации практически невозможно.
Сами психологи прекрасно понимают, что в коррекции поведения здесь нуждается именно мать ребенка. Но для того, чтобы матери эту коррекцию получить, нужны два условия. Первое: запрос на эту помощь должен исходить от нее самой. Второе: работу людей, которые возьмутся за изменение ситуации, должен кто-то оплатить. Увы, психологическая и социальная помощь взрослым в нашей стране из бюджета не оплачивается. А сам пациент в этой ситуации если и найдет необходимую сумму в своем бюджете, то вряд ли распорядится ею настолько дальновидно. Еще относительно недавно в Ярославской области существовали разнообразные общественные и благотворительные организации, которые по мере своих скромных сил помогали не только детям, но и женщинам, оказавшимся в ситуациях бытового насилия или нуждавшихся в реальной психологической помощи. Но, увы, работа в качестве «иностранного агента» и «нежелательной организации» оказалась весьма затруднительна, что привело к прекращению деятельности организаций этого «поля деятельности» в регионе. Сегодня на нем, помимо «Доверия», сиротливо произрастает государственное казенное учреждение социального обслуживания Ярославской области «Центр социальной помощи семье и детям». Учреждение, безусловно, нужное… Но для того, чтобы женщине, которую, допустим, систематически избивает муж или свекр, получить там защиту, ей необходимо предоставить (а значит, и собрать) десяток документов. Кроме того, пострадавшей необходимо быть «признанной, в соответствии с действующим законодательством федерального и регионального уровней, нуждающейся в социальном обслуживании». При условии наличия свободных мест (количество мест в социальной гостинице – четыре, о чем повествует сайт учреждения) здесь можно получить помощь в стационарном режиме. Для остальных подразумевается режим дневного стационара – это когда днем пострадавшая получает помощь у специалистов, а потом отправляется домой, где ею начинают заниматься «специалисты» совсем других «направлений». Легко догадаться о том, что и у сотрудников (точнее – сотрудниц) учреждения «Центр социальной помощи семье и детям» профессиональное выгорание – дело практически повсеместное.
Есть ли у этой истории перспективы закончиться чем-то обнадеживающим?
Как это ни странно, есть. Даже в сегодняшних исключительно неблагоприятных условиях специалисты муниципального и регионального центров социальной помощи помогают людям решать сложные и порою весьма болезненные проблемы, связанные с семейным насилием. Они же формируют те условия, реализация которых сможет сделать их работу максимально эффективной и существенно снизит то профессиональное выгорание, о котором шла речь. Вопрос только в том, чтобы законодатели услышали эти предложения и начали работу по изменению соответствующих норм. Пока, впрочем, центры социальной помощи выполняют функцию витрины для тех стран, в которых российские элиты предпочитают учить, растить и воспитывать своих собственных детей. В атмосфере любви, уважения и принятия, созданной, конечно же, «бездуховными европейцами».
