Кому лень читать, можете сразу перейти в последний абзац. Подсмотреть ответ без доказательства теоремы.
Когда-то в детстве я мечтала стать киномехаником. Как папа. Собирая колорадских жуков в баночку на нашем огороде, я разговаривала сама с собой, прокручивала сцены из разных фильмов, пела, хотя мое пение может без химии травить любых паразитов.
Я росла на одиноком полустанке, назывался он «Платформа Касиновка», сейчас там даже электрички не останавливаются. А в 80-х жило человек десять, четыре семьи. Прямо в здании с вокзалом. И я там перекантовывалась летом и на выходных, когда выгоняли из интерната в поселке Вишневое. Интернатская жизнь веселая, социализированная. А вот на Касиновке и позже на другом подобном блочке под названием 125 км я много времени проводила на огороде, в поле, по дороге куда-то, в соседнее село за молоком или к отцу в очередной сельский клуб, где он крутил кино. Поэтому я много и громко говорю – завидев издалека человека на пустынной местности, всегда хочется вступить в контакт. И громко с ним поздороваться.
Я и сейчас так себя веду с людьми, как будто иду по пустой дороге, встречая время от времени путника. И я всегда ему рада. Моя улыбка непритворна. А желание заговорить искренне. И выражает готовность перевести состояние внутреннего монолога в диалог. Потому что наедине я много чего напередумывала, и теперь мне это надо обсудить.
В те годы не было смартфонов и нечего было скролить и листать. И я листала вагоны. Каждые пять минут мимо проезжали вагоны: пассажирские и грузовые. Последние – чаще, так как ветка соединяла Донбасс с жаждущими угля территориями. И из вагонов часто сыпался уголь. Раз в день я ходила по путям с ведром, набирая за полчаса с горкой отменного донецкого топлива.
Куда бы я ни шла – за дровами или на колодец, если ехал товарняк или скорый, я всегда останавливалась и считала вагоны. Такая ранняя форма медитации была.
На блочке жизнь практически стояла на месте, время от времени шагая, как молчаливая баба Прасковья. Все звали ее Парашка. Она ходила медленно из-за какой-то болезни, но не сдавалась. Опираясь на палку, отстроив развернутую балетную позицию, Парашка выставляла неспешно правую вслед за левой, не превышая скорости 10 шагов в минуту. Зимой после Парашки оставался гусеничный трек. И дети, росшие на блочке, нас было всего трое, любили ввиду своей жестокости и ограниченности развлечений пародировать парашкину походку – от балетной позиции, через палку – до колодца вперед.
Единица измерения жизни – шаг бабы Прасковьи была символична в то время и в том месте. И неудивительно, что я считала вагоны, чтобы впрыгнуть и умчать, прицепившись да хоть к товарняку. Лишь бы не здесь. Прошло много лет. Больше 30. А вы потеряли пять минут, читая это. Еще не поздно перейти в конец текста.
Я успела поездить на всех поездах, которые мчались мимо блочка. Освоила все скорости мира. Укротила коммуникацию. Научилась отстраивать беседу от себя к другим людям, варьируя диалоги, сольные выступления, собирая большие залы и солируя в них. Я сделала общение своей профессией, своим призванием и любимым делом. Из умения говорить с человеком, о человеке, для человека я построила целую вселенную, где все планеты – это говорящие люди. Я научилась нажимать кнопку и включать это, прослушивать и выключать в конце. Это мой многоканальный универсальный пульт жизни, в котором я освоила функции аудио-видео, даже эмоций.
И когда я поняла, что я этим управляю, я часто стала ловить себя на мысли, что где-то есть тихое место, там даже электрички не останавливаются. Там можно пройти пешком до трассы, мимо кузнечиков и сусликов. А на трассе фруктовые деревья, которые можно обносить с июня по август. И громко орать песни пионерского детства. И строить мир из своей головы. Выдумывать, конструировать и оттачивать диалоги.
Мир в моей голове сделал большую петлю. Из аутичного и тихого, как медитация, он выскочил наружу через Москву, журналистику, международные отношения, общественный успех и самоудовлетворение (слегка напыщенное и павлинье, стыдно, Наташа, фу). А когда оседлала этого конька, вдруг заскучала по медленной единице времени, когда в шаге бабушки Параши была заключена все суть потребления мира. Сделай шаг. Оглянись. Отдышись. Или надышись. Понюхай курьерский залетный ветер, несущий с трассы абрикосовый привет. Скоро бежать за фруктами. И только потом делай следующий шаг. Баба Прасковья знала толк в замедлении, когда это еще не было мейнстримом. Приходишь к этому выводу, только набегавшись, насчитавшись вагонов, наорганизовавшись всего на свете, проведя тьму мероприятий, попробовав множество блюд из кухонь мира.
А вы зря потратили еще пару минут на прочтение всего этого, можно просто было прочитать последний абзац.
В последнее время мой самый любимый момент мероприятия – когда все ушли, а я одна мою полы, включив джаз на всю катушку. И все чаще ловлю себя на том, мечтаю: скорей бы все закончилось – и золушка начнет свою уборку. Даже на самых интересных мероприятиях я вспоминаю, что дома у меня есть жирные коты. Я пальцами ощущаю их тепло и слышу сквозь умное бормотание лектора вибрации их урчания. Все это меня и пугает, и радует.
Я люблю то, чем я занимаюсь. Но я начинаю видеть все, что я делаю, как бы сверху. Как Господь Бог (виноватый взгляд в небо, простите меня, отче) развлекательной индустрии, которое создавал все по кусочкам, и видит эти кусочки, даже когда глядит на картину в целом. Двойное зрение, которое позволяет увидеть и шедевр в целостности полотна и пиксельные его кусочки. Как digital-art, расчленивший мировые полотна художников на единицы и нули, пропустивший мировое наследие через компьютерную анатомию, не отрицает красоты и величия художественного наследия в целом.
Вот и я сижу на организованных мною мероприятиях, которые мне по душе, и мне по душе, что другим по душе. И такое стократно увеличенное единодушие погружает меня в поток. А я зачем-то запускаю в голове менеджмент, вспоминая, из каких этапов состоит этот вечер. Как я ставила экран и расставляла мебель, как отбирала музыку, варила кофе и проверяла туалетную бумагу в кабинках. Легкое волнение, как перед свиданием. Первая волна облегчения после старта, дальше уже сценарная воронка, когда ты не замечаешь, что за чем, все доведено до автоматизма. Все по плану. И я звеню изнутри, как тибетская чаша. Ведь правый глаз следит, как круто все идет, река жизни течет, а левый смотрит на листик с четко нарезанными задачами, а на десятках мониторов Наташа исправно вершит свои челленджи, такая подборка гифок в прицепке к сообщению или посту. Каждая гифка анимирована и движется. В одном моменте. В одной подборке. Будущее, которое подкралось к нам через соцсети и стало реальностью. И если это есть в интернете, то есть и в моей голове.
А теперь скажу все очень простыми словами. Для тех, кому лень читать все, достаточно было этого абзаца. Если в детстве не хватало общения, ты мечтаешь быть светской львицей или львом, воображаешь людские потоки и снимаешь все это на пленку у себя в голове. А когда это случается – и ты наедаешься, всегда есть точка возврата к тому моменту, когда ты снимал это все у себя в голове. И ты осознаешь, как ты все это продумал, отснял на внутреннем экране и год за годом прожил. И вот пора вернуться. Вернулся.
Привет, я. Видишь, все так и произошло. То есть, первичное и главное – это ты сам. Ты со своими мыслями. Все события – это бутафорский и реквизиторский цеха театров. Спектакли отыграли, все в ящики сложили. Иди домой. К себе. Точка отсчета – ты. Бутафория бывает разной.
Дорогой или очень даже нафталиновой. А нет тебя – нет спектакля. Имея голову и воображение, можно прожить любую жизнь (та ты шо!!! - как говорит мой папа Федор).
Я к тому, что, какие бы вихри и потоки ни приостановил карантин в твой жизни, самая большая ценность – это ты. Поверь организатору всего на свете. События – это то, что ты можешь спланировать и отменить. А ты – это подарок. И это уже не отменишь. Живи теперь с этим. И наслаждайся тем, что ты есть у себя.