О паразитизме

(маленький стёб, в том числе и над самим собой: но ведь даже с точки зрения ортодоксального марксизма середины позапрошлого века то, что происходит сегодня в России - чудовищно).

Давно чешутся руки написать нечто фундаментальное, разобрать по косточкам родное постсоветское общество, 
так, чтобы каждому стало понятно, откуда оно есть-пошло, во что превратилось, и чем сердце успокоится.
Как это сделал в свое время Карл Маркс с капитализмом в "Капитале" - пусть даже нафантазировав немного, сгустив краски, притянув за уши, но зато - создав целостную картину становления, развития и упадка грандиозной экономической системы.

А то ведь живем, под собою не чуя эпохи: тридцать лет назад, при развитом социализме, в космос летали, коммунизм строили, дожидались, когда догниет окончательно мировая капиталистическая система.
Потом, вдруг, развитой социализм оказался застоем, коммунизм - утопией, а мировая капиталистическая система - венцом и концом истории. И стали мы, вроде бы, строить капитализм, по образцу и подобию передовых западных стран.

Двадцать пять лет строили и, наконец, построили: не мышонка, не лягушку, а неведома зверушку - отворотясь не налюбуешься.

Но самое удивительное, что этот "дивный новый мир" оказался совсем непохожим на тот образец, с которого мы снимали кальку. Там - конкуренция, здесь - монополия; там - демократия, здесь - автократия; и что самое обидное - там - прогресс, а здесь - явный регресс.

Результаты оказались настолько обескураживающими, что рефлексирующая общественность заговорила о построение в России, равно как и на большей части прочих постсоветсих пространств, новой разновидности феодализма.И хотя то, что мы ежедневно видим перед собой офлайн и онлайн, мало напоминает стройную систему вассалитета, характерную для классического феодализма, некоторые черты современного российского общества, действительно, восходят к весьма архаичным социальным практикам.

Прежде всего - разветвленная систем коррупционных отношений, настолько укорененная в социуме, что впору говорить о восстановлении старорусского принципа "кормления "государевых людей".

И все же, это, конечно, не феодализм, строившийся на сложной иерархии поземельных отношений, а нечто совсем иное.
Что же?
Предлагаю рабочее название, отражающее самое существо новых общественно-экономических отношений - Паразитизм.

Разумеется, новая экономическая формация еще ждет своего кропотливого исследователя, которому не лень будет положить жизнь на написание многотомного "Паразита".

Я же пока ограничусь лишь несколькими тезисами, не претендующими на истину в последней инстанции, в надежде сослужить скромную службу будущему титану мысли.

1. Не капитализм.

Прежде всего, нужно расставить точки над "i" во взаимоотношениях паразитизма и капитализма, с которым рассматриваемый экономический уклад имеет внешнее сходство. Это не удивительно, поскольку всякое современное производство, даже российское, основывается на разделении труда и является, по преимуществу, товарным. И сформулированная классиками политэкономии формула товарного обращения: "товар-деньги-товар" работает и при паразитизме.

Товары продаются, выручка подсчитывается, товары покупаются.
Однако это еще не капитализм. Всеобщая формула капиталистического обращения выглядит иначе - "деньги-товар-деньги (плюс новые деньги)". То есть капитал начинается с денег и ими же заканчивается.

Совсем иначе при паразитизме. Само по себе наличие денег здесь не являются необходимым и достаточным условием участия в экономическом процессе.. В нашем обществе все начинается с административного ресурса или, попросту говоря, со связей. Если есть административный ресурс, найдутся и деньги, но не наоборот.

Да и наличие товара вовсе не обязательно для получения прибыли, поскольку большая ее часть извлекается путем "распиливания" еще до превращения денег в товар. Товар в этом случае является лишь поводом для извлечения коррупционной ренты и прикрытием отношений внеэкономического принуждения.

Подлинная же формула паразитического обращения выглядит так: "связи-деньги-связи (плюс новые связи)". Поскольку извлеченная прибыль, не будучи защищенной новыми связями, является источником не обогащения, а неприятностей, она должна быть вложена в расширение коррупционных контактов. А вовсе не в производство, и не в товарную массу.

Сравниваем две формулы: 
1. "Деньги-товар-деньги (плюс новые деньги)" - результатом процесса обращения денег является накопление капитала. Это - капитализм.

2. "Связи-деньги-связи (плюс новые связи)" - результатом процесса обращения денег является накопление коррупции. Это - паразитизм.

3. Зрелый паразитизм

(Как известно, постмодерн допускает равноправное использование любых методологий. С этой точки зрения, марксизм - ничуть не хуже, чем любой другой -изм, а в нашей реальности и с нашей постсоветской ментальностью даже предпочтительнее. Тогда - продолжим).

Дефолт 1998 года поставил точку в истории вульгарного или, если угодно, классического паразитизма.
Советское наследие было распилено, нефть на мировом рынке стоила всего 11 долларов за баррель, а к организации производства Паразит (в отличие от Капитала) оказался органически не способным.
Казалось, развязка наступит в самое ближайшее время.

Но тут произошли события, которым суждено было продлить агонию паразитизма. Во-первых, нефтяные цены вступили в фазу длительного роста. Если в 1998 году, как было сказано, баррель стоил всего 11 долларов, то к середине 2000 года его цена подросла до 30 долларов. Но настоящее пиршество у нефтяников началось с 2003 года, когда мировые цены резко взмыли вверх, достигнув в 2008 году рекордной отметки в 135 долларов.

Впрочем, сам по себе, рост нефтяных цен не смог бы предотвратить катастрофу российского паразитизма. Ведь какой бы ни была выручка от продажи энергоресурсов, реалии конца 90-ых были таковы, что практически все средства оседали в карманах олигархов, вовсе не собиравшихся делиться не только с малоимущими россиянами, но и с новой силовой номенклатурой, медленно, но верно устанавливающей контроль над обществом.

Однако, в 2003 году ситуация кардинально изменилась. 25 октября был арестован один из богатейших на тот момент людей в мире, глава одной из крупнейших российских компаний Михаил Ходорковский. В данном случае, нам совершенно безразлично, какие ему и его компаньонам предъявлялись обвинения, и насколько они были обоснованы. Важно то, что он был осужден, компания "ЮКОС" ликвидирована, а ее основные активы путем несложных манипуляций переданы государственной корпорации "Роснефть".
Но еще важнее был урок, преподанный российским олигархам: "Было ваше, стало наше"!
Тем самым был наглядно продемонстрирован условный характер крупной частной собственности на постсоветских пространствах, а заодно и бессмертие класса номенклатуры, как подлинного совокупного собственника всех приватизированных богатств.

Едва ли можно считать случайностью то обстоятельство, что разгром "ЮКОСа" произошел именно в 2003 году, когда нефтяные цены начали восхождение к новым рекордам. При цене в 11 или 15 долларов, нефтяная компания Ходорковского не являлась таким уж желанным призом. Тридцать долларов в 2003 (и почти 40 долларов в 2004) - это уже кое что.

Таким образом, начиная с 2003 года можно констатировать переход частно-олигархического паразитизма в следующую, более зрелую фазу - паразитизма государственно-монополистического.

Природа Паразита при этом принципиально не изменилась - формула: " Связи - деньги - связи (плюс новые связи), по-прежнему, характеризует самую суть производственных (или псевдопроизводственныхх) отношений в нашем обществе.

А внеэкономическое принуждение было и остается основным способом регулирование экономических процессов.
Несколько изменился только характер распределения сырьевой ренты - основной формы добавочного дохода при паразитизме. Теперь она распределяется не столько в соответствии с титулом собственника, сколько в зависимости от места в номенклатурной иерархии.
На смену Паразиту индивидуальному пришел Паразит коллективный.

Разумеется, такая система обладает несколько большей устойчивостью. Но лишь до тех пор, пока мировые цены на энергоносители позволяют получать сырьевую ренту в размерах, достаточных для процветания разбухшей паразитической номенклатуры.

P. S. Так выглядит "картинка" происходящего в нашем отечестве с точки зрения ортодоксального марксизма.
Марксистский инструментарий, кстати, очень подходит для исследования постсоветской реальности.
Наверное, дело в том, что сами "творцы" этой реальности исповедуют вульгарный материализм, для которого
материя первична, а сознание погулять вышло. Причем, материя для них - строго - деньги.
Можно использовать и другую методологию: фрейдизм, позитивизм, постмодернизм - выбирай на вкус.

Удивительно, но одна из интеллектуальных болезней нынешней российской интеллигенции - страшная зашоренность. Даже в том случае, когда интеллектуал исповедует принципы постмодернизма, он чаще всего видит только одну сторону "игры в бисер" - любая идея суть ложь.
Но ведь с гораздо большей основательностью можно утверждать, что всякая идея истинна, нужно только найти для нее подходящее место и время. Поэтому, для исследования одного и того же явления, можно использовать совершенно разные методы. И, при наличие развитого интеллектуального такта, результат будет один.
Помнится, у Геродота описана процедура принятия важных решений у скифов: сначала они совещались на трезвую голову, потом - в наркотической "баньке". Решение считалось принятым, если в обоих случаях старейшины приходили к одному и тому же мнению.

Что касается сегодняшней России, то с какой стороны на нее ни посмотри - ужас, ужас, ужас!

Паразитизм - 4. Последствия.

Для тех, кому не надоела наша "игра в бисер", продолжаем сатирическое вскрытие все еще условно-живого российского общества.

В прошлый раз мы остановились на том, что отечественный паразитизм в 2000-ые годы достиг своей зрелости - фазы государственно-монополистического паразитизма.
И что в этом качестве он обладает определенной устойчивостью, по крайней мере до тех пор, пока мировые цены на энергоносители позволяют удовлетворять основные потребности паразитирующих слоев. Но, что это за слои, как они взаимодействуют друг с другом, какова социальная структура общества при паразитизме?

Традиционные для капитализма производительные классы: буржуазия и рабочий класс, в рудиментарном виде существуют и в современной России.
Хотя бы потому, что паразитизм никогда не бывает дистиллированным, кое-какие остатки производства сохраняются в плохо проветриваемых щелях нового общества.
Но не они делают погоду, не они делят основную массу прибыли и, соответственно своему экономическому весу, играют незначительную и подчиненную роль в обществе.

Балом правят два многочисленных класса-паразита: номенклатура (она же - новая аристократия), являющаяся коллективным собственником всего национального достояния и охлос (или новый пролетариат), полностью свободный от собственности ( не считая "хрущевки" и шести соток).

При всем различие между ними оба эти класса роднит принципиальное и последовательное неучастие в процессе производства. Но при этом одни получают почти все, а другие почти нечего.

Разумеется, и номенклатура и охлос, в меру своих сил, имитируют занятость. Номенклатура управляет всем, чем угодно, кроме производства (ввиду его отсутствия): государством, культурой, наукой, спортом, СМИ. Но, главное, - обеспечивает безопасность!

Вообще, следует иметь в виду, что безопасность при паразитизме - священная корова. И это не случайно: паразит ничего не создает, он получает ренту от использования уже созданного природой, или предшествующими поколениями людей. Его господство базируется не на знаниях, умениях и навыках, а на близости к кормушке. Оттесни его от кормушки - и он никто! Следовательно, все внимание паразита сосредоточено на защите своего места у корыта, что и называется "общественной и государственной безопасностью". Поэтому паразит чрезвычайно агрессивен и воинственен. 
Он всюду ищет врагов, подлинных или мнимых, неважно, и постоянно взывает к бдительности.

Так вот, главное занятие номенклатуры - руководство этим увлекательным процессом. А охлос поставляет, так сказать, рядовые кадры охранников. Охранник в широком смысле слова - основная профессия охлоса. При этом совершенно не важно, что именно он охраняет: трубопровод, тюрьму, священные телеса высокого начальства, нравственность или духовные скрепы. Основной принцип: где бы ни работать, лишь бы не работать. Кроме совокупного актуального охранника, к охлосу следует относить охранника бывшего и охранника потенциального, которому еще только предстоит научиться с важным видом помахивать резиновой дубинкой. Возьму на себя смелость утверждать, что охранник в широком смысле слова - самая массовая профессия в современной России. Это миллионы людей, а вместе с членами семей речь, видимо, идет о десятках миллионов.

При всем кажущемся несовпадении интересов номенклатуры и охлоса, на самом деле, они неразрывны как инь и ян. Номенклатура не может существовать без совокупного охранника, а охлос умрет с голоду без кормящей его с руки номенклатуры. К тому же, не следует забывать, что чисто теоретически любой ОМОНовец может дослужиться до министра. И хотя, на сомом деле, это иллюзия, но иллюзия вдохновляющая. Но главное, что объединяет номенклатуру и охлос, это отвращение к производительному труду.

Именно поэтому, все надежды "революционной" интеллигенции на то, что рано или поздно охлос восстанет против новой аристократии - абсолютно лишены оснований.

В нашем обществе действительно серьезные противоречия существуют между паразитами и производительными классами (к которым следует отнести и так называемый "креативный класс"). Именно между ними через несколько лет, или несколько десятилетий , после оскудения источников паразитизма, и будет разыгрываться главная драма борьбы за будущее России.

5. Конец паразитизма.

Начиная экономико-сатирический анализ постсоветского общества, я обещал ответить на вопрос: «Чем сердце успокоится»? Как завершится блестящая карьера современного российского паразитизма?
Теперь самое время это сделать.

Мы увидели, как Паразит зародился в недрах «реального социализма», окреп, пришел к власти, развился до государственно-монополистической стадии, сформировал адекватную себе структуру общества. Что же дальше? Неужели это и есть «конец истории» по-русски?

Конечно, нет. Слава богу, все имеющее начало, имеет конец. Придет конец и паразитизму, не исключено, что гораздо быстрее, чем мы предполагаем. Однако оставим догадки и мечты другим, более темпераментным публицистам. А сами вернемся на унылую тропу логики.

Мы выявили всеобщую формулу обращения Паразита: «связи – деньги - связи (плюс новые связи)", которая предполагает постоянное накопление коррупции. Но, чтобы эта схема работала без сбоев, нужны деньги. Все больше денег.

А российский рубль (при всем к нему уважении) деньгами является лишь условно, настоящими же деньгами в мире считаются доллары, евро, ну – на худой конец – юани. И, чтобы их получить, нужно что-то продать на внешнем рынке. А продавать нам, кроме энергоносителей, нечего. В этом не было бы ничего страшного, если бы не несколько «но».

Во-первых, закон убывающего плодородия (или убывающей производительности факторов производства), который в нашем случае утверждает, что эффективность эксплуатации разведанных нефтегазовых месторождений, с течением времени, неизбежно падает.

Попросту говоря, чем дольше черпаешь, тем меньше получаешь. А новые месторождения находятся во все более отдаленных и труднодоступных местах. Если бы нефтяные цены быстро росли, но они – увы - больше расти не желают!

Причем - во-вторых - это не «временные трудности», а стратегическая тенденция, связанная, как считают специалисты, с тем, что в мире начинается смена энергетического уклада. То есть нефть постепенно оттесняется с ведущих позиций сначала газом, а затем - неуглеводородными ресурсами.

И вот здесь халявой же никак не обойдешься: чтобы поспеть за энергетической революцией, нужно вкалывать, причем, не столько руками, сколько мозгами. А паразитизм и интеллект – суть вещи несовместные. Ведь при паразитизме постоянно происходит негативный отбор: вверх поднимаются не самые способные, а самые лояльные (как говаривал Михаил Горбачев – «кто лизнет глыбоко»).

Следовательно – материальна база расширенного воспроизводства Паразита неизбежно начинает сужаться.

Как паразит будет реагировать на столь драматическое изменение внешней среды?
Сначала сократит все непаразитические расходы (наука, образование, здравоохранение и пр.). Кроме расходов на «безопасность», которая является основной социальной функцией паразита. Это давно происходит на наших глазах. Здесь, конечно, имеются еще немалые резервы но, как вы понимаете, они конечны.

Следующий этап – попытки экстенсивного расширения своей кормовой базы, то есть – внешняя агрессия. Но, в современном мире, захватническая война экономически неэффективна, поскольку сбывать на мировом рынке награбленное крайне затруднительно.

Что поделаешь – издержки гуманизации. А с учетом неизбежных экономических санкций – 
прямой убыток. Поэтому на серьезную, большую войну Паразит, на самом деле, не способен.

Остается последнее средство – самопоедание Паразита. То есть, сокращение количества едоков, претендующих на уменьшающуюся в размерах коррупционную ренту.

Самый верный способ такого самопоедания – «борьба с коррупцией», которая в условиях паразитизма является формой естественного отбора наиболее приспособленных к среде паразитов. Критерий отбора все тот же – лояльность: самые лояльные поглощают просто лояльных. Именно поэтому, в процессе борьбы за существование паразит неизбежно выстраивается в жесткую пирамидальную структуру, тяготеющую к диктатуре.

Понятно, что самопоедание тоже имеет свои границы: террор не должен препятствовать расширенному воспроизводству коррупции – работе механизма «связи – деньги – связи».
Но прогрессирующая деградация кормовой базы подталкивает Паразита к самоуничтожению.
Этот процесс может продолжаться довольно долго: ленточный червь способен сожрать 95 процентов своего тела.

И все же – конец неизбежен – паразит погибает. Весь вопрос в том, погибнет ли он вместе с кормящим его организмом, или у социума есть шансы на выживание?