Семен Новопрудский

Пепел в голове

Семен Новопрудский о том, что мнение большинства важно учитывать, но не за что уважать

Нет, я не курю. И да, я против запрета на курение табака в общественных местах.

Кстати, если вы заметили, это первый за долгое время западный запрет в России на фоне череды запретов по духу азиатских или советских. В десятку стран с наиболее жестким антитабачным законодательством входят Финляндия, Швеция, Великобритания, США, Германия — страны с наиболее ненавистными нам, с официальной точки зрения, порядками. А вот Китай, Венесуэла или Северная Корея — не входят.

Проблема в том, что запрет на курение в общественных местах здоровью нашей нации не поможет. Ибо наша главная проблема — не столько никотин в легких, сколько пепел в головах. И не табачный, а радиоактивный.

Культ запрета вместе с культом насилия и культом произвола, порождающие культ вождя, — вот три кита, на которых покоится нынешнее российское большинство.

…В тот день 69-летний лидер ЛДПР Владимир Жириновский (возраст вроде бы не призывной, но на непрерывной информационной войне — благо за базар отвечать не приходится — он находится уже третий десяток лет) пришел на заседание Госдумы в форме полковника Вооруженных сил России.

Так он отреагировал на то, что действующая на Украине власть заявила о начале спецоперации на востоке страны. «Я сегодня надел форму, которую могу по закону носить, — полковника, — потому что я вижу, как военная хунта в Киеве переоделась. И Турчинов (тогда еще до президентских выборов на Украине было далеко. — С.Н.), и другие бывшие гражданские — им дали камуфляж», — гордо сообщил политик.

Правила информа­ционной гигиены

Уже четвертый месяц вместо того, чтобы работать, делать детей, пить пиво, копать огород или строить космические корабли, мы денно и нощно перепощиваем... →

Есть расхожее представление, будто Жириновский предвосхищает своими поступками и словами грядущие действия власти. Действительно, знаменитая мечта Вольфовича насчет омовения Россией ног в Индийском океане, похоже, постепенно стала смысловым ядром нашей внешней политики.

Но то явление Жириновского в камуфляже на заседание Госдумы было тонкой метафорой состояния не столько нашей власти, сколько общества.

В год столетия Первой мировой войны, когда россияне уже совершенно обыденно, как о погоде, ценах или детях, говорят о Третьей мировой, в нашем народе в очередной раз проявилось одно важное и многое объясняющее свойство. У нас совершенно искажено представление о силе государства. Сильное государство для нас то, которое «решает вопросы» в сугубо уголовном смысле: мочит (а не учит и лечит) своих и чужих, присоединяет территории (а не нормально осваивает свои), наводит страх (а не мосты дружбы). Причем, когда бьют чужих, мы охотно готовы присоединиться и поучаствовать — прежде всего морально, разумеется.

Рабы в камуфляже тут же расправляют плечи: к нам возвращается чувство национальной гордости, ради возрождения которого мы сами внутри страны не делаем почти ничего.

Затюканные собственным государством, добровольно отказавшиеся от гражданских прав, мы радуемся, когда родная страна кому-то «накостыляла». Нашему рабу в камуфляже, которым в одночасье оказались и тихая провинциальная старушка, и часть вполне обеспеченных молодых жителей мегаполисов, начинает казаться, что это он накостылял. Не Путин присоединил Крым, а он, среднестатистический раб. Не Путин пытается смастерить из осколков-недогосударств игрушечный пазл «недо-СССР», а он, среднестатистический раб.

В этом смысле наш народ по-прежнему ведет себя как коллективный Раскольников, который, только взяв в руки топор и убив старуху-процентщицу, может утвердительно ответить себе на проклятый вопрос «Я тварь дрожащая или право имею?». Еще лучше, если топор возьмет кто-нибудь другой (сильный вождь) и убьет за нас. А мы порадуемся в качестве «болельщиков».

Государство многое сделало для укоренения в массовом сознании культа силы как единственно верного и действенного инструмента решения проблем.

Провал нации в яму неоимперского варварства готовился давно и планомерно. Мы привыкли жить в логике «ты начальник, я дурак». Привыкли к тому, что российская правоприменительная практика отбрасывает писаные законы за ненадобностью перед лицом служебного положения или личных связей людей. Обыденным стал бытовой произвол силовиков вроде казуса майора Евсюкова или изнасилования до смерти бутылкой из-под шампанского задержанного в казанском ОВД «Дальнее». Мы сжились с фальсификациями любых выборов, с воровством чиновников всех уровней и с убеждением, что от нас здесь ничего не зависит.

Нам нравятся запреты, но не нравится исполнять закон. В некотором смысле, с точки зрения коллективного презрения к свободной личности и писаному закону, объединяющего власть и общество, Россия давно сама стала Луганской и Донецкой республикой в одном флаконе. Поэтому наше общество так восторженно реагирует на политическое насилие, которое наше государство применяет к другим.

Рабы в камуфляже сейчас испытывают упоительное чувство превосходства, заменяющее им чувство собственного достоинства: им искренне кажется, что это они сейчас наказывают Украину за свои личные каждодневные унижения внутри России. На наших глазах произошло не абстрактно-пропагандистское, а буквальное вставание рабов с колен. Под разговоры о духовности, достигшие неприличных масштабов в последние два года, под набор мелких и крупных, идеологических и бытовых запретов российская нация оказалась на грани рекордного морального растления. Мы в восторге от активного участия в распаде соседней страны, с которой были частью общего государства, побеждавшего фашизм, и в которой на русском языке прекрасно говорит больше половины населения. Нам искренне нравятся страдания народа, который мы полагали братским.

Просто важно понимать, что рабы в камуфляже по определению не способны не только на содержательные творческие или технологические свершения. Они не способны и на поддержание элементарного гражданского мира внутри своей страны.

Если кто-то полагает, что мы переживаем сейчас момент небывалого после распада СССР национального единства, он ошибается.

Восторг толпы кончается ровно в тот момент, когда выясняется, что все равно надо работать, есть нечего, а полноценной экономики в родном государстве как не было, так и нет. Да и чисто физически долго жить в экстазе от агрессии собственной страны против других или в ожидании агрессии против себя невозможно. Войны могут быть для кого-то хороши, но только когда убивают не тебя. Все территории к себе не присоединишь, особенно если тебе нечего предложить миру.

Можно по-разному оценивать нынешнюю точку российской истории: и как неожиданный национальный подъем, и как верный признак скорой очередной катастрофы. Нам не дано заранее знать все детали развязки, выхода из очередного исторического завихрения, в которое угодила Россия. Но одна вещь предельно ясна: раб, надевающий военную форму полковника, генерала или рядового — физически или метафорически, — не перестает быть рабом.

В первом полугодии 2014 года мы получили исчерпывающие представления о моральном облике и степени адекватности народа и политической элиты России. В том, что пропаганда действует, виноваты ведь не только пропагандисты. Радиоактивный пепел стучит в головах более чем 80% россиян. Мы имеем фейк гражданской нации с испепеленными ненавистью к фантомным врагам мозгами.

Это тот случай, когда мнение большинства критически важно учитывать при анализе возможной участи страны, но, к сожалению, категорически не за что уважать.