Начался для меня он смутно, с ощущения глухой, странной тревоги. Но довлело чувство пришедшей, наконец, гармонии после нелегких испытаний. Думал ли я, когда стоял с Ней на прочном льду озера Неро, что через два месяца жизнь так беспощадно и жутко перевернется, закружит злой вьюгой, разлучит, опустошит, выбросит на чужбину.
Это был оглушительный год ***** и связанной с ней личной трагедии, год горя и слез, год одиночества, год силы и молитв, год поразительных перемен.
Зима была домашней, уютной и подозрительно счастливой. Лишь вспышки зарниц — немых предвестников бури — долетали с границ. А 24 февраля рассыпались первые раскаты рукотворного грома над мирно спящими городами. Жизнь распалась на до и после.
Весна, такая голубая и светлая, не вязалась с нежданной разлукой, с разбитыми городами, со свежими могилами.
Лето стало временем невнятных и обманчивых усилий, надежд и колебаний.
Стояла уже глубокая осень, когда последние надежды развеялись. Тяжелое решение было принято за пару дней: еще ни разу я не уезжал из страны больше чем на три недели.
В тот последний день в России по дороге из Ярославля в Москву я заехал в старое село Татищев Погост. Птицы осторожно посвистывали в репейнике. Дорога убегала в марево порыжевших лесов. За алтарем старой церкви золотые пряди оплели забытые и замшелые отеческие надгробия. Внутри копилась щемящая грусть.
Поздним часом проехал через дачу взять вещи, закрыть и обесточить дом. Сад тихо дышал во сне, и я ловил его шорохи и ароматы, такие знакомые с детства. Сладко пахло винным тленом листвы. Двери дома были распахнуты навстречу холодному воздуху ночи. В ясном небе алмазно сияли звезды. Яркий свет с террасы казался уже далеким грустным маяком покинутого дома. Деревья дремали, тихо прощались сквозь сон. Я взял пригоршню родной земли из-под клена и насыпал ее в тряпичную ладанку…
А дальше сутки без сна, ночная гонка под безнадежным ливнем к закрывающимся границам, вместе с родителями и преданным котом. Позади, за багровыми скалами, осталась сумрачная, мерцающая пурпуром и золотом Карелия. Осталась позади и Россия с ее бескрайним простором лесов и прозрачных рек, с ее руинами и погостами, извилистыми нитями проселочных дорог. Она, такая родная и горькая, поруганная, скрылась во тьме.
Потом, как во сне: гудки пароходов; озерный край Финляндии; низкие, курчавые сосны полуострова Ханко; дождливая Балтика; темно-кирпичная Рига; барочный Вильнюс; родина предков — Белосток; гордая Варшава; моравское золото Брно; изящная бледность Вены… А после — возвращение по скоростным трассам и неспешным сельским дорогам в Ригу, к лукоморью, на поросшие мшистыми сосновыми борами Балтийские берега.
Нет, я не обрел здесь покой. Сердце всегда саднит. Но здесь, у серого моря под бледным небом, на тускло освещенных, туманных мостовых под гранитной тяжестью обветренного югендстиля, сердце бьется ровнее.
Я сделал шаг обратно, в медиа. Дни проходят в работе. Чувствую себя на своем месте в нужный час. Вокруг образовался новый круг товарищей-рижан.
Со мной неразлучный друг в беде и радости — котик Мартин. Как неожиданно и вовремя этот простуженный котенок пришел прошлой зимой ко мне из леса и настойчиво постучался в дверь. Осенью он безропотно проехал со мной пол-Европы и обратно. Каждый новый дом был ему в радость, потому что мы были вместе.
Я благодарен всем, кто принял участие в моей жизни в этот тяжелый период, всем кто поддержал, помог устроиться, работать, жить на чужбине. Вера в человека, в дружбу и в добродетель только укрепилась за этот сумасшедший год.
Я благодарен Богу от всего сердца, потому что иногда кажется, что ангелы несут по штормовому морю, не давая упасть и утонуть.
Я понимаю, что следующий год будет не менее страшным и разрушительным. Просвета нет.
Я желаю сил и мужества моим украинским друзьям и восхищаюсь их мужественной борьбой за свободу и несокрушимостью духа. Мне горько от агрессивного, инфантильного мрака, в который погрузилась моя страна, разрушая при этом сама себя изнутри. Но я верю в затаенные силы и что соцветия правды прорастут через тернии, а теперь — в новый штормовой путь!
С новый годом, дорогие друзья, и вечная память тем, для кого он уже не наступит. Будем верить, трудиться и собирать разрушенные камни.