Основано на реальных событиях
Все имена изменены
Орфография сохранена
«Автобиогрфия»
Отец мой Эрик Корхонен родился в 1863 году в Куопиевской губернии, приход Кави. Когда ему было 15–25 лет он съездил в Питер (Ленинград), Гельсингфорс и в разные другие места, где он стал знать программу, устав и обычай социалистической классовой борьбы рабочих.
Когда он вернулся на родину, он вместе с другими пролетарскими элементами организовал социалистический рабочий союз в своем приходе. Он в этом союзе был одним из руководителей и принимал активное участие в борьбе между трудом и капиталом. Не помню в каком году он состоял в организованной рабочими Красной гвардии в Куопио, но было это до 1908 года.
Моих родителей тамошние капиталисты и их подручные столько ненавидели, что им пришлось в октябре 1910 года переехать на жительство в г. Або.
8 января 1913 года я начал ходить в народную школу. Отец мой в г. Або работал слесарем и кузнецом в паровозной мастерской финских железных дорог, но у него была, как говорят "кровь заражена" распространением социалистических идей рабочих. Он состоял членом в союзе баптистов, от чего рабочие ему и дали прозвище "красный верующий".
За интенсивное распространение идей рабочих его мастера и инженеры стали ненавидеть, отчего его держали на менее оплачиваемых, грязных и вредных работах. Он часто болел и зимой 1913 года он ушибся, об колесо паровоза сломал ногу, у него отрезали 2 пальца на ноге. За время болезни он не получал жалованья и мать с пятью несовершеннолетними ребятами видела много нищеты. Я должен был ходить в школу в плохой одежде и плохих сапогах, быть осмеянным со стороны товарищей в школе никому не понравится. По выздоровлению отец остался работать на старой работе. Когда я учился в народной школе, то я был вынужден просить милостыню на пищу, одежду и обувь, которые мои родители не могли мне достать, но, несмотря на все трудности, я в школу ходил.
Когда наша семья была на летних каникулах на родине, моего отца обвинили в краже меди и когда мы вернулись в сентябре 1917 года, отец был осужден на 4 месяца заключения. Опять нам стало трудно жить, но все-таки я ходил в школу, хотя иногда из-за голода и холода падал на пол класса, потеряв сознание. По освобождению из тюрьмы отец сразу работы не достал, но прося милостыню, мы все-таки как-нибудь существовали. Для покупки продуктов и нужных в школу книг я продавал газеты. После окончания народной школы я по рекомендации христианского общества в г. Або на летние месяцы 1918 года получил работу в Хентула, Корвенсуу, волости Мюнямяки, Абовской губернии.
Зимой был дома у родителей в г. Або, а на лето опять уехал на старую работу в Мюнямаки. Я не мог не говорить о "рабочем деле" и поскольку мой брат состоял в Красной гвардии, меня стали ненавидеть буржуазные крестьяне и осенью 1919 года я приехал обратно в г. Або, где получил работу в металлопромышленном акционерном обществе "Пиепала" в качестве ученика маляра, жалованье получил 75 пенни в час.
После 1,5 месячной работы здесь я перешел на Абовский частный завод, где работал по 20 марта 1920 года. В виду головной боли и кожный болезни я уволился и отправился путешествовать пешком по Финляндии, но скоро получил очень опасную болезнь во рту и не мог ничего есть, поэтому не мог выполнить перспективы идти на сплавные работы на родину и должен был возвращаться обратно к родителям.
Приехав в г. Або, я узнал, что мои родители уехали работать на Аландские острова на лесопильный завод Хараласбю. Чтобы поехать на Аландские острова на пароходе у меня не было денег, а на парусные лодки жителей острова мне не удалось попасть. У одного матроса получил 5 марок для покупки продуктов. Один полицейский, который знал моего отца и брата, задержал меня и, обвиняя в нищенстве, повел в полицейское управление г. Або, где я просидел около 3 суток. Оттуда меня направили в богадельню вол. Мария, откуда я писал родителям на Аландские острова, чтобы пришли за мной.
Приехала мать и забрала меня домой в июне 1920 года, и там я поступил на работу на досочный склад лесопильного завода Харалсбю. Все лето работал, а осенью остановили завод и почти все рабочие были уволены, в том числе и меня с отцом. Зиму работал в лесу Трелсбю вол. Финстрем по заготовке дров. Весной 1921 года опять поступил на лесопильный завод Хараласбю, где снова начали принимать рабочих на летний сезон. Отец с семейством в августе 1921 года переехал в имение Хаага вол. Салтвики на работу кузнецом, куда и я в сентябре, когда завод остановили, уехал. Имея денег, я пошел на операцию в больницу Тодбю вол. Финстрем, был там 2 недели, познакомился там с одним крестьянином-рыбаком из Аландских рыбаков Троберг Эрик, который просил меня придти к нему работать, что я и сделал. Точный адрес - Аландские острова, вол. Фоглс, дер. Улверсс.
Из-за плохой пищи и длинного 12–16-часового рабочего дня я от него уехал в январе 1922 года к своим родителям вол. Салтвики. Там поступил работать в имение Хаага (хозяин Нагмарк Гуго), зимой колол дрова и исполнял другие работы, весной когда растаял снег стал копать канавы, в течение двух месяцев копал 1385 саженей и платили мне от 75 пенни до 1 марки за старый сажен.
Когда копание канав кончилось, я работал на сенокосе, по уборке хлеба, на других полевых работах, все работы исполнялись машинами. Рабочий день был 10-часовой, но когда вечером я вернулся с работы, то был таким уставшим, что и есть не смог, а лег или на кровать или на пол, только после двухчасового отдыха мог взяться за еду. Часто и мать во время спешных работ работала или на поле или в хлеву. Сестра Ханна и брат Павел зимой учились в школе, а летом были дома. Со стороны школы ничего им не дали, а все как пищу, одежду и так далее должны были им достать родители.
Весной 1921 года отец стал хлопотать паспорта на выезд заграницу. Первые паспорта, которые мы получили, разрешали въезд во все государства только не в Россию. Отец вторично подал заявление губернатору Абовской губернии и наши паспорта переделали так, что по ним нам разрешался въезд в Россию, а ни в какие другие государства.
В августе 1922 года в виду плохой погоды мы работали в сарае, где старший рабочий Венстерлунд палкой ударил по голове 14-летнего сына рабочего Суоминен с результатом, что начала течь кровь. Поскольку я это видел, то сразу пошел к хозяину и рассказал все случившееся, на что хозяин ответил, что старший рабочий имеет на это право. Я от этого рассердился и просил расчет, что он с руганью и дал.
Оттуда я уехал в г. Або и оттуда дальше в деревню, где в волости Маску в доме торговца Марьянен работал около одного месяца. Во время моего пребывания там состоялось обновление договоров с работниками и многих работающих 8–9 лет уволили. Когда они спросили причины, то управляющий ответил - такие есть приказания. Я видел, что для моих речей подходящая "земля" и начал им рассказывать о капиталистической системе, о ее опровержении и строительстве нового социалистического общества.
Рассказал отдельные моменты своей жизни, все то, что знал о Советской России, о военном окружении (о нападении империалистов на первое в мире рабоче-крестьянское государство), об этих причинах и последствиях, так как я о них читал в главном органе финских рабочих в газете "Тюомиес". Я уже и раньше в разных местах об этом говорил сельским рабочим, но они или смеялись надо мной или называли меня "красным", а теперь заметил, что уволенные и не уволенные моими словами были очень тронуты и даже жена старшего работника со слезами поблагодарила меня за те слова, которые были сказаны.
Продолжение следует...
Боль от действий режима, боль от миллионов жертв, боль от повторения...