Есть одно довольно меткое наблюдение, что структурно власть одних людей отличается от власти других людей только подходом к ответственности и ограничениям. Первые люди, для примера возьму безобидного, за давностью лет, Диоклетиана, понимают власть как меру ответственности и проводят политику ограничений чужой воли с целью достижения результата, который они или общество, из которого они вышли, считают приемлемым. Например: укрепление Империи в границах, оставленных предками, и всемерное её расширение за счёт упразднения ограничений полномочий Императора и сокращения задержек на пути осуществления его воли.
Дескать: «Если уж я отвечаю за результат, будьте любезны не мешать мне. Или я пойду выращивать капусту, и отвечайте за результат сами».
Вторые, для примера возьму одиозного, но настолько же безобидного Нерона, понимают власть как способ использования системы ограничений чужих возможностей в пользу своих для удовлетворения собственных, обычно довольно примитивных, желаний.
Дескать: «Если уж я тут главный, то делать буду то, что хочу. И вы будете делать то, что я хочу. Или отрублю вам голову и насажу на кол».
Первые, обычно, ограничивают чужое влияние на процессы вне определённой им роли и стремятся добиться отсутствия искажений в системе передачи информации. Чтобы она приходила вовремя, была достоверной, полной и актуальной на обеих концах цепочки и чтобы действия принимались верные и укладывающиеся в общее русло проводимой от имени контролируемой общности политики.
Вторые, обычно, ограничивают чужие возможности вне отведённой им ниши и стремятся добиться абсолютного права назначать угодных и неугодных, а также определять им милости и кары.
Первыми, по мнению общества, быть почётно, вторыми зазорно.
Так уж вышло в истории человечества, что первые создают (и чинят) инструменты инструменты и структуры, которыми пользуются (и портят в процессе пользования) вторые. Иногда первые становятся вторыми в результате личной эволюции. В ходе той же истории была осознана важность связей с обществом (public, так сказать, relations) и управления созданным образом так, чтобы он как можно более соответствовал типажу первого типа властителей и как можно менее типажу второго типа властителей. Благо ресурсов на это никогда не требовалось много, часто достаточно было просто не мешать людям создавать свой собственный образ доброго царя-батюшки, отличный от реального. Что до сих пор происходит тем чаще, чем больше возможностей обрезано у людей в привычных им нишах.
Исторически так вышло, что даже первый тип властителей совсем редко ограничивает собственные возможности, преимущественно формируя разного рода диктатуры и империи: то есть системы массового ограничения чужого влияния на процессы и, соответственно, возможностей.
Волюнтаристы и бунтари обыкновенно уходят на границу таких государств (географическую, смысловую или социальную) и формируют анклавы и аванпосты Империи (социально-приемлемый вариант) или пиратские, разбойничьи шайки или вольные города (социально-неприемлемый вариант), то есть покидают привычные им ниши ради сохранения или увеличения возможностей. Более конформное население мирится с ограничениями, тем охотнее, чем больше оторванного от реальностей смысла они видят в этих ограничениях. В определённом смысле, общественные институты диктатур второго типа сами поддерживают заданные им ограничения, какими бы жёсткими они не были.
Особенно ярко соблюдение заданных статусных ограничений проявляется среди чиновников, как страты, заведомо зависящей от милости и гнева правителя. И не важно, учителя это казённых школ Империи или купцы первой, второй, третьей гильдии.
При этом нельзя сказать, что властители первого типа лучше властителей второго или сделали больше полезного. Среди них был и Джироламо Савонарола, например, достигавший поставленных перед собой и обществом целей с волей, энергией и полным самоотречением, в то время как среди вторых бывали и тихие, спокойные монархи, при которых расцветали науки и искусства, поскольку только им они и покровительствовали.
Разница, по сути, только в подходе к ответственности и ограничениям. Первые ограничивают чужое влияние на процессы и соответствующие возможности, чтобы достичь поставленных целей; вторые ограничивают все возможности, чтобы сохранить своё влияние монопольным. При первых происходит движение в заданном направлении и много изменений, при вторых — активная или вялая стагнация и всемерное закрепощение, кроме выделенных в неприкасаемые категории монаршьей волей отраслей.
Что хуже — неизвестно. Часто так на так и выходит: на каждого прогрессивного самодура, загнавшего страну к счастью и процветанию, находится свой самодур, загнавший в каменный век. На каждого тирана-сластолюбца, разворовавшего казну, спустившего её на придворных дам, находится свой покровитель наук и искусств, спускающий казну на приборы и лаборатории. А с учётом иерархической структуры властителей: отрицательное воздействие одних компенсируется положительным действием других и наоборот.
К счастью, с течением времени нравы мягчеют и своевольство правителей времён, отстоящих от сегодняшнего дня больше, чем на пятьдесят лет в прошлое, выглядит диким, к какому бы типу они ни относились. Ограничения, которые раньше полагались разумными, теперь всё чаще воспринимаются нелепыми и варварскими: никто законодательно не требует от чиновников православного вероисповедания, что было обязательным каких-то сто два года тому назад; незамужних женщин пускают быть чиновниками и даже в брюках; более того, им вообще позволяют иметь личные счета в банке и собственное имущество, которым не может управлять муж без её на то согласия, что вообще было немыслимо в Европе со времён принятия Кодекса Наполеона. Зато многие новые ограничения старых и новых возможностей полагаются разумными и обоснованными, на их счёт есть множество экономических и социологических теорий, обосновывающих их необходимость и полезность.
Для тех же, кто не принадлежит к властителям любого ранга, разница между двумя этими типами правителей тоже есть: первые в пределе не дают определять, куда, с какой скоростью и как будет развиваться страна, пока недовольство направлением не станет достаточно массовым, зато создают новые возможности, которыми можно пользоваться, пока они не начинают влиять на политику; вторые сокращают число возможностей для всех до допустимого минимума и даже меньше, зато обеспечивают отсутствие быстрых изменений, возможность влиять на эти медленные изменения, пока это не покушается на власть правителя, и гарантированный минимум благополучия привилегированных страт за выполнение определённых ритуалов и соблюдения установленных норм и правил.
Для обывателя, конечно, оба типа властителей хуже. Обывателю не хотелось бы, чтобы ему рубили бороду для приобщения его к прекрасному; ложится костьми на великих стройках Империи ему тоже не улыбается; но и изображать счастье в именных показушных деревнях или участвовать в театральных постановках в роли умирающего по-настоящему статиста не сладко.
Обывателю хочется ограничить властителей и потребовать с них отчёта. И иногда ему это удаётся.
Проблема только в том, что требование отчёта легко блокируется моральными соображениями высшего толка. Величие страны, защита религии, беременных и детей, в том числе нерождённых, борьба с террористами-наркоторговцами позволяют пренебрегать описанием эффективности принятых мер по отношению к затраченным средствам и достигнутым целям. Если искать безопасный для упоминания и современный пример подобного неэффективного и необоснованного ничем, кроме моральной истерики, ограничения чужих прав, то можно легко найти Transport Security Agency США, любовь которого к полостному досмотру последние два десятилетия предмет для бесконечных шуток самих американцев, а эффективность работы ниже, чем у израильской службы безопасности, не склонной к таким играм в унижение и подчинение.
Полагаю, можно найти такие примеры и среди отечественных служб и структур, но я этого делать не буду. Таких же примеров много и среди благотворительных организаций, некоторые из которых пренебрегают отчётами потому, что спасают жизни и им некогда бумаги сочинять.
Однажды, мне кажется, и на эту уловку правителей и их последователей разовьётся баннерная слепота, и соображения морального толка уже не будут блокировать естественное желание получить полный, актуальный, достоверный и своевременный отчёт об эффективности принятых законов, мер и действий; их конечных бенефициарах и затраченных на них средствах.
Может быть, это будет даже довольно скоро.
