Природа зависти

Юрий Панченко

ПРИРОДА ЗАВИСТИ

Юрий Гагарин находился в Канаде, когда узнал, что в космос запущен его дублёр Герман Титов. Прекратил свою поездку и вылетел на место посадки Германа Титова, «не мог не встретить своего друга», как свидетельствует радио запись. В той же записи Юрий Гагарин своим голосом говорит: - «у меня сердце дрогнуло, когда я увидел Германа после полёта».

Гагарин был светлым человеком, тому свидетельство – за все десятилетия после его гибели не всплыло ни одно сообщение о его злости, подлом поступке, зазнайстве, чванстве и прочем, плохом.

Ни одного свидетельства.

В 1971 году космонавты праздновали десятилетие полёта Юрия Гагарина. Как рассказывает в записи документального фильма космонавт Алексей Леонов, в своём выступлении на торжественном собрании Герман Титов сказал: - «День полёта Гагарина стал самым чёрным днём в моей жизни».

Вот так. Поразил всех присутствующих своим сами понимаете чем. Недаром ещё при жизни Гагарина ходили в народе разговоры о сильнейшей зависти Титова к Гагарину. Теперь можно представлять, чего Титов тайно желал Гагарину перед самым полётом.

Любого, только бы Юрий Гагарин не стал первым в мире космонавтом.

Такая страшная сила зависти. На уровне психики. И человек со своим неустройством ничего поделать не может.

Раздавливает зависть человека, раздавливает. Работая на уровне психики. Врождённо, а может и приобретено, позволено для себя самим человеком. Второе возможно потому, что завидуют неудачники.

Была возможность у Германа Титова стать первым космонавтов, когда бы случилось с Юрием Гагариным беда, - вышел из автобуса на старте ракеты, вдруг подвернул ногу, вот тебе и запрет на полёт.

Не оступился. Полетел и победил.

Но ведь ни один из следующих космонавтов не повёл себя так, как Титов?

Есть фотография, кто-то снял на стадионе. Уникально подтверждающая безрассудность, безумие зависти.

Близко к ленте финиша бежит первый бегун. Второй схватил его за майку, пробует остановить. Не понимая, самого снимут с соревнования и первым не посчитают, потому что мешал первому, нарушал условия состязания.

Эта фотография преотлично показывает проявление зависти. И сильнейшую зависимость человека от неё, до невозможности соображать разумом.

Рассказывает знакомый. «Выдали талоны на водку, я не пью, мне не нужны. Вышел на коммунальную кухню, отдал талоны соседу. Сбоку второй закричал, а почему не мне? Кому хочу, тому и отдал, мои талоны. Нет, а почему не мне? Начались матерщина и драка. Я ничего не понял, ведь хотел сделать доброе дело».

Зависть бытовая…

В восемнадцать лет я сидел на занятии литературного городского объединения. Читаем стихи, разбираем рифмы и ритмы, в примеры приводятся классические стихи Анны Ахматовой, Сергея Есенина, Маяковского. Общее настроение – нам бы так писать.

Мне явилась мысль: вот можно было бы собрать все наши способности и передать одному из нас, пусть он прорвётся на высоту достижениями в поэзии! Я её сказал. Пошутили, посмеялись насчёт невозможности.

До сих пор помню благодарный взгляд в мою сторону руководителя литературного объединения, поэта Алексея Труфилова. «Мало ты знаешь, к вершинам пропускать не хотят», - сказал другой поэт.

Постепенно пришлось от «мало знаешь» перейти к «знаешь великолепно». Эту самую тему.

Писал рассказы, понимая, идёт пора ученичества. Читал, учился по учебникам и книгам мастеров, писал. Обычное, для начала.

Понимая, получается ещё слишком неуверенное, слишком примерное, ученическое. Что нормально.

Часто ничего не писалось и начинались мысли – конец, ни на что не способен, в литературных делах.

Неожиданно приходило называемое мной писаниной. Начинало получаться. Появились рецензии. В них я сразу отличал хороший анализ произведения, хорошие советы от белиберды. И от начинающей появляться зависти, желания схватить победителя за майку, сзади.

В Москве встретился с давним своим другом, начальником всех писателей Казахстана, лауреатом больших литературных  премий, народным писателем Казахстана Олжасом Сулейменовым. Я ему рассказал о первом своём романе. Слушал с интересом. Когда я произнёс «Олжас, хочу тебя попросить» - сразу стал суровым. Я понял, видел много раз, как при мне Олжаса, имевшего большой авторитет, «по блату» протолкнуть что-либо, имеющее на конце дела и большие деньги, в виде гонораров. «Олжас, хочу тебя попросить найти мне в Москве человека, понимающего в романах, чтобы он мне объяснил, чего у меня получилось и чего – нет. Мой первый роман, от него зависит, куда мне идти дальше».

Олжас высветлился лицом, сразу оказавшись в стороне от паршивого. Походили по коридору Союза писателей СССР, он подумал. Зашли с ним в нужный кабинет, он представил меня другим писателям, взял трубку и позвонил такому человеку. Сказал, отвези ему рукопись.

Я его поблагодарил.

Месяца через два получил из Москвы большую рецензию, смысл – у вас получилось. Потому-то и потому-то. У вас сильные стороны такие-то, слабые – такие-то.

Пришлось обдумывать.

Но и уверенность – появилась.

Спасибо до сих пор, тому человеку, работавшему тогда в журнале «Новый мир». Когда позже рассказал одному из писателей московских, в ответ удивлённый вопрос, - а как вы сумели попасть с рукописью к нему? Ведь он очень разбирающийся.

Кого искал, того нашёл. Спасибо Олжасу, ещё раз.

Со временем попозже у меня начали спрашивать, как я пишу и как нужно заниматься литературным творчество. Говорил на эти тему с одногодками, в основном, в Риге, Воронеже, Москве, Братиславе. С подробными, если они возможны, объяснениями абзацев, глав. До – тут уже воздушное, тут не объяснить, честно отвечаю.

Зависти прибавлялось. Со стороны слушающих, но вопросы не задающих. Особенно на литературных семинарах в Москве, где мы собирались со всего Советского Союза.

Раз услышал – «можно вам руку пожать»? «За что»? «За ваш рассказ, опубликованный в рижском журнале»?

Такой вопрос отметал все прежние зависти. Даёт понимание сделанного, вдогонку…

Больше успехов – больше зависти. И тут, как раз, надо научиться относиться спокойно. К этому самому, что сказал Герман Титов.

Понимая, кому что предназначено судьбой – тот и сделает, предназначенное. Особенно в творчестве, где сам талант, сами применяемые способы творчества переданными другому при всём желании быть не могут.

Сижу с актёром театра, долго рассказываю о замечательной игре в спектакле актёра другого. Слушал, и вдруг говорит: - «а про меня»?

Удивительно. Одним словом отмёл всё услышанное, желая о себе узнать похвалу.

Зависть – прямо из глаз.

Таких выражений глаз до актёра я насмотрелся…

Народный артист, певец, горько откровенничает: - «Перед исполнением арии на концерте стою за кулисами, подходит коллега. Ваш выход, сейчас? Крестит и желает всего замечательного. Два шага делает в сторону, плюётся и слышу – да хоть бы ты сейчас петуха врезал и провалился к чёртовой матери»!

Московский театр, московские знаменитые, известнейшие…

У меня получилось узнать нормальное количество современных композиторов. Они – странные люди. Включаешь композитору мелодию другого автора и рассказываешь, что в ней хорошее для тебя – мрачнеет лицом. Не выдерживает, спрашивает, «а я»? Включаешь новому композитору – каждой фразой унижает автора, «тут он украл у того, тут он повторил того». Слушаю и думаю, а сам ты почему красивое не сочинил?

Побеждающие – добрые.

Несколько раз видел сидящего рядом лицо Евгения Доги, слушающего произведения не свои. У него внимание на лице, желание понять по деталькам, как написано, почему звучит. Полагаю, каким бы знаменитым Дога не стал – живёт в нём творческая любознательность, на месте зависти.

Напрасной для психики любого человека.

Губящей любого человека.

В технике, в науке, в спорте, в медицине, в творчестве.

Везде.

И особенно – в творчестве.

Вот и вся основа проблемы Моцарта и Сальери.

Не хватайте за майку победителя.

Умейте сами.

Странно, но ведь зависть проявляется точным признаком успеха.

Не надо забывать, вплотную за завистью прицеплена злоба…

26.02.2015 год. Вятка