«Если сохраним себя, сможем помочь другим». Авторка городского проекта о Йошкар-Оле — о безразличии власти и уничтожении архитектуры

Театр преткновений

 

В 2020 году Евгения вместе с мужем Иваном создали проект «Йошкар-Ола настоящая». На странице в Инстаграм* они стали рассказывать об истории и архитектуре города — той, о которой не говорится в путеводителях и о которой не рассказывают другие гиды. Супруги разработали авторские туры и сами водили экскурсии.

— Мы читали лекции, организовывали выставки, разработали даже сувенирную продукцию про город, — рассказывает Евгения. — Сам проект был направлен не столько на развитие туризма, сколько на популяризацию культуры внутри самого города. У нас есть проблема: сохранилось очень мало исторических зданий в Йошкар-Оле. Туристов к нам привлекают в основном с помощью новоделов, а историческое прошлое остается как бы за чертой внимания. И Маркелов [глава республики Марий Эл с 2001 по 2017 годы] был одним из тех, кто это наследие уничтожал. Мы хотели привлечь внимание к сносам, к защите архитектурных памятников и объектов культурного наследия.

Вместе с единомышленниками Евгения и Иван поддерживали петиции в защиту таких мест и организовывали субботники: они убирались рядом со зданиями, куда потом водили экскурсии, пока некоторые гиды говорили, что этот проект показывает туристами лишь «какие-то развалины» и «высасывает историю из пальца».

На своих экскурсиях Евгения действительно обращала внимание на те здания и места в городе, которые принято было не замечать: она рассказывала не только про интересные детали, но и про проблемные места. Например, показывала экскурсантам, как разрушается фасад или насколько некачественно была сделана реставрация здания, после которой оно лишилось характерных элементов. Сравнивала и с опытом реставрации в других городах и странах.

В 2022 году Евгения и Иван из России уехали. Проект пришлось заморозить.

«Очень давно у нас не было постов. Некоторые из вас знают, что мы больше не живем в Йошкар-Оле. После 2022 года вести этот проект стало очень сложно, а так как мы еще и далеко, то порой и невозможно. Но еще сложнее видеть, как родной город продолжают по-варварски уничтожать. Наверное, мы должны были одними из первых отреагировать на новость о ТЮЗе, но не знали, как сразу об этом говорить. Только лишь силой слова здесь не справиться. Поэтому мы решили обратиться к более интересному инструменту протеста. Это творчество», — так звучит предпоследний пост в Инстаграме* проекта «Йошкар-Ола настоящая». Запись появилась в августе 2023 года.

В посте — небольшой видеоролик, его Иван сделал сам: в нем бывший глава Республики Марий Эл Леонид Маркелов то почти как Годзилла, то верхом на танке уничтожает одно за другим здания в городе, параллельно потирая свои огромные ручищи. В 2021 году Маркелова приговорили к 13 годам строгого режима: его обвинили в получении взятки на сумму 235 млн рублей.

Реконструкция Марийского ТЮЗа началась примерно в 2017 году, но была приостановлена из-за нехватки финансирования. В мае 2023-го работы возобновили, а уже летом выполнили демонтаж главного входа театра. В рамках национального проекта «Культура» на реновацию здания 1989-го года постройки выделили 593 млн рублей. Некоторые жители Йошкар-Олы были обеспокоены, что здание после ремонта просто лишится ряда узнаваемых черт и деталей, как нередко уже бывало после подобных реконструкций.

– Новость о реконструкции ТЮЗа мы восприняли тяжело. И долго не могли высказаться по этому вопросу: казалось, это уже не имеет смысла, – объясняет Евгения, почему просто поста с фотографией было недостаточно. – Здесь нужно было что-то существенное. Маркелов, стреляющий лазерами из глаз по утраченным местам, – это обобщенный образ чиновника России, который нависает как угроза над ТЮЗом.

Под этим видеороликом в проекте «Йошкар-Ола настоящая» — комментарии пользователей, среди которых и местные жители, обвиняющие Маркелова в том, что он застроил город безумными замками. В частности, своеобразная визитка города — набережная Брюгге, оформленная, как сообщают путеводители, во фламандском стиле, — тоже «творение» его эпохи.

«Этим летом была в Йошкар-Оле впервые за 7 лет, — пишет под постом подписчица проекта Анастасия. — Больше всего сердце болело и болит за дом Чавайна, который просто затерялся среди всего этого великолепия на набережной. Сейчас он обнесен забором и стоит в лесах для реставрации. Конечно, хочется надеяться на хорошую научную реставрацию, но, учитывая окружение, не удивлюсь, если его просто сайдингом сверху зашьют».

С ней в спор вступает другая пользовательница, Джульетта: «Маркелов сделал набережную на месте, где раньше происходили страшные дела, сегодня это прекрасное место для пробежки, прогулки, и туристы толпами ходят» [до 2010 года на месте набережной был пустырь].

— Горожане обычно делятся на два лагеря: кому-то очень нравится набережная, и они видят только плюсы от такой градостроительной политики, — объясняет Евгения, создательница проекта. — Кому-то она очень не нравится, и они видят только минусы. Конечно, в такой реновации отчасти правы обе стороны.

По ее мнению, набережная действительно приносит хорошие деньги: у Йошкар-Олы появились средства, которые город зарабатывает на туризме. В новых зданиях — много офисов и магазинов, а следовательно – рабочих мест.

— Но приезжают туристы, которые смотрят на это все, и им не нравится ни внешний вид, ни качество строительства, ни сама архитектура, – продолжает Евгения. – И я их понимаю — мне тоже не нравится. И вот они даже не идут дальше и не видят другого города. Они смотрят в путеводители, и по ним создается впечатление, что пара зданий дореволюционных в городе есть — и все. Люди уезжают недовольные и рассказывают, что делать тут нечего. Хотя это совсем не так.

«Мне казалось, что это никому не нужно»

 

— Этот проект мне хотелось создать в первую очередь для себя, — вспоминает Евгения. — Просто был внутренний позыв — начать рассказывать о городе. У меня было много фотографий, разных материалов, книг о Йошкар-Оле: хотелось поделиться своими находками. Мне казалось, что это никому, кроме нас самих, не нужно, а потом пошли подписчики, начали писать, какое классное мы делаем дело.

Сейчас у проекта около 5 тысяч читателей. Это микроблог, где, по словам самих создателей, большая часть подписчиков — жители города, интересующиеся его историей. Со временем начали подписываться и приезжающие в регион туристы: из-за ковида в 2020 году их поток в Марий Эл увеличился.

— Мы не рассчитаны на массового туриста, — признается Евгения. — Больше всего людей приезжает автобусами на один-два дня. Их высаживают на набережной, показывают ее, и в большинстве случаев туристы этому и довольны. А вот тот небольшой процент, кому «массовое» не нравилось, шли к нам.

Проект Евгении и Ивана никогда экскурсии по набережной не водил. По ее словам, таких гидов там хватало. «Йошкар-Ола настоящая» рассказывала про дореволюционную и советскую архитектуру, а сами создатели много времени проводили в архивах и библиотеках, общались с краеведами.

– Мы еще состояли в отделении ВООПИиК [Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры], – говорит Евгения. – И там, и в нашем городе в целом очень много хороших краеведов и историков было и есть. Но мало людей, которые занимаются именно сохранением памятников. У нас был замечательный Женя Пирогов, очень много хорошего сделал для Йошкар-Олы. Он занимался наличниками, объехал всю республику, исследуя их, фотографировал, снимал их с обгоревших зданий или тех, что шли под снос, и передавал в музеи. Буквально спасал.

Евгения Пирогова не стало в сентябре 2021 года – в 38 лет он скончался от двусторонней пневмонии. Он был одним из тех, кто активно критиковал градостроительную политику Леонида Маркелова: за это на него составили административные протоколы, а в 2016 году активист был осужден на два года лишения свободы за публикации во «Вконтакте». По мнению суда, посты разжигали ненависть по национальному, религиозному и расовому признакам.

В отличие от активистского движения, внутри экскурсионного сообщества в городе согласия не было. Некоторые коллеги критиковали «Йошкар-Олу настоящую», но потом сами начинали водить экскурсии по тем же местам, где это делали Евгения с Иваном.

Камнем преткновения стал и новый законопроект об обязательном лицензировании гидов: он вступил в силу 1 июля 2022 года, до него водить экскурсии по городу можно было без официальной «бумажки». Согласно принятому Госдумой в 2021 году закону, экскурсоводы подлежат обязательной аттестации в специальных комиссиях, а каждые пять лет обязаны проходить переаттестацию. По этому же закону, кстати, иностранцы вообще не могут вести в России экскурсионную деятельность за исключением тех, что заключили специальные соглашения.

Евгения с законом не согласна: у нее образование в сфере туризма, а также пройденные курсы экскурсоведения и переводоведения. Лицензию она получать не собиралась. Она уверена, что лицензирование деятельности, наоборот, отпугивало многих хороших экскурсоводов, а у краеведов, работающих с архивами, и вовсе нет специального образования в сфере туризма, при этом о городе они знают гораздо больше, чем среднестатистический гид. С мужем они собирались придумать, как продолжать развивать проект без лицензии, но в итоге делать этого не пришлось.

«У меня не было ощущения безопасности»

 

— 24 февраля я помню до сих пор практически по минутам, — говорит Евгения. — Я должна была поехать на школу «Том Сойер Фест» в Самару. Это ежегодная школа-фестиваль для людей, которые хотят заниматься реставрацией либо спасать историческое наследие. Я должна была поехать туда на три дня. Проснулась очень рано, первым делом открыла Инстаграм* и увидела, что началась война. У меня был шок. Часа три я просто ходила по квартире в каком-то ужасе. Муж в это время спал. Когда он проснулся, я ему рассказала и добавила, что никуда не поеду. Потом мы все же решили, что мне нужно поехать: у нас были большие планы на проект… И я просто стала собирать вещи.

В Самару Евгения ехала на вечернем автобусе. Всю ночь она не спала и каждые пять минут обновляла новостную ленту. Близких родственников у нее в Украине нет, но были знакомые, с которыми она поддерживала общение по экскурсионным и урбанистическим проектам.

Сам фестиваль Евгения помнит плохо: лекции и общение с людьми прошли для нее как в тумане. 

— Я чувствовала ужас, безысходность, — вспоминает она. — У меня не было ощущения безопасности. Мне было страшно.

Через некоторое время Женя с мужем уехали из России.

«Без прошлого нет будущего»

 

Когда началась война, у Евгении не нашлось нужных слов, чтобы что-то написать в Инстаграме* проекта. Продолжать выкладывать посты о городе тоже казалось ей неуместным.

В середине лета 2022 года, даже после отъезда создателей, проект продолжился: нашли человека, который продолжал водить авторскими маршрутами. Евгения рассказывает, что многие приходящие на их прогулки им начали писать благодарности:

— Говорили: «Спасибо, что вы это делаете». Что нам нужна такая поддержка, чтобы хотя бы на время отвлечься и поговорить на другие темы. После сентября 2022 года мы прекратили экскурсии. Люди очень скучают, но пока у меня нет сил, чтобы снова вести даже Инстаграм*-страницу.

Последние два поста на странице «Йошкар-Олы настоящей» появились только спустя год: в середине августа 2023-го тот самый ролик с Маркеловым — первое прямое политическое высказывание проекта, а в конце августа — пост про историю и архитектуру ТЮЗа, который от «реновации» так и не смогли защитить.

— За театр пытались бороться с весны 2023-го, когда в здании начались работы, — говорит Евгения. — У нас в городе есть инициативная группа, которая и организовала петицию в защиту театра. Они собирали подписи, писали в своих соцсетях, обращались в независимые СМИ. Даже Варламов в своем ролике про реконструкцию рассказал. Он говорил, что здание после ремонта лишится узнаваемых черт и станет «поделкой из красного кирпича и зеленой крыши». Кампания по защите ТЮЗа продолжалась и после нашего отъезда, но была довольно малочисленной: некоторые активисты писали в своих социальных сетях о происходящем, мелками писали на асфальте призывы сохранить здание. Реставрацию отменить не удалось.

Евгения очень эмоционально рассказывает про защиту театра. Переживает, что со своим роликом они затянули, ведь основная часть работ по «восстановлению» здания уже началась. Хотя и до публикации их поста власти несколько раз публично обещали сохранить все необходимые элементы театра, однако работы все равно не остановили. Евгения говорит, что «люди, у которых есть власть, не ценят на самом деле ни историю, ни архитектуру».

— Без прошлого нет будущего, — резюмирует она. — Если мы все сносим, все уничтожаем, то о каком будущем может идти речь? Но это проблема всей страны в целом. В Москве, Питере — печально смотреть на новые проекты. Раньше были силы с этим бороться, но сейчас нет. Да и я не в городе. Удаленно из эмиграции это делать сложно, да и других проблем слишком много. Хотелось бы, конечно, как раньше, думать только о культурном наследии, но, к сожалению…

Волна сносов и внезапных реконструкций началась в Йошкар-Оле в 2022 году, уже после отъезда супругов. Почти ничего из этого «отбить» не получилось: Евгения с Иваном уже не пытались, а, судя по комментариям в соцсетях, многие жители и сами были не прочь избавиться от некоторых объектов культурного наследия.

— Может звучать очень пессимистично, но там [в Йошкар-Оле] уже ничего не спасти и не изменить, – вздыхает Евгения. – Я не слышала в последнее время, чтобы и политики говорили именно о важности сохранения культурного наследия, не то, что обычные жители. О том, что своих не бросаем — это да. Но ведь на практике все совершенно иначе. И относится это не только к людям, это про все сферы жизни россиян. И уж если к людям такое отношение, то что говорить про памятники истории и культуры.

В России практически невозможно посчитать количество зданий, которые снесены или находятся в состоянии капитального ремонта. Запросы о подобном реестре редакция отправляла в Минкульт и Департамент культурного наследия республики Марий Эл, однако ответов «7х7» не получил.

По словам координатора одного из фондов, занимающихся сохранением и восстановлением исторического наследия, который согласился анонимно поговорить с «7×7», единого реестра по стране просто нет, за исключением отдельных сводок активистов из разных регионов (например, московского Архнадзора):

– Минкульту, наверное, нет смысла тратить на это ресурс, – размышляет координатор. – Нужно делать мониторинг, приезжать, осматривать эти памятники. Какие-то из них могут находиться в удаленных местах, например, на севере. Плюс ко всему: что еще считать утраченными старинными зданиями? Есть здания с охранным статусом (ОКН), а есть без него. Может стоять красивый старинный дом, а у него статус такой же будет, как у обычного дачного домика, построенного 20 лет назад. Вот если он будет снесен или изуродован — как фиксировать такие «утраты»? Сейчас одна из главных проблем – расселение ветхого жилья. Из старых домов людей расселяют, а с самими домами непонятно, что делать. Чаще всего их просто сносят, не разбираясь. Например, в Астрахани, Ростове-на-Дону: там целые кварталы поставлены под угрозу.

По мнению Евгении, подобные проекты, как тот, что создали они с мужем, людям сейчас особенно нужны: у россиян есть острая потребность поддерживать себя, хотя бы иногда отвлекаясь от новостей.

— В новостном поле тяжело находиться 24/7, — говорит Евгения. — Это просто с ума сводит. Нужно как-то выбираться из этого. Хочется верить, что будут энтузиасты, которые будут продолжать что-то делать для своих городов. Которые будут рассказывать про них, что-то пытаться менять внутри. Людям это важно: они сохраняют историю, их читатели — сохраняют себя. Если мы сохраним себя, мы сможем помочь другим. А если не сохраним себя, к сожалению, мы в таком случае уже не сможем помочь никому.