Межрегиональный интернет-журнал «7x7» Новости, мнения, блоги
  1. Горизонтальная Россия
  2. Три шага к хиджабу

Три шага к хиджабу

История московской чеченки Дианы Абдулхалидовой

Елена Егорова (текст и фото), Александр Горох (видео)
Диана Абдулхалидова
Фото Елены Егоровой
Поделитесь с вашими знакомыми в России. Открывается без VPN

Интернет-журнал «7x7» представляет текст проекта «Гласная» — журналистской команды, которая собирает истории сильных женщин, живущих вопреки стереотипам. Героиня этого материала — московская чеченка, журналист и преподаватель Диана Абдулхалидова. С десяти лет она жила в космополитичной столице, и уже в зрелом возрасте сделала выбор в пользу национальных традиций в поведении и одежде. «Гласная» рассказывает, что для нее значил этот выбор.

Диана Абдулхалидова выросла в Москве, здесь закончила школу, получила высшее образование, родила троих дочерей (одну в первом и двоих во втором браке). Раньше она носила короткие платья и распускала волосы. Год назад начала носить хиджаб. В своем Instagram Диана написала: «Возможно, мне совсем не идет. Конечно, распустить до пояса рыжие волосы куда эффектнее. Но мы становимся мудрее, кто-то раньше, кто-то позже (как я), и, если очень-очень-очень повезет, делаем шаг в правильном направлении».

Мы поговорили с Дианой о том, что привело ее к этому решению, о феминизме, домашнем насилии и возможности быть собой.

Первый шаг. Война

— У меня много негативных, серых воспоминаний, и все они связаны с тем, что на территории Чечни шла война. Я, сестра и брат родились в Казахстане. Когда были маленькие, с родителями переехали в Грозный. Но не успели там пожить — началась война. Родители взяли нас в охапку, взяли документы и уехали в Москву. [После окончания первой кампании] по телевидению и радио говорили, что все, войны больше не будет, возвращайтесь. Мы приехали навестить бабушку с дедушкой, было лето. Родители вернулись в Москву, мы остались в Грозном — и началась вторая кампания. Это было месиво, город был разрушен. Мы выжили благодаря бабушке. Сначала она прятала нас в ванной — стелила одеяло, накрывала подушками и еще одним одеялом, чтобы уберечь от осколков. Потом она вымолила для нас место в подвале, самом безопасном месте. Там были только маленькие дети, а мы с двоюродной сестрой были уже взрослые — ей шесть, мне десять лет. Мы провели в подвале несколько месяцев. Бабушка приходила раз в три дня и приносила еду. Это были очень маленькие порции — к примеру, одна сосиска на несколько дней. Однажды бабушка принесла требуху, прочистить ее не было возможности — не было воды, электричества, она сделала это как могла, проварила и принесла нам. Я помню, она открыла крышку, и стоял этот ужасный запах непрочищенной требухи. Она предложила нам съесть. Я поела, сестра не смогла, ее затошнило. Через несколько дней, когда бабушка вернулась в подвал, первое, что сестренка сказала: «Бабушка, а у нас эта „вонючая“ осталась?» Она так ее ела! Это был голод.

Второй шаг. Москва

— Мы вернулись в Москву. Родственники вывезли нас и других людей с улицы. Я весила 15 килограммов. Вот такая я уезжала из Грозного в Москву.

И вот там началось. Не знаю, как это еще назвать, если не словом «ад». Я меняла одну школу за другой. Потому что общество, к сожалению, было не готово понять или узнать меня.

Я была десятилетним ребенком, но меня обзывали бандиткой и террористкой

Мама упрашивала меня, умоляла слезно, чтобы я не называла свою национальность, чтобы говорила, что я татарка, кто угодно, но не чеченка. Но я не могла отказаться от своих корней. Для меня это было бы предательством, мне казалось, что это неправильно.

Мне не готовы были простить мою национальность — никто, ни учителя, ни одноклассники. Однажды, помню, стояла в очереди в столовой за компотом. У меня была сумка на плече. Вдруг я почувствовала, что у меня по ноге что-то течет. Я посмотрела и увидела на сумке кусочки абрикосов, яблок и что по моей ноге в ботинок течет компот. Почему, за что? Из толпы вышел парень, десятиклассник (я тогда была в шестом), и сказал: «Это был я. И что ты со мной собираешься сделать?» Я ему сказала: «Тебе не стыдно?» Он меня ударил. Ударил очень сильно в живот ногой. Он меня бил, но к нам никто не подошел — ни дети его не остановили, ни учителя. Я, согнувшись, пошла домой.

За полгода я сменила четыре школы. Родители говорили: «Не злись на этих людей, они не знают ситуации, они знают лишь то, что им говорят по телевизору и по радио. Они думают, что мы такие». Тогда СМИ поливали чеченцев грязью. Политики говорили, что нужно нас обнести проволокой, морить голодом, не дать нам размножаться.

Я жила мыслью, что когда-нибудь это закончится.

Третий шаг. Софи

— Софи родилась здоровым ребенком, в свои восемь месяцев она говорила и «папа», и «мама», и «дай». Я не пропускала прививки, а после одной из них у Софи поднялась температура. Это продолжалось неделю, а потом я стала замечать, что ребенок потерял интерес к жизни. Я абсолютно уверена, что это связано. Прививка дала неправильный иммунный ответ, и на этом фоне у нас выявили РАС — расстройство аутистического спектра.

Моя жизнерадостная, задорная дочь перестала узнавать маму. Софи погружалась в тьму, и я погружалась вместе с ней

Не знаю, с чем это можно сравнить, наверное лишь с потерей ребенка. Когда становишься мамой, ты строишь планы на будущее: вот она пойдет в школу, институт… Прописываешь всю жизнь. А тут ты понимаешь, что ничего этого не будет. Психиатр ставит диагнозы и говорит: «Не думайте, что этот ребенок будет полноценным. Рожайте других, здоровых детей». У меня начался страшный период и такая озлобленность на мир, что я перестала читать намаз. Однажды, после очередной истерики, муж сказал: «Хочешь, объясню тебе, почему ты? Почему у тебя такой ребенок? Потому что ты сможешь помочь, у тебя есть на это силы». И я будто проснулась. Поняла, что так и есть на самом деле, начала что-то пробовать, стучать в разные двери. Начала действовать по своим ощущениям, слушая свои инстинкты. Поступила в Московский институт психоанализа, сейчас по образованию я без пяти минут дефектолог. В результате мы с Софийкой выработали собственную методику вывода ее в нормальную жизнь. С тех пор прошло около трех лет, она разговаривает, а совсем недавно нам сняли диагноз и сказали: готовьтесь к школе.

Сейчас я имею возможность помогать таким детям профессионально. Пытаюсь вытащить из спектра других детей, помочь мамам, дать им возможность жить полноценной жизнью. Каждый день мне пишут женщины, ища надежду и поддержку. Мечтаю открыть в Москве коррекционный центр для детей с аутизмом. Буду учить мам, как заниматься с такими детьми. Уверена, что моя мечта исполнится — ведь я чувствую поддержку Всевышнего. Именно из-за благодарности ему я надела хиджаб. Просто поняла, что не могу иначе.

Хиджаб

— Для мусульманок хиджаб символизирует чистоту женщины. Женщина в хиджабе принадлежит только мужу. Видеть ее красоту, любоваться ею может только муж, взглядам остальных она недоступна. Другие мужчины могут уважать ее как человека, но не должны «видеть в ней женщину». Это значит, что посторонний мужчина не может смотреть на меня как на объект желания. Поэтому для нас (мусульманок) хиджаб — это не ограничение, а защита от посторонних взглядов. И даже повышение статуса.

Помню день, когда я поняла, что пришло время надеть хиджаб. Решение зрело долго, я шла к нему всю жизнь.

Однажды почувствовала — пора, я готова. Проснулась с мыслью о том, что больше не могу ходить без хиджаба и должна покрыться

Потому что Всевышний помогает мне во всем, что я делаю. Я не могу быть неблагодарной.

Помню первый выход в хиджабе на улицу. На мне было светлое платье с длинным рукавом и голубой платок. Мне было страшно. Я вспомнила ужасы и унижения, которые испытала в школе, и боялась, что это повторится. Первые несколько минут смотрела на прохожих с подозрением, ждала реакции, возможной агрессии. Но ничего не происходило. Люди либо не обращали на меня внимания, либо приветливо улыбались. Женщина в метро сказала, что мне очень идет этот платок. Я расслабилась.

Люди сейчас воспринимают нас иначе: не считают чеченцев террористами, считают нас такими же гражданами. Они знают, что нет плохих религий и национальностей, все зависит от человека. Я не могу вспомнить проявлений агрессии или дискриминации.

Когда я ношу хиджаб, чувствую себя уверенной, могу открыто вступить в диалог с мужчиной — и он будет меня воспринимать не как женщину, а как личность

Я могу подавать голос. Раньше мужчина мог рассматривать мои волосы, делать комплименты и при этом удивляться, что я умею говорить, а не только улыбаться. Сейчас, в хиджабе, меня воспринимают не «девочкой», а личностью.

Я резко критикую женщин, которые носят хиджаб исключительно как элемент моды. Они надевают длинные, но обтягивающие юбки, полупрозрачные топы, пусть и с рукавами. Лучше ходить в обычной одежде, чем так носить хиджаб.

Я абсолютно сама выбрала свой путь. Ни один человек меня не смог бы подтолкнуть. Я женщина, которой невозможно навязать правила и порядки, если я сама к этому не приду. Женщина не только может выбрать свой путь, она должна это сделать. Женщина по своей природе очень мудрая и сильная — намного сильнее мужчины. У женщины есть выбор, и она должна понимать, что никто у нее этот выбор отобрать не может. Пока она сама не захочет.

#янестереотип: «Молчи, женщина!»

— Покорность не есть уважение. Покорность может быть вызвана страхом физической расправы, например. Уважать мужа, совместно находить решения — только так можно жить.

При этом я бы хотела, чтобы женщины и мужчины не были равны. Если они равны, женщина должна, как и мужчина, в поте лица искать возможность обеспечить семью — и не может полноценно посвятить себя материнству. Поэтому жена, на мой взгляд, должна быть «за мужем», а не гнать впереди него.

Фото Елены Егоровой

Мой муж — журналист и правозащитник. Он консервативный, но с гибкими взглядами. Он ценит меня не только как жену, но и как друга, как партнера, как личность. Ему важна моя точка зрения. Все решения мы принимаем вместе.

Я не воспринимаю наши традиции как ограничения, а понимаю и принимаю их. Например, когда к мужу приходят друзья, я накрываю на стол и ухожу, не сижу с ними: так не принято. Могу появиться тогда, когда нужно долить чай. Я — жена Гапура, к этим мужчинам отношения не имею. И это нормально. Когда ко мне приходят подруги, муж с ними здоровается, может немного поговорить за чаем, но потом обязательно оставляет нас наедине. Когда за стол садятся супружеские пары и семьи — тут уже другая история.

«Если мы феминистки, то мужчины нам не нужны вовсе?»

— Сегодня модно быть феминистками. Но я этого не понимаю. Само понятие «феминизм», на мой взгляд, опровергает правила и формы Вселенной. Если мы феминистки — читай, амазонки, — то мужчины нам не нужны вовсе? В обществе, где я выросла, в традиционном обществе, это против природы. Но прошу не воспринимать мою позицию так, будто я за ограничение прав женщин.

Эти понятия смешаны и многие их путают. Хочет женщина работать — пусть работает, хочет заниматься бизнесом — пусть занимается, если это не мешает семье. И если рядом мужчина, который тебя уважает, любит и ценит, он услышит тебя, поймет, о чем ты говоришь, одобрит твой выбор! А если мужчина держит женщину взаперти, закрывает на ключ и говорит, что ее место на кухне, — значит это не ее человек.

Не понимаю, зачем называть нормальные человеческие отношения какими-то словами вроде «феминизма»

Жить надо правильно — и все, со своими правильными людьми жить надо.

В исламе женщина имеет гораздо больше прав, чем мужчина, она защищена хадисами, шариатом. Она даже ночью может не вставать, если плачет ребенок, потому что смотрела за ним весь день, а в темное время суток эта обязанность переходит к мужу.

Конечно, женщина не должна терпеть избиения, жертвовать собой. Это крайне неправильные позиции и трактовки. С точки зрения ислама жена не может и не должна терпеть побои: религия обязывает мужа всячески оберегать жену, запрещено пугать ее даже шутя.

К сожалению, женщины часто не знают себе цены и сами принижают себя. Нужно объяснить им, что есть выбор, что они чего-то стоят, что они защищены. Конечно, для этого должна быть и государственная поддержка. Потому что сегодняшний закон о домашнем насилии развязал руки домашним тиранам. Мы сталкиваемся с тем, что женщина попадает в роль жертвы.


Манифест проекта «Гласная»
 
Материалы по теме
Мнение
30 января
Алексей Табалов
Алексей Табалов
Как уйти из армии: комиссация по здоровью
Мнение
1 декабря 2023
Софья Шиманская
Софья Шиманская
На практике абсолютное большинство военных совершенно не продвинулось ни по какой социальной лестнице
Комментарии (3)
Мы решили временно отключить возможность комментариев на нашем сайте.
ольга
12 дек 2019 20:10

У каждого свой путь к Богу. Хорошо когда человек обрел себя в своей традиции. Хуже когда эти традиции навязывают другим насильно.Когда бьют по национальному признаку это бытовой фашизм.Надо было снимать побои и заявлять в милицию и прокуратуру.Здесь описан мягкий ислам свойственный большому мультикультурному городу. В мусульманских регионах, особенно в сельской местности ислам невежествен и агрессивен.

Мадина
4 апр 2020 23:49


Не надо путать,Ислаи саммая верная религия и чистая от Бога.Это люди такие огресивные будь они Хрестиане или так называемые мусульмане.Умные люди не будут выводы делать смотря на нестожного человека.

Vova
5 апр 2020 09:13

К традициям, разнообразным, следует относиться с доброжелательной заинтересованностью, как к детским играм. И не надо отнимать у людей их любимые игрушки. Чем бы дитя ни тешилось, только бы не вешалось :)

Стать блогером
Свежие материалы
Рубрики по теме
ИсторииПрава человекаРелигия