В Москве на 92-м году жизни скончалась одна из основателей и глава Московской Хельсинкской группы, член Совета при президенте по развитию гражданского общества и правам человека Людмила Алексеева. Интернет-журнал «7x7» собрал в социальных сетях воспоминания ее друзей, коллег и учеников.
«Людмила Михайловна была символом поколения, пережившего несколько эпох»
Директор Сахаровского центра Сергей Лукашевский рассуждает о том, почему Алексеева стала символом нескольких эпох.
— Ушла Людмила Михайловна Алексеева. Ушла ли с ней эпоха? Не знаю. Скорее Людмила Михайловна была символом поколения, пережившего несколько эпох. «Поколения оттепели», как назовет она позже себя и своих друзей-единомышленников. Советское детство 1930-х, самоотверженная работа на строительстве московского метро в годы войны, исторический факультет, XX съезд… В ночь на 5 декабря 1965 г. она отговаривала Александра Сергеевича Есенина-Вольпина от проведения знаменитой демонстрации. А 6-го скажет: «Алик, мы были не правы, а ты – прав». И затем 53 года участия в правозащитном движении. В СССР, в эмиграции и в России.
Среди диссидентской эмиграции вернувшихся не так много. Но найти после возвращения свое место общественной жизни… Боюсь, это уникальный случай. Думаю, дело в способности видеть дело, необходимое в данный конкретный момент. И браться за него, легко меняя профессиональные и общественные роли. Умела быстро печатать (зарабатывала машинописью, диссидентов обычно увольняли с работы после подписания открытых писем) – перепечатывала Хронику текущих событий и другой самиздат. Вошла в число основателей Московской Хельсинкской группы – ездила в Находку собирать материал о преследованиях местных пятидесятников. В эмиграции вернулась к профессии историка, написав «Историю инакомыслия в СССР» (единственная до сих пор фундаментальная работа по теме). Вернулась в Россию – не просто снова сделала Московскую Хельсинкскую группу одной из главных правозащитных организаций — создала общероссийскую сеть правозащитников. Ездила по стране, разговаривала, воодушевляла и соединяла людей. И была открыта и внимательная к сотням (или, наверное, тысячам?) просящих помощи, когда каждого нужно выслушать и обнадежить, зная, что успех более чем не гарантирован.
Журналист Наталья Лосева отметила, что не встречала большего патриота России:
— Мне повезло быть немного знакомой с Людмилой Михайловной. Быть на ее лекциях и просто ужинать с разговорами в московских кухнях. Быть у нее дома — в уютнейшей, заставленной гжелью квартире на старом Арбате. Слушать и, надеюсь, слышать ее. Я не видела бОльшего патриота моей страны из всех, кого встречала когда-либо. Такого глубокого, страстного и последовательного.
Она любила Россию и людей России безоговорочно, из нутра, прощая многое и плача о многом.
Моя жизнь, мое время, мои эталоны — это и Людмила Михайловна Алексеева. Это шанс и привилегия — быть ее современниками.
Журналист Евгения Альбац считает, что правозащитник «ушла вовремя»:
— Вся лента о Людмиле Михайловне Алексеевой, все — тепло и неформально, для многих это горькая потеря. И это хорошо.
Я сначала познакомилась с ее книгой «История инакомыслия в России», причем по-английски: я преподавала ее своим студентам в Йельском университете. Потом услышала о ней от Адамыча, Сергея Адамовича Ковалева, который рассказывал, как на волю из страшной Перми-36 для политзеков с тяжелым режимом передавали письма и, главное, заявления для международных организаций. Писали на папиросной бумаге, потом жена на свидании глотала, потом в Москве — сами понимаете. Так вот распечатывала это все Людмила Михайловна, и в комнате ее стоял запах, сами понимаете. Еще я читала о ней в книге Юрия Орлова — о перипетиях созданиях Хельсинкской группы. И, конечно же, мы были знакомы. Самое сильное впечатление — вечер 31 декабря, Триумфальная, акция 31, Людмила Михайловна в костюме Снегурочки, ОМОН.... Она очень гордилась своим сыном, Мишей, показывала мне его монографии, сетовала, что совсем плохо стала ходить, убеждала, что Путин — это не худший вариант, может быть и хуже. Но из СПЧ вышла — принципы не позволяли оставаться в сервильном органе. И ушла она вовремя — иначе совсем бы разрывалось бы сердце.
Правозащитник Андрей Бабушкин перечислил, чему он научился у Людмилы Михайловны:
— В 1990-е, когда я стал правозащитником, Алексеева стала для меня реальным живым человеком. Я знал ее четверть века. И четверть века у нее учился. Учился тому, что надо защищать права даже тех малосимпатичных людей, которые лично мне совершенно не нравятся. Учился тому, что накануне Нового года, исполнив и даже перевыполнив свой гражданский долг, нельзя отправляться домой, чтобы наполнить праздничные бокалы, когда твои товарищи по правозащите задержаны. А можно идти домой только тогда, когда их отпустили. Людмиле Михайловне, когда она настояла на освобождении участников «Марша несогласных», было 85 лет. Учиться тому, что в любом возрасте можно работать, сохранять ясное сознание и отвечать за свои слова. Учиться тому, что здоровье — не помеха тому, чтобы работать семь дней в неделю.
Учиться тому, что беспощадную критику власти можно, да и нужно сочетать с уважением к людям во власти, если им удается оставаться честными и порядочными.
Чему я и мои коллеги учились у Алексеевой, вряд ли опишешь за один трагический горький вечер.
Журналист Олег Кашин уверен, что только Алексеева могла позволить себе «улыбаться Путину»:
— Триумфальная площадь конца нулевых, и ОМОНовцы утаскивают в свой автобус пожилую женщину в костюме Снегурочки. Вот нашистский форум на Селигере, и портрет этой женщины, портрет Людмилы Алексеевой насажен на кол, а к голове ее приделана эсэсовская фуражка — патриотическая молодежь нетерпима к критикам власти и готова это наглядно демонстрировать. Потом осень на Триумфальной, и впервые Людмиле Алексеевой разрешают митинговать в согласованном порядке, а ее вечный компаньон Эдуард Лимонов участвовать в согласованном митинге не хочет, и ОМОНовцы, схватив его за руки и за ноги, забрасывают его внутрь оцепленного пятачка — митингуй, где тебе сказали.
Для людей, которые жили в России в нулевые, Людмила Алексеева — не столько советский диссидент или историк диссидентского движения (она автор большой фундаментальной книги о диссидентах), сколько герой гражданского сопротивления той власти, которая есть сейчас, человек, который митинговал против этой власти еще до того, когда это стало модно, человек, который протоптал нам всем дорогу на Болотную и на те улицы и площади, которые были после нее. И сон становится страшным, когда в нем появляется Владимир Путин, вручающий — понятно, с каким намеком, — Людмиле Алексеевой гравюру с видом ее родного Крыма, произносящий какие-то очень любезные слова и нежно берущий ее за руку.
Диссидентство многие ошибочно считают политическим явлением, хотя в его основе не политическая, а этическая альтернатива тому, что делает власть.
И именно поэтому кажется невыносимым, когда власть берет диссидентку за руку и благодарит «за жизнь ради людей».
Это сон, но ведь озарения часто случаются именно во сне, и оказывается вдруг, что явь, вернее, наше представление о ней — ничего не стоит. Было бы удобнее, комфортнее, если бы власть в России была абсолютным и бесспорным злом, таким Ким Чен Ыном, на которого посмотришь, и сразу все ясно. Но Путин не Ким Чен Ын. Рядом с Путиным не только Сечин и Кадыров, рядом с Путиным — Чулпан Хаматова и Евгений Миронов, правозащитники из СПЧ и интеллектуалы из «экономического блока». Людмилу Алексееву в этот ряд ставить не стоит, все-таки это не она пришла к Путину, а он к ней, но то, что он к ней пришел, вообще-то говорит о том, что Путин умнее и сложнее, чем многим хотелось бы о нем думать. Умнее и сложнее — не значит лучше, но, кажется, это уже просто не имеет значения. Разумеется, Путин циник, и его визит к Людмиле Алексеевой — это такой образцовый, беспримесный цинизм, который в той конторе, откуда к нам пришел Путин, воспитывается поколениями. И чем больше цинизма во власти, тем насущнее потребность в настоящей этической альтернативе, когда к солженицынскому «жить не по лжи» добавляется «жить без цинизма». Это труднее, чем просто быть оппозиционером — я думаю, каждый в состоянии навскидку привести десяток примеров цинизма в оппозиционной среде, и если кому-то кажется, что бывает какой-то хороший, правильный цинизм по сравнению с плохим путинским, то ответьте тогда на вопрос, чем вам не нравится Путин.
Диссидентство в том виде, в каком мы о нем знаем по поколению Людмилы Алексеевой, было свойством советского режима, его отражением, изнанкой. Нынешнюю Россию часто сравнивают с Советским Союзом, но Советский Союз был гораздо примитивнее и потому честнее. Советский опыт и советская — или антисоветская — система ценностей не применима к тому, что есть сегодня в России. Поиск реальной альтернативы тем нравам, привычкам, всему, на чем строится путинская Россия — только таким, наверное, и может быть способ что-то изменить всерьез, а не на декоративном уровне. И сегодня этими поисками просто никто не занимается, альтернативы Путину нет не в электоральном и вообще не в политическом смысле, а на ценностном, принципиальном уровне. Тот, кто найдет эту альтернативу, тот и сорвет банк. Да, очевидно, это будет не Людмила Алексеева, но она с ее биографией, опытом и возрастом уже может себе позволить просто сидеть напротив Путина и улыбаться ему. Но только она.
«В воздухе все время висел вопрос, а что же с нами будет, когда ее не станет»
Журналист Валерий Панюшкин написал о своем знакомстве Людмилой Михайловной:
— Лет десять назад было. На пароходике. «Ой, вы Панюшкин, — сказала она. — Я давно мечтала с вами познакомиться». «И я давно мечтал с вами познакомиться», — отвечал я. И она взяла меня под руку, и мы сидели на лавочке на корме, глядели на реку и шептались про разную ерунду. Сквозь ее пальцы у меня под локтем струилось вот это девичье электричество. И от ее слов, которые она тихонько мне почти на ухо — кружилась голова. А было ей лет восемьдесят. А трепет в нашем разговоре был такой, как будто нам обоим по шестнадцать. Любимая моя Людмила Михайловна! Любимая моя!
Исполнительный директор правозащитного центра «Мемориал» Анна Добровольская рассказала, что Людмила Алексеева поддерживала Театр.doc:
— Первый раз мы увиделись в 2006 году, в Орловской области, ей, получается, было за 80, но она продолжала активно ездить по мероприятиям, и даже не только правозащитным. С той весны где-то на непроявленной тогда еще пленке есть наш снимок вдвоем. Мне 21, ей 82. Потом мы виделись много раз. Я была на мероприятиях МХГ, ЛМА приходила на школы МПД-МХГ и рассказывала о своей жизни и о том, как становились правозащитниками в СССР (интересно, но сложно). Помню, как, рассказывая о войне, она плакала и говорила, что не хочет, чтобы народ в России жил в нищете и бесправии. Кажется, мы тоже плакали. Году в 2007-м я впервые оказалась у нее дома, она (!) у меня (!!) брала интервью для своей тогдашней программы на «Радио Свобода» про молодых активистов. Через 10 лет в мае, на день рождения МХГ, она придет смотреть наш спектакль «Правозащитники», будет плакать, обнимать нас в конце и говорить, какие мы молодцы. Еще через год будет финансово помогать Театру.doc, который лишится Угарова. В этому году 12 мая она должна была быть в Театре, где мы играли мини-спектакль по истории МХГ, но плохо себя почувствовала (надеюсь, смотрела трансляцию). На самом деле, все эти 10 лет в воздухе все время висел вопрос, а что же с нами будет, когда ее не станет. И вот теперь пришло время узнать ответ на этот вопрос.
Реклама. Для любого юридического лица необходим расчетный счет для осуществления многих операций. К вашим услугам банк для юридических лиц «Сфера*». Вы сможете управлять своим счетом почти с любых мобильных устройств. А также добавлять счета других банков.
*Банковские услуги предоставляются Акционерным обществом «БКС Банк»
Самое страшное, что после смерти Людмилы Алексеевой в России не осталось независимых от власти правозащитников. В Карелию в фев. 2017 приезжал президентский Совет по правам человека, с участием тех же М. Федотова, А. Бабушкина, Л. Никитинского. И что? Ничего! Этот "Совет" не увидел, не услышал, что в Карелии ограбили карелов и финнов, не увидел, не услышал национальный гнет... Вот такие теперь "правозащитники" в России.
У нас нет правозащитной деятельности, все фикция.