Случилась эта история уже больше 10 лет назад, но именно она стала одним из звеньев цепочки событий, которые привели меня к созданию фонда.
Для тех, кто не читал раньше, напомню, я съездила в детский дом, поняла, что на самом деле детям нужна мама, а не игрушки и памперсы. И через несколько лет раздумий мы пошли с мужем по пути усыновления.
Когда мы собрали все документы о том, что мы можем быть кандидатами в приемные родители, то пришел самый ответственный момент — поиска ребенка.
Вообще, для этого существовал специалист в опеке, который показывал детские анкеты и выдавал направление на знакомство с ребенком.
Как новички в теме усыновления мы тогда представляли, что хотим найти девочку до года, похожую на нас с хорошим здоровьем (позже выяснится, что таких детей в детских домах просто нет. Но, тогда информации по усыновлению было очень мало, ее буквально по крупицам приходилось собирать на разных форумах и паре сайтов).
И вот мы оказались на приеме у заветного специалиста и нам стали показывать анкеты детей. Это были какие-то невзрачные фото, на которых ребенка не особенно-то и разглядишь. Но мы уже имели представление о многих болезнях детей в системе, и больше ориентировались на здоровье.
Почему-то больше всего среди фотографий мне запомнилось фото ребенка, где на плохого качества ксерокопии было изображено — УХО! Меня тогда поразило это до глубины души. Ну вот как так можно относиться к своим обязанностям, когда от твоей работы зависит будет маленький человечек жить в семье с любящими родителями или будет сидеть в детском доме всю жизнь среди казенных стен. Ведь именно у малышей больше всего шансов попасть в семью.
И за много лет, занимаясь темой усыновления, я неоднократно видела подтверждение этой истории — взятые в младенчестве дети, даже если у них потом выявляются серьезные проблемы, вплоть до глубокой умственной отсталости, остаются в семье. А вот даже в 5 летнем возрасте шанс ребенка с таким заболеванием обрести маму, практически нулевой.
Я смотрела на это ухо на фото и думала тогда, как же надо не любить детей, не любить свою работу, чтобы позволить себе сделать вот такое фото.
Много потом рассказывала об этой истории журналистам. Спустя некоторое время после того, как дочка была уже дома, случился закон Димы Яковлева и реформы пришли в эту сферу. Сейчас, к счастью, в базе данных хорошие фотографии. И малышей в них практически нет.
А я сбилась со счету, пытаясь посчитать, сколько же детей оказалось в семьях, благодаря моей помощи, благодаря помощи команды фонда и волонтеров фонда. А еще большое количество детей осталось в семьях, благодаря программам профилактики сиротства, которые до сих пор работают в фонде «Сохраняя жизнь».
Но тогда, в опеке, нам выдали направление на ребенка, который по здоровью был почти здоров, но приехав на знакомство, мы увидели очень тяжелого инвалида. Просто данные из карты ребенка не передавались вовремя в опеку.
А тогда, я чувствовала себя ужасно. Мне пришлось написать отказ от усыновления. И я чувствовала себя так, как будто это я — отказываюсь от этого ребенка. Выходя, я рыдала, потом несколько дней смотрела в социальных сетях на страничку счастливой семьи и женщины, которая отказалась от этой девочки, на ее братьев и сестер, на строки на странице матери о том, что для нее главное — это ее дети.
Я очень хотела тогда написать ей что-то про ее еще одного ребенка, который сейчас один в дома малютки, что все ее слова на странице, это вранье. Но так и не написала.
А через месяц, этой девочки уже не было в базах. И мне хочется надеяться, что родители одумались и забрали малышку домой.
Эти переживания выбили меня из поисков на несколько недель. Но не дали свернуть с пути, ведь где-то далеко в одинокой кроватке среди чужих людей нас ждала Ася.
Продолжение следует...