Буквально на днях президент России подписал закон, согласно которому педофилов, уличенных в рецидиве или в особо жестоком отношении с жертвами, можно будет карать пожизненным заключением
Ключевым фактором, который привел к изменению законодательства, стала история в Костроме, где двое мужчин, один из которых уже привлекался за педофилию и нарушения половой неприкосновенности, надругались над ребенком, а затем замучили его до смерти. Беда в том, что мы не спасаем таким образом тех детей, на шее которых собачьи челюсти, образно говоря, уже сомкнулись. Даже если вернуть против педофилов смертную казнь – и даже если бы у нас появилась технология ввести приговор в исполнение несколько раз, – убитую мы не вернем. И те страдания, что перенесла она в последние минуты своей жизни, все равно останутся тяжелым камнем на совести всех людей, ее сохранивших.
Прежде всего потому, что убили ее не в глухом лесу и не темной ночью. А среди бела дня и в месте, где людей всегда даже несколько больше, чем нужно, – в общежитии. Следствие установило, что когда девочку тащили к месту казни, она отбивалась и звала на помощь. Помощи не было. И, наверное, понятно, почему… В нашем обществе принято считать, что взрослый – всегда прав. И когда мы видим женщину, с криком бьющую ребенка, или мужчину, кулаками «воспитывающего» подрастающее поколение, то всегда по умолчанию считаем, что это «дело семейное». А стало быть, вмешиваться сюда не можно, не нужно и не должно.
Слов нет – неплохая «подпорка» под нравственный механизм под названием «совесть»
Она стоила жизни ребенку в Костроме. Чуть раньше ее жертвой стали две девочки в Рыбинске – жертвы маньяка и каннибала Виталия Молчанова. А буквально на днях из Омска пришла еще одна весть из того же ряда. Каратист систематически избивал своего девятимесячного пасынка, страдающего к тому же от неизлечимого врожденного заболевания. Биологическая мать ребенка вступиться за него не могла, потому что уехала на несколько дней, оставив своих детей на живодера.
Закон, ужесточающий наказание для педофилов в последнем случае не сработает – поскольку сексуального насилия над ребенком не было. И, стало быть, живодер имеет шанс отделаться сроком лет в пять, из которых вполне может отбыть только половину, выйдя из заключения по УДО или по амнистии. Больше того – маньяки-людоеды вроде Молчанова, если будет доказано, что замученных детей они любили только с гастрономической точки зрения, под действие измененного закона о педофилах не подпадают. Потому что закон этот принят на сугубо эмоциональной волне, по факту прецедента. Мы смеемся над американцами, у которых прецедентное право порождает комичные нормы закона, но сами в запредельных ситуациях начинаем действовать абсолютно так же. Вместо того чтобы защитить детей от насилия как такового, мы почему-то обращаем всю мощь правоохранительной системы исключительно против педофилов. Позволяя остальной компании живодеров оставаться в относительной безопасности.
В реальности же нам нужен не только закон, а еще и изменение общественного мнения
Оно должно быть прямо направлено против любого насилия в отношении детей. Ребенок, находящийся в опасности, – сигнал для реагирования не только государства, но каждого россиянина, находящегося рядом с местом инцидента. Тут я, естественно, уже слышу возмущенные возгласы адептов архаичной системы воспитания: как же можно растить детей без наказаний?! Да они же на голову сядут и ножки свесят! Мы же воспитаем поколение «митрофанушек». Да еще и в Библии сказано: кто жалеет розог для ребенка своего — ненавидит его? Наверное, этими же резонами руководствовались наши законодатели, которые недавно декриминализировали домашнее насилие. В итоге количество преступлений против детей за минувшие пять лет имеет тенденции к росту – о чем, в честности заявила в интервью «Российской газете» заместитель председателя Следственного комитета России генерал-полковник юстиции Елена Леоненко, отвечающая в ведомстве именно за расследование преступлений, совершенных против детей. Самое страшное, что большая часть этих преступлений совершается в семьях – там, где ребенок абсолютно беззащитен перед взрослым, поскольку зависим от него во всех аспектах своей жизни.
Понятно, что страх физической расправы – самое простое средство добиться от ребенка послушания и подчинения. Беда в том, что дальше ситуация может развиваться по двум одинаково беспросветным направлениям: либо ребенок принимает роль жертвы и становится потенциальным клиентом психолого-неврологического или наркологического (на выбор) диспансера; либо ждет своего шанса разделаться с окружающим миром – отомстить ему за полученные в детстве истязания. И мир получает еще одного маньяка, насильника или просто вот такого «воспитателя», который катком пройдет по жизни своих детей. Или даже целого поколения, если судьба предоставит ему такой шанс.
- Так что же – воспитывать ребенка вовсе без наказаний? - спросит любой человек, который еще только делает свой выбор. – Это же невозможно…
Как многодетный отец отвечу: это действительно нелегко. Но кто сказал, что воспитание – вообще легкое дело? Для того чтобы лечить или учить детей профессионально, человеку приходится учиться пять-шесть лет. Почему остальные думают, что для того, чтобы вырастить своих детей, не калеча их психику и здоровье, можно обходиться только собственным, чаще всего весьма скудным, жизненным опытом?
Настоящие педагоги знают: дети сами прекрасно чувствуют, когда огорчили родителей. И безо всякого насилия переживают эти моменты с огромным эмоциональным напряжением. Нормальный взрослый НИКОГДА не усугубляет его еще и физическим наказанием. Поэтому любой взрослый, который подвергает насилию ребенка, должен быть удостоен не только соответствующей реакции закона, но и всемерному общественному осуждению. Если бы наше общество именно так относилось к каждому факту насилия в отношении детей, маньяки просто не смогли бы дотащить девочку Веронику до своего логова.
