Где сейчас работал Мишка, никто точно не знал, но в коммуналке за ним закрепилось прозвище Мишка-охранник, потому что чаще всего он работал именно охранником, пока его поющая натура не начинала требовать дополнительного выходного. Работодатели редко соглашались с Мишкиным желанием.
Мишка никогда не просыпался первым в своей коммуналке. Но сегодня он еще даже не ложился, поэтому его утреннее возвращение домой и скрябанье ключом в двери не остались незамеченными.
Мишка хотел общения. Ему так много хотелось поведать миру, что периодически он начинал разговаривать сам с собой. Делал он это громогласно, и в комнатах послышались ворчанье и шорохи.
Но единственными собеседниками Мишки в то утро были только рыжие тараканы, которые без опаски прогуливались между плитой, плинтусом и горшком с геранью, в котором никогда не было герани.
В кармане собственного поношенного пиджака Мишка обнаружил банку сайры и решил употребить ее на завтрак. Сайра не была его традиционным завтраком, она была скорее его традиционным обедом. Тщательно прожевав последнюю рыбину, Мишка по привычке выкинул банку в окно. Там под окном можно было с легкостью исследовать рацион жильцов этого подъезда: больше всего жильцы любили сигареты без фильтра и чайные пакетики «Принцесса Нури».
Банки сайры Мишке показалось мало. И он полез проверять оставленные по неосторожности Агриппиной Матвеевной кастрюли. На ее беду в одной из кастрюль любезно дожидалось Мишку картофельное пюре. Кастрюли загремели, ложка застучала по стенкам. В комнатах коммунальной квартиры ворчание перешло в ругань, а шорохи все больше напоминали военную подготовку.
Первой вышла Агриппина Матвеевна и полотенцем стала присаживать Мишке по всем местам, куда попадала.
- Ах ты половец проклятый, печенег недобитый, зараза ты коронавирусная!
Агриппина Матвеевна всегда при случае припоминала Мишке национальность его деда Касыма Ивановича, чистокровного печенега, жившего в Мишкиной комнате до него.
Тараканы, почуяв неладное, спешно попрятались по щелям и розеткам. Они всегда так делали. Никогда не вступали в спор, а тихо пережидали грозный час и выходили сухими из-под рукомойника уже в большем количестве.
Сама Агриппина Матвеевна относила себя к радимичам. Радимичи никогда не позволяли себе есть сайру банками и пинать кошек. Это было их жизненное кредо.
- Плохо ж мать моя била твоего Касыма, весь в него пошел! – не унималась Агриппина Матвеевна. – Мы, радимичи, коренные жители этой коммуналки, а ты печенег права на нее не имеешь!
Агриппина Матвеевна умолчала, правда, что мать ее и мишкин дед Касым Иванович были родными братом и сестрой. Но в межкомнатных спорах национальная карта била любой козырь.
На шум из дальней комнаты поспешил Рафик Вазгенович. Нацепив спортивные треники, почесывая густо поросшую грудь, позевывая и поеживаясь, он собирался совершить омовение в коммунальной "иордани", но пройти мимо разгоравшегося скандала не смог.
- А мы что же, Гриппа? – Гриппой Рафик называл Агриппину Матвеевну, хоть она была и старше его в два раза. – Мы, финно-угры, также дубасили этих печенегов. Мы тоже имеем право на квартиру!
К слову сказать, на каких правах Рафик Вазгенович живет в этой квартире, мало кто понимал. Как-то раз на колядки он ходил по домам, раздавал журнал «Свидетелей Иеговы» (*), зашел в эту квартиру, да так и остался тут жить в одной из комнат вместе с Наташей. После этого по субботам сюда повадились ходить все свидетели, и не только Иеговы (*), но и поклонники летающего макаронного монстра, приверженцы сайентологии и даже зороастрийцы. Рафик Вазгенович что-то им всем продавал, а что именно не знала даже Наташа.
- Да вы, финно-угры, вечно берете мой стульчак в туалете, еще и не смываете за собой!
Следует сказать, что гигиены ради и чувства собственности для в туалете на стене были развешаны стульчаки, каждый с подписью владельца. Предполагалось, что все знают это правило – брать только свой стульчак. Но после откровения от Агриппины Матвеевны жизнь в коммунальной квартире уже не будет такой, как прежде.
Рафик Вазгенович решил переключить внимание Агриппины Матвеевны на проблемы более важные:
- Гриппа, да этот печенег часами моется в ванной, это из-за него мы переплачиваем за воду!
Мишка понимал, что не очень-то и заслуженно, но помимо полотенца Агриппины Матвеевны до него сейчас начнут долетать волосатые кулаки Рафика Вазгеновича.
Под стук кухонного подоконника о голову Мишки бесшумно вышел Карп Осипович, неся в руках сковороду с макаронами, которые он хотел разогреть.
- Вот ты вечно Карп, жаришь и не моешь плиту за собой. Все вы хазары такие! – перекинулась на появившегося Карпа Агриппина Матвеевна. Еще мгновение и туда же перекинулся бы Рафик Вазгенович, но Карп напомнил высокому собранию, что упомянутый всуе печенег Мишка не выключает в коридоре общую лампочку, за что давно заслуживает наказания.
И к полотенцу Агриппины Матвеевны, волосатым кулакам Рафика Вазгеновича добавилась сковорода Карпа Осиповича. Устланный опрокинутыми макаронами череп Мишки-охранника стал местами похрустывать.
Припомнили Мишке и грязь в подъезде, и сломанную лавочку во дворе, и маленькую пенсию Агриппины Матвеевны, и двухгодичную безработицу Карпа Осиповича, и патологическую неверность Рафика Вазгеновича по отношению к Наташе, и гибель Галилео Галилея. Единственная жизненная ошибка Мишки-охранника была в том, что дед его был печенег. Заступиться за печенегов было некому.
Когда череп Мишки перестал хрустеть, полотенце изодралось, кулаки пообтерлись, а сковорода изогнулась, все немного успокоились. Осмелевшие тараканы вышли сухими из-под рукомойника уже в большем количестве. При том, что некоторые остались под ним, где еще с прошлой недели попахивал неубранный мусор. Карп Осипович пошел спать дальше, забыв о желании поесть макарон, обессилевшая Агриппина Матвеевна, сплюнув на пол, закурила как обычно на кухне, а Рафик Вазгенович вернулся к еще спящей Наташе.
- Наташ, ты спишь? - стал говорить ей у кровати Рафик Вазгенович. – Наташ, лежи, не вставай! Нас чуть не растерзали. Мы справились с половцами, и с печенегами тоже разобрались! Заживем, Наташ!