Экс-губернатор Кировской области Никита Белых рассказывает читателям White News о том, чего не расскажет никто другой. Колония изнутри (в данном случае на примере колонии №5 в Рязанской области, где Никита Юрьевич отбывает наказание). Проблемы пенитенциарной системы от первого лица. И сегодня речь о воспитательной работе в ИК.
Всем здравствуйте!
Сегодня я хочу немного рассказать о том, чего реально не хватает в колонии/колониях, или начать тему, естественно, делая акцент на воспитательной функции, прописанной в Уголовно-исполнительном кодексе РФ и других законах, а также подзаконных актах. Не потому что в других направлениях — режиме, безопасности, организации производства и труда в целом, медицинском обеспечении и прочем — не существует проблем, просто воспитательная работа — это то, с чем я сталкиваюсь каждый день.
Понятно, что сама воспитательная функция в учреждениях ФСИН не воспринимается руководством как что-то значимое по целому ряду причин. Тут и историческое наследие (в ГУЛАГе эта тема вообще не поднималась), и, я об этом писал, отсутствие понятных критериев оценки или KPI эффективности этого направления в колонии, да и кадровая проблема, конечно, тоже дает о себе знать: ну не может быть воспитателем человек, у которого в лексиконе слов-паразитов больше, чем нормальных. Чему он может научить или примером кому он может послужить? А в воспитании восприятие воспитателя как какого-то ориентира, интеллектуального, морального, физического и прочего все равно должно присутствовать, особенно, когда речь идет о молодом контингенте воспитуемых. Я недавно столкнулся с тем, что стандартные карточки-формуляры, в которых стоит «год рождения — 19…», начали устаревать: в колонии и, соответственно, в библиотеке стали появляться осужденные, у которых год рождения начинается на цифру «2». Обо всем этом, если будет интересно, я напишу позже.
Сейчас банально о материальной базе — я уже свыкся с миниатюрными размерами библиотеки (меньше 25 м²), что для библиотечных фондов из около 10 тыс. имен и почти 800 читателей невообразимо мало, как ни крути. По площади читальный зал функционировать не может, отдел периодических изданий тоже страдает: если журналы мы выдаем, то газеты, особенно в подшивке периодических, — доступны для чтения только в самой библиотеке, иначе даже при бережном обращении после пары «походов» по баракам от них не останется ничего. Кстати, это было одной из причин, почему пришлось делать регулярную (два раза в неделю) радиопередачу «Обзор прессы» и отдельный стенд «О чем пишут газеты» — ибо иной возможности ознакомиться с прессой просто не существует.
Уже привык, что все мероприятия, начиная от подведения итогов художественных и иных конкурсов, заканчивая турнирами по «Эрудиту» или «Имаджинариуму», а также диктанты, сбор пазлов и другое, вынуждены проводить в столовой, которая живет по своему графику (что понятно, как говорится, война войной, а обед по расписанию) и может предоставить площадь только на час-полтора между завтраком и обедом. Но делать что-то более серьезное и интересное, даже при наличии желания и инициативы осужденных, невозможно. Потому что в колонии отсутствует клуб.
Тысяча двести человек осужденных разных возрастов, уровня образования и воспитания — есть, воспитательная функция, технологии задачи и даже люди (в том числе из состава осужденных) — есть.
А места, где можно было бы функцию реализовать — проводить занятия, организовывать работу кружков, секций и прочего, и которое предусмотрено инструкциями, — нет. Причем год назад, встречаясь с руководителями различного (не учрежденческого) уровня, проблема была «услышана», было обещано, что она будет решена (не для меня, нет: я в данном случае «болею» за колонию и за посетителей).
Прошел год. Ни клуба, ни намека на его строительство нет, зато пришла бумага из управления ФСИН с предписанием предоставить отчет, сколько и каких театральных постановок осуществлено в колонии в первом полугодии 2019-го, объявленного Годом театра в России. Как там у классика: «Антракт, негодяи!»