Издание Znak.com опубликовало письмо жителя Воронежской области Михаила Безменского, которое он написал в конце мая, будучи в московском СИЗО.
В своем письме Безменский говорит о том, что его арест и задержание бывшего казачьего атамана из Новохоперска Игоря Житенева, проводились при посредничестве арестованного за провокацию взятки руководителя ГУЭБ и ПК МВД РФ Дениса Сугробова и его заместителя Бориса Колесникова. В письме утверждается, что топ-менеджеры Уральской горно-металлургической компании работали в тесном контакте с антикоррупционным управлением МВД, чтобы нейтрализовать масштабный протест в Прихоперье против добычи цветных металлов в аграрном регионе, вблизи к Хоперскому заповеднику. Также Безменский приводит факты связи высокопоставленных полицейских и следователей по «хоперскому делу» с УГМК.
В самом начале письма Михаил Безменский признается, что пытался помогать Уральской горно-металлургической компании в нейтрализации противников строительства никелевых шахт и ГОКа в Прихоперье. В ноябре прошлого года сам Безменский и атаман казачьей автономии города Новохоперск Игорь Житенев, которым УГМК предложило взять деньги за сотрудничество, оказались в тюрьме. Кроме того, ряд активистов и известных ученых МГУ и РАН подверглись обыскам и допросам в рамках данного уголовного дела.
После того, как спустя почти два месяца с Безменским смог встретиться адвокат Руслан Чанидзе, стали известны подробности возбуждения уголовного дела по якобы вымогательству денег с УГМК.
Судя по материалам самого дела, заместитель генерального директора УГМК Петр Ямов обратился с заявлением на имя Сугробова об имеющем место вымогательстве. Михаил Безменский в своем письме подчеркивает, что Сугробов находится в постоянном контакте с УГМК и знаком лично с руководством компании. Это подтверждает тот факт, что супруга Дениса Сугробова Яна Тихонова возглавляет московское представительство швейцарской компании Гленкор, которая является трейдером продукции УГМК. Также Гленкор — наиболее вероятный партнер по реализации металлов, добычу которых планируется начать на Хопре.
В своем письме Михаил Безменский рассказывает, как его задерживали в Воронеже 26 ноября 2013 года: «Меня сильно избили, причем по лицу и голове не били, били по почкам, печени, в грудь. Потом кто-то сказал «Он нам еще нужен живой, хватит». В помещение зашли люди — оперативники ГУЭБ и ПК Александр Филипов, Павел Левитский, следователь Следственного Департамента Сильченко Олег Федорович (как я позже узнал входит в список «Магнитского»). Левитский сказал, что я сейчас должен буду подписать все, что мне дадут, я отказался и просил адвоката, Филипов сказал, чтобы я права не качал, показал на телефоне фото моего дома и сказал «Не будешь делать, что тебе скажут жене конец, ее посадим, а в тюрьме может произойти всякое, ты же не хочешь, чтобы ребенок один остался»».
После задержания Безменского, следователи заставили его назначить встречу с атаманом казачьей автономии Новохоперска Игорем Житеневым, который активно участвовал в борьбе против добычи никеля на Хопре. Безменский пишет: «Потом мне Саша Филипов сказал «Сейчас будем проводить оперативный эксперимент с Житеневым, поедем в Борисоглебск и ты должен будешь передать ему 15 млн», Филипов сказал «Смотри, твоя жизнь и жизнь твоей жены будет зависеть от того, возьмет Житенев деньги или нет». Я подписал опять не своей подписью «Оперативный эксперимент» и акт приема-передачи денег. В Борисоглебск меня везли в машине УГМК, я понимал, что все это было спланировано УГМК и от этого было еще страшнее, т.к. я знал что там за люди и на что они способны».
По видеоматериалам задержания Безменского и Житенева в СМИ была распространена информация о том, что якобы целью противостояния на Хопре был шантаж УГМК. Вот наиболее подробные сюжеты: НТВ,Россия, Первый канал.
После задержания Житенева и Безменского повезли в Москву. В своем письме Михаил Безменский описывает, как оперативники совместно с руководством УГМК пытаются спровоцировать арест координатора движения «В защиту Хопра» Константина Рубахина: «В районе 11-00 27 ноября 2013 г. мы были в здании ГУЭБ и ПК, потом опять угрозы, несколько ударов под дых. В коридоре я видел Петра Ямова обнимающегося с операми ГУЭБа (в этот день в коридоре ГУЭБа я слышал разговор Владимира Базеля и Александра Филипова, которые говорили про 500 тыс каждому, кто участвовал в деле). После визита в здание ГУЭБа Ямовым меня повели в один из кабинетов, сказали, что сейчас буду говорить с главным, которого зовут Борис Борисович (тогда я не знал, что это генерал Колесников). Меня завели в кабинет, за столом сидел молодой мужчина в очень дорогом костюме. В помещении еще было несколько человек. Б.Б. сказал, что я должен участвовать в «оперативном эксперименте». Я должен был позвонить журналисту К.Рубахину и договориться с ним о встрече. Я объяснил, что с Рубахиным я не общался около 6-7 месяцев, но никого это не волновало. Б.Б. спросил «как ты думаешь если Рубахину предложить хорошую сумму денег он возьмет?» Я ответил, что вряд ли, да и за что? «Скажешь, что тебе УГМК дала много денег и ты хочешь поделиться», я ответил вряд ли он возьмет что-то от УГМК. Потом Б.Б. попросил сходить за деньгами кого-то из сотрудников. В кабинет принесли сумку, в ней было 7 млн евро, купюры по 500 евро, сумка была коричневого цвета, кожаная. Б.Б. сказал «В крайнем случае поставишь сумку рядом с ним, а мы все сделаем как нужно». Я позвонил Рубахину, сказал, что я с женой в Москве, что мы приехали за покупками — в общем сказал как научили оперативники (есть видео в материалах УД). В итоге Константин Рубахин встречи не дождался т.к. оперативники собирались очень медленно. Меня возили по всей Москве, искали Рубахина, со мной было несколько оперов — один из них Владимир Базель, им постоянно звонил кто-то из начальства и кричал «Ищите хоть до утра, но арестовать должны»».
При этом, по словам Безменского, он был вынужден все это делать, так как его постоянно шантажировали супругой Галиной Чибиряковой, находящейся в руках полицейских: «Все это время жену держали в заложниках в ГУЭБе. Меня опять привезли в ГУЭБ и ПК. Александр Филипов сказал, что Житенева сейчас убивают в тюрьме, и другие страшные угрозы. (От Житенева я позже узнал, что его сильно били на Петровке). Меня завели в кабинет где находилась жена, она плакала от усталости и страха. Владимир Базель сказал, что сейчас нужно будет записать видео, на камеру мы должны будем сказать то, что нам заранее приготовили, Базель сказал, что если я сделаю все хорошо жену отпустят и не будут арестовывать, так же он мне сказал, что ему меня жалко, но это распоряжение начальства и он постарается проследить, что с женой ничего не случится. Около 2-х часов я читал текст, там была написана неправда про людей, некоторых из которых я даже не знаю. Запись прерывали и начинали заново более 10 раз». Данное видеопотом было неоднократно показано по каналу НТВ.
В письме Безменского содержится еще одна важная деталь, касающаяся действий адвоката, которого ввели в дело по инициативе УГМК: «Около 2 часов ночи пришел «бесплатный» адвокат (позже я выяснил, что ее наняли УГМК Ямов П.В.) Якимова О.Г. Оксана сразу мне сказала подписывать бумаги, я ей говорю «там же неправда?», а она не подпишешь потом будут проблемы, я отказывался сколько мог, я спрашивал «можно ли как то по-другому поступить? Вы же адвокат?» Она мне сказала, что не подписать я не могу».
В результате, как написал Безменский, его прессинг продолжился уже при участии адвоката, в том числе с применением психотропных средств: «В ИВС у меня были приступы, врачи не знали, что со мной делать и поили фенозепамом. Потом был суд и обвинение. Пришел опять следователь Вячеслав и Якимова. В обвинении что было написано я не помню, угрожали мне уже оба и адвокат и следователь, у меня была истерика я кричал, что невиновен, от таблеток все в тумане. Вячеслав сказал «подписывай — вину признаю полностью!» Был ад. Якимовой в какой-то момент стало меня жалко и она сказала следователю «Ну пусть он хотя бы напишет признаю вину частично». Вячеслав грубо сказал «Закрой рот», Якимова — «ну пусть хотя бы вину признаю, без полностью?» Вячеслав сказал ну ладно. В суде на продленке Якимова ко мне подошла и сказала, чтобы я согласился с мерой пресечения в виде заключения, сказала «так нужно», иначе у жены будут проблемы, т.к. она в Москве под контролем оперов ГУЭБ и ПК, и когда судья Криворучко насколько я помню сказал «Безменский вы согласны с судом чтобы вас посадили в тюрьму?» Я сказал «согласен»».
В результате давления, как пишет Безменский, он решил покончить с собой, а у Галины Чибиряковой дважды случился инсульт: «Ко мне редко ходили оперативники Александр Филипов и Павел Левитский, они мне угрожали что если я расскажу своим адвокатам что со мной было, детали задержания и т.п. мне в СИЗО будет конец, меня поместят в специальную пресс-хату, будут бить, насиловать, создадут невыносимые условия, что моя жена у них на квартире и ее жизнь зависит от меня. Я боялся в итоге все рассказывать адвокатам, от паники я просто не мог говорить. Самый пик угроз пришелся на конец февраля начало марта. Ходили ГУЭБовцы очень часто, заставляли подписать досудебное соглашение (тогда я не знал, что арестовали Колесникова Б.Б.). Прессинг был ужасным, я узнал, что мою супругу прессуют не меньше чем меня, после 2-х инсультов ее положили в больницу, а я решил покончить с собой, вскрыть вены либо повеситься, я подумал, что это единственный выход, чтобы спасти родных. Но как оказалось в СИЗО-5 работают хорошие цензоры и меня быстро отвели к психологу».
Особо в своем письме Безменский подчеркивает связь оперативников, занимающихся хоперским уголовным делом, и Уральской горно-металлургической компании. По словам Безменского, заместитель генерального директора УГМК Петр Ямов отдавал распоряжения полицейским в здании МВД, угрожал ему большими сроками и требовал отказаться от от адвокатов Владимира Голубева и Русана Чанидзе, которым все-таки удалось войти в дело: «28 марта 2014 г. меня конвоировали в Следственный Департамент. Около 11-00 меня завели в кабинет. В центре кабинета на стуле сидел Ямов П.В. вокруг него оперативник ГУЭБа Павел Левитский рядом с ним стоял видимо какой то высокопоставленный сотрудник МВД, которого я ранее видел в здании ГУЭБа, и за столом сидел следователь Бедилов Сергей Анатольевич. После того, как меня завели в кабинет, Ямов в приказном порядке попросил моих конвойных выйти за дверь. Конвойные отказались. Тогда Ямов попросил ребят никому не рассказывать, что они могут услышать. Ямов мне сказал: «Это единственный способ с тобой поговорить, Михаил. Я сегодня могу сделать тебе такое предложение, ты прямо сейчас должен отказаться от своих адвокатов, я тебе дам своего». Я спросил, кого. Ямов мне сказал: «Помнишь Якимову Оксану, она уже здесь, бери ручку и бумагу, пиши отказ». Левитский сразу начал мне угрожать: «Миш, мы так сделаем, что ты уедешь в Магадан». Ямов сказал: «Мы вам с Житеневым влепим по семерочке строгого, хочешь?» Далее Ямов предложил: «Ты должен подписать досудебное, которое мы тебе скажем, нам нужно еще кое-кого «закрыть». Далее Ямов сказал, что «некоторые сотрудники ФСБ и МВД Воронежа не делают того, что им говорят, поэтому их будем сажать». «За это ты, Михаил, получишь очень маленький срок, квартиру, работу в компании и хорошие деньги». Моих адвокатов в это время держали в соседнем кабинете. Ямов чувствовал себя в Следственном департаменте как у себя дома. Конвойные позднее мне сказали, что такого они еще не видели. Ямов сказал, что он друг Дениса Сугробова, но это ничего не значит, он сказал: «У меня везде огромный ресурс». Я попросил время подумать – неделю. 31 марта в 16:00 – 16:30 ко мне пришел опер Павел Левитский. Он сразу потребовал письменный отказ от адвокатов, я сказал, что пока к этому не готов. Потом в разговоре я узнал, что Павел из Свердловской области: там он работал в полиции под руководством дяди Немчинова Юрия Ефимовича. Что он дружит с Ямовым. Также Левитский прорекламировал адвоката УГМК Оксану Якимову как серьезного и высокооплачиваемого адвоката. Затем Левитский с одного из своих мобильных телефонов позвонил Петру Ямову и передал мне трубку, Ямов мне сказал, чтобы я не думал, что они на меня потратили большие деньги и что еще много тратить на суды, прокуроров и т.п., если я откажусь от адвокатов и сделаю как мне говорят. Я молчал. Павел сказал, что если я кому что расскажу, меня «раздавят», он сказал: «Под нами все – суды, прокуратура, телевидение, газеты, даже если ты, Михаил, вздумаешь кому-то рассказать, то про это никто не узнает». (…) 8 апреля 2014 года ко мне пришел следователь Следственного Департамента Бедилов Сергей Анатольевич, это было в 16:20 – 16:30 в 18 кабинете изолятора. Бедилов сказал, что пришел от Ямова узнать, что я решил. Я спросил у следователя Бедилова: «Вы же знаете, что я не виновен?» Бедилов ответил: «Михаил, ты же понимаешь, когда рубят лес – щепки летят, так вот, ты оказался такой щепкой. Я знаю, что ты невиновен, но что поделаешь». Затем Бедилов стал хвалиться, что он друг Ямова, рассказал, что приехал с Урала в августе 2013 года, специально под мое дело, что он капитан и живет в гостинице в Москве без семьи, которая у него осталась на Урале, я так понял, он оттуда же, откуда приехал и Левитский».
Письмо Безменского кончается призывом к СК и ФСБ РФ разобраться в ситуации.
Адвокат Владимир Голубев по данному письму составил заявление в Следственный Комитет, на основании которого в настоящее время ведется проверка.
Также в сети оказались материалы уголовного дела (архив 1, архив 2), из которых видно, как готовилась операция по дискредитации экоактивистов. На сканированных страницах можно найти заявление заместителя генерального директора УГМК Петра Ямова на имя Сугробова и постановления Бориса Колесникова, определяющие в действиях хоперских экоактивистов многочисленные преступления.
