Тюхтет-2

О том, что выспаться не удалось, я уже сказал. Но и пожить в одиночестве - тоже. Несколько дней в гостинице жили бедолаги из Пасечного и Чиндата. О Пасечном я уже писал в посте"На краю края земли", повторяться не буду. В общем, от Тюхтета дотуда - сто километров непролазной грязи. Зимой, или летом, если с неделю не было дождя, туда доехать можно. А в распутицу, или после даже небольшого дождичка - нет. Разве что на "Урале" или вездеходе каком. Или на танке, но танки у нас сейчас сами знаете где.

Автобус в Пасечное ходит два раза в неделю. Если ходит. Вот на этой неделе он и не пошёл - забоялся, видно. А представьте себе автобус, застрявший на пятидесятом, допустим, километре в непролазной грязи. Связи нет, дураков по этой дороге ехать - тоже нет. Сиди посреди тайги и жди, когда дорога высохнет или в Чиндате хватятся и вышлют на подмогу трактор.

И чиндатские-пасечные гости, приехавшие в Тюхтет по разным делам, крепко тут засели. У кого родня в Тюхтете - живут у родни, остальные - в гостинице, гоняют чаи с утра до вечера.

Понятное дело, у нас нашлись общие темы - я ж в Пасечном был в прошлом году, на открытии памятника жертвам политических репрессий. Кто-то меня даже вспомнил - ну ещё бы, как не запомнить городского ферта, приехавшего месить деревенскую грязь в белых штанах, сандалетах и в безрукавке, на радость мошке. Но, кстати, в Пасечном я быстро реабилитировался - когда я прошел по раскисшей от дождей улице, не замарав белых одежд и не упав ни разу, местные люди спросили, а не деревенский ли я, случаем. Конечно, деревенский, сказал я, после чего сразу превратился из Алексея Андреича в Лёху, да так им и был до самого отъезда. Что было очень комфортно - по большому счёту я и до сих пор не городской, несмотря на образование, род деятельности и т.п. Во всяком случае, в Пасечном я чувствовал себя куда более своим, чем, допустим, в Новосибирске, не говоря уже о Москве.

Умение же ходить по хлябям - его не пропьёшь. Только в дошкольном возрасте я почти не знал грязи - в Забайкалье почва песчаная. Суриково же стояло прямо на болоте, буквально на болоте. Кошурниково стояло вроде бы на горочке, и вроде бы улицы были забетонированы - но бетонирование спешно делали в октябре, под революционный праздник, чтобы бетон не замёрз, насыпали сверху опилок. Самосвалы, выезжавшие с таёжных дорог, навезли на колёсах кучу земли, которая перемешалась с опилками и превратилась в стопроцентную грязь - о том, что где-то под ней бетон, мы узнавали путём раскопок, доказывая Фомам неверующим, которые говорили, что никакого бетона там нет. Когда мы уже жили в Удачном (не в нынешнем, с коттеджами, а в том - семидесятых годов), дорога от автобусной остановки до санатория "Пионерская речка" после дождя превращалась в неслабый аттракцион, но я умудрялся проходить по ней даже ночью и сильно нетрезвым.

Деревенские жители в гостинице разувались у порога, а по нужде ходили в сортир на улице, несмотря на наличие санузла. К слову сказать, единственное, что меня раздражает в деревенской жизни - это необходимость ходить по нужде на улицу. Особенно по морозу, особенно когда запор или наоборот. Всё остальное только в радость - и дрова колоть, и печку топить, и сено косить.

К чему я это - да к тому, что с постояльцами я быстро сошёлся. Это были свои люди. Один из них, кстати, был чулымцем, и не просто чулымцем, а хранителем чулымской культуры. Это очень маленькая народность, человек пятьсот, кажется, из которых с сотню живёт в Пасечном. Их там зовут "ясачными", поскольку их предки платили ясак царю. А остальные жители Пасечного - потомки раскулаченных из Мордовии, их так и зовт "мордва". Так что там праздников больше, чем "на материке" - плюс к общегосударственным - еще и мордовские и чулымские. Да, и у чулымцев есть свой язык и свои традиции. Вот Саша и пытается этот язык сохранить, несмотря на отсутствие образования. Сотрудничает с томскими учёными, пытается открыть уроки на чулымском языке. Такой шукшинский чудик, энтузиаст. Ну вот, с ним мы чесали языками, когда остальные, по деревенской привычке, уже отправлялись спать.

Оригинал