...
Прожив в Воркуте за полвека, слыву
Не то, чтоб оригиналом,
Но все-таки я – старожил на яву,
Хоть аборигенов навалом.
И ныне еще, не щадя старых жил,
Своим землякам я служу, как служил.
Как прежде – в строю, все еще – на плаву,
Все в жилу, а значит, недаром живу.
Все так же крепки мои ум и рука.
И юмор еще не отшибло пока.
...
- Ты в Заполярье засиделся что-то.
Когда ж ты бросишь эту Воркуту?
- Моей душе высокие широты
Дают и высоту и широту!
…
Разодета в снега, как в меха,
Воркута, то тиха, то лиха.
Разве тем она мне дорога,
Что богата она на снега?
…
К пурги привычный выкрутасам,
И сам люблю мести пургу.
Как, оторвавши сердце с мясом,
Расстаться с Воркутой смогу?
Всю жизнь в душе пурге мести.
Мне лучше места не найти!
…
Не почитаю холода за вещь плохую.
От холода я никогда не охаю.
Поскольку руки отогреть могу в паху я,
То, стало быть, все холода мне по фигу.
Себя от холодов я не страхую,
Не причисляя это дело к подвигу.
...
Сюда ведут оленьи тропы.
Цивилизацией не пуган
На Крайнем Севере Европы
Мой городок – Медвежий угол.
Нам зимы длинные знакомы.
Не мерзляки и не мерзлячки,
Хоть и живем в глубокой Коми,
Но все же – не в глубокой спячке.
…
На куличках живем у черта,
В Заполярье не новички,
Прославляем свое болото
Мы, как истые кулички.
…
Морозы, чтоб им было пусто,
Грозят нам гробовою крышкой.
Одет ты как кочан капусты,
А коченеешь кочерыжкой.
…
Пусть погода нам строит козни,
Но они для нас – не секрет.
Северянин – не тот, кто мерзнет,
А кто по погоде одет.
Есть проблемы у нас посерьезней.
А на эту мы знаем ответ.
Не пугает нас климат морозный.
И дай Бог, не знать хуже бед!
...
Там, где жара по типу тропиков,
Льем пот, и нам, не сдохнуть чтоб,
Прикид потребен типа топиков,
Чтоб чувствовать себя тип-топ.
А там, где лютая зима,
Одежка потеплей нужна.
…
Как в солнечной Италии,
В заснеженной России
С заниженною талией
Штаны носить решили.
Вы с ума сошли, девицы!
В моде голые пупочки,
И прострелы поясницы,
И застуженные почки.
…
На Севере условия суровы.
У нас лежат сугробы, как гробы.
Весь год не сходят снежные покровы.
Они хоронят сбившихся с пути.
Но при паденьи с высоты спасти
От смерти могут вас подчас сугробы,
Что запросто произойти могло бы.
Вот каковы превратности судьбы!
И люди здесь не даром высшей пробы.
Других таких попробуйте найти!
…
Назван «Льдинкой» алкогольный суррогат.
Это яд, что убивает всех подряд.
И хоть холод в заполярье лют,
Не от стужи, а от «Льдинки» гибнет люд.
...
ГУЛАГа дети, мы – одна семья.
А Воркута – очаг наш исторический.
Еврей, друзья, не просто русский – я,
Рожденный в Коми, я – еврей комический.
И выросли со мной в одном бараке
Комические немцы и поляки.
…
Заполярье родиной своей
Я считаю. Здесь особый воздух!
Морозоустойчивый еврей,
Я – в снежинках, как в еврейских звездах.
…
В пустыне снежной пролегла моя тропа.
И с неба так пленительно обманно
Летит на землю белая крупа,
Хотя небесная, но все-таки не манна.
…
Ах, Воркута – родные палестины!
Все в белых пальмах стылое окошко.
Здесь не растут не только апельсины,
Но даже заурядная картошка.
…
Может быть, оттого, что мороз так
В Заполярье лютует зло,
Не растет здесь… на сердце короста.
Здесь так ценят и чувствуют остро
Человеческое тепло!
…
Жизнь в Заполярье – как бой на татами!
Часто зимой вспоминается тут:
«Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут!»
…
Утолить твою хотел бы печаль я.
Обожаю я души твоей ширь.
Ты приехала со мной в Заполярье,
Словно жены декабристов – в Сибирь.
Кто подумать мог, что так в жизни сложится? –
Далеко от нас живут сыновья.
Ты – навеки Заполярья заложница.
И, выходит, виноват в этом я.
…
Мой край – край голубики и морошки,
Край бесконечно долгих вьюжных зим,
Где я твои озябшие ладошки
Отогревал дыханием своим.
Здесь для тебя кончается планета:
Конец Земли – заснеженный Край Света.
А для меня здесь край совсем иной:
Край Нежности и Света – край родной.
Земля, к которой отношусь я с нежностью, –
Мой светлый край тебя пугает снежностью.
…
Даже в Воркуте бывает лето.
И тогда она действительно Край Света.
А во время длительной зимы
Место это - не Край Света, а Край Тьмы.
…
Такая темень, что дорога не видна.
Ни звездочки, лишь бледная луна
Висит на этой темени,
Как лысинка на темени.
…
Опять нелетная погода
И ночь полярная – полгода!
…
В Воркуте родной моей
10 месяцев – зима.
Веет ветер Хановей.
Как завеет, так – хана!
…
В Воркуте часто снежный буран такой,
Что не видно вокруг дальше метра.
Слабя крепкий мороз, как пургеном, пургой,
Выпускает Природа ветры.
…
Я, Тютчева не понимая,
Поскольку Воркута – мой дом,
Люблю пургу в начале мая,
И не мечтаю о другом.
…
Весна приходит не теплом, а светом.
Вначале – свет, и лишь потом – тепло.
- Да будет свет! – сказал Господь, и в этом
Был первый шаг, и все произошло.
Когда-нибудь задумайтесь об этом:
Весь Божий Мир зовется Белым Светом,
И нам на нем родиться повезло!
…
Эта белая ночь над моей Воркутой –
Словно первая ночь и невеста с фатой!
И на простыни белой небес-то, смотри,
Появились кровавые пятна зари!
…
В Заполярье заглянуло солнышко.
Наконец и к нам пришла весна.
Только жаль, что замарашка – Золушка,
Вовсе не красавица – она.
…
Где-то там весна – красна,
А у нас – грязна весна.
…
Весна не бывает без грязи.
Но прелесть ее в этом разве?
…
В Заполярье приход весны
Непригляден – вид замарашки.
И на черном снегу видны
В изобильи собачьи какашки,
Что скопились за время зимы,
Как чаинки в выпитой чашке.
…
- Что за весна?
Где набухшие почки?
Где же ручьев журчание?
- Выпей, приятель, пива полбочки –
Сбудутся эти желания!
…
Слова Великого Поэта
В сердцах порою повторим,
Что наше северное лето –
Карикатура южных зим.
Но мы не сетуем на это.
Когда всем сердцем прикипим,
Как говорят теперь «внатуре»,
К своей родной «карикатуре»,
Для сердца нет милей картин.
…
Появились комары.
Значит, скоро жать жары!
…
Злой комар звенит, как зуммер.
Жертвы поиску он рад.
Замер я, почти что умер.
Все равно ужалил, гад!
…
Хитра морошка очень.
Незрелой невкусна.
Нам голову мороча,
Зеленая красна!
…
Ноябрь – зима по воркутинским меркам.
Мы дожили уже до первых пург.
Давно привычны мы к зимы проверкам.
Они не вызывают перепуг.
…
Для северян всего трудней – декабрь.
Страшишься сил природы, как дикарь.
Не потому, что так морозно, вьюжно.
Все это можно пережить и нужно.
Но жуткая депрессия от темени
Нас оглушает, как дубьем по темени.
…
Как тяжело жить в декабре!
Совсем нет света на дворе.
Я знаю, что декабрь сулит
Нестойким душам суицид.
Во тьме кромешной мельтешу
И, кроме шуток, трушу.
Я Ночь Полярную прошу
Не теребить мне душу.
Вот доживем до светлых дней,
И будет, что нас ждет, видней.
…
Так темно в декабре! С каждым днем все темней
Прозябаем мы в мрачном царстве теней.
Но зажглись разноцветные елок огни.
Мрак рассеют и души согреют они.
…
Бой курантов. Шампанского канонада.
Фейерверк. На елках огни зажгли.
Пир горой. Чего же еще нам надо,
Чтоб поверить в новое счастье смогли?
…
Метели постели снегов намели
И шапки на крыши надели.
Недели в безделье сидим на мели
В своем сиротливом наделе.
На будни и праздники жизнь не дели
И всякую чушь языком не мели,
Кто ты докажи-ка на деле!
…
Опять ветра, в лицо мне дуя,
Сбивают с верного пути.
Чего еще от жизни жду я?
Что в ней стремлюсь еще найти?
…
Какой ни задувай сквозняк,
Метель какая ни свисти,
Но если сам – не порожняк,
То не свести тебя с пути.
…
Опять ветра сердитые подули
И снежная крупа лицо сечет.
А в сущности, паду ли я от пули,
Иль от болезни – не один ли черт?
Расстаться с этой жизнью не спешу ли?
Да нет, пока с ней не окончен счет!
…
Земля укрыта белым саваном.
Пурга тоскливо воет песни.
Земля, ты вечным спать не в праве сном!
Скорей оттай! Скорей воскресни!
…
Пускай пурга сбивает с ног
И залепляет лица снегом.
Здесь выжить бы не всякий смог,
Но северянам страх не ведом!
…
Душой северянин, конечно, я.
И главные тому доводы:
Снежинки шестиконечные –
Судьбы моей могендовиды.
…
Стала ночь полярная короче.
Появилось солнце из-за кочек,
Низко зависая над сугробами,
Яркое, огромное, багровое.
По бокам от солнышка – две радуги,
Меж собой не замкнуты дугой.
Сколько на душе от света радости!
Как же хорошо, хоть песни пой!
Радуги зимой бледней, чем летние,
Но своя в них явная краса.
Семицветное великолепие!
Северной природы чудеса!
…
Теплеет климат, не теплеют нравы.
Хватает в жизни разных заморочек.
Горят закаты, огненно-кровавы.
И на Земле полно горячих точек.
…
Ты знаешь, я родился тут.
И в слове Воркута, любимая,
Не воровской мне слышен кут,
А воркованье голубиное.
…
Я знаю, что на свете есть места,
Где солнце жарче, небо голубей.
Но голуби воркуют: «Воркута!».
И я – один из этих голубей.
…
Зачем нужна земля мне где-то?
Приватизировать мечты
Всего лишь 3 квадратных метра
Посмертно Вечной мерзлоты!
…
На первый взгляд мои стишки,
Хотя легки, не глубоки.
А я леплю их, как снежки,
И попадают в цель смешки.
Я не хожу с мешком камней,
Чтоб вас ударить побольней.
Мне ник чему камней мешок,
Раз вас задеть стишок мой смог.
…
Не ссылки бойся. Дальше Воркуты
Нас не сошлют. Небось, уж дальше некуда!
А бойся никчемушной суеты,
Из-за которой жизнь осмыслить некогда!
...
Пусть будет след мой занесён,
И вслед идущим не заметен,
Я следую своим путем,
И души согреваю этим.
ЗАПОЛЯРНЫЕ БАЙКИ
В ПЯТНИЦУ
Воркута. Конец июня. Идет густой мокрый снег. Из Москвы прилетел корреспондент крупной столичной газеты. Его встречает ответственный секретарь Воркутинской газеты «Заполярье» Роман Дмитриевич Юнитер – человек, обладающий тончайшим чувством юмора.
- Когда же у вас здесь бывает лето? – с удивлением спрашивает столичный гость.
- Трудно сказать, - отвечает ему Роман с серьезным лицом, лишь в углах глаз спрятана хитринка, - Год на год не приходится. В прошлом году, например, оно было в пятницу!
ПАРАШУТИСТ
Кататравма – это травма в результате падения с высоты. На скорой помощи таких пострадавших называют «парашутистами», в смысле – парашут не раскрылся, в дни таких происшествий шутят о «летной погоде» - такой вот черный юмор. Заканчиваются такие полеты, как правило, плачевно, нередко - летально в прямом и переносном смысле, но бывают счастливые исключения.
Девятого июня 2004-го года мальчик двух лет и десяти месяцев от роду выпал из окна пятого этажа, упал в снежный сугроб и отделался всего лишь несколькими царапинами – просто чудо!
Он - средний ребенок в социально неблагополучной семье. Родители пьют. Дети предоставлены сами себе, голодные, грязные. Но и им, выходит, порой счастье выпадает.
САНАВИАЦИЯ
Эта история еще при советской власти приключилась, когда, как известно, никакого секса у нас в России еще не было…
В Воркуте, как известно, как? Три дня тепло – и мигом, за одну только ночь, все деревья уже зеленые стоят. В один из таких «трех дней» (все вокруг зеленое, жара за 30, а на козырьке «скорой» - шапка снега) поступает нам вызов на Кару (поселок такой на побережье Ледовитого океана) – ребенок в тяжелом состоянии. Звонят мне домой. Я человек практичный и реально отдаю себе отчет, что наше трехдневное лето туда, скорее всего, еще не дошло. И одеваюсь соответственно.
В помощь мне дают фельдшера (женщина эта до сих пор у нас на «скорой» работает, ей уже под 50, а в ту пору это была совсем молодая и очень красивая девочка Таня, которой когда-то я даже посвятил свое двустишие: «Не зря поют советские танкисты: броня крепка и Таньки наши быстры»). Дама эта (прекрасный работник, грамотный специалист) и сейчас отличается крайне упрямым характером, а в 25 убедить ее в чем-то было вообще невозможно. Так вот, Таня наша в это время загорала на крылечке «Скорой помощи». И был на ней коротенький халатик да тапочки-вьетнамки: подошва и два тоненьких ремешочка. Я ее пытаюсь убедить: «Таня, мы летим в Кару. Это побережье Ледовитого океана. Надо бы еще хоть что-то на себя надеть»... Но и на этот раз убедить ее мне не удается.
Летим. Прилетаем в Кару. Прилет вертолета для местных жителей – событие огромной важности: вертолетчиков встречает весь поселок – взрослые, дети, собаки… Все живое, в общем. Высаживают нас прямо в сугроб. Сверху идет мокрый снег. Вертолет крутит винтами, создавая страшный ветер. И вот наша Таня начинает ловить этот свой халатик где-то выше своей головы. Под халатиком этим - тонюсенькие гипюровые плавочки и больше ничего. У всех аборигенов реакция самая естественная: раскрытые рты. Вертолетчикам тоже весело и любопытно, и вместо того, чтобы выключить, наконец, этот винт, они ветра еще «поддают». Закончилось все, в общем, благополучно. Первую медицинскую помощь ребенку мы оказали и в Воркуту с собой увезли.
Через неделю уже к другому ребенку я полетел с другой девушкой, тоже, кстати, Таней, но уже другой. И опять весь поселок столпился у вертолета – в ожидании повторения спектакля, надо полагать. Но спектакля не получилось. Там уже тоже все зеленело и было за +20.
ВЕЛИКИЙ И МОГУЧИЙ
Лето. Вызов на Шахтерскую набережную в овраг «плохо мужчине».На краю оврага, на траве сидят два подвыпивших мужика. Один из них, обращаясь ко мне, говорит:
- Доктор, прикинь, вот мой кореш долго сидел, только вышел, теперь бы ему полежать.
Для тех, кто не понял, перевожу:
- Доктор, войдите в положение, мой приятель длительно находился в заключении, недавно освобожден и просит его госпитализировать
МОХНАТЫЕ НОГИ
Эту историю, хохоча и перебивая друг друга, рассказали мне с женой, будучи у нас в гостях, моя одноклассница и ее муж.
Стояла очень морозная зима. Было жутко холодно и на улице и в квартирах. Задержавшись на работе, муж вернулся домой за полночь. По дороге он сильно замерз. Жена уже спала, укутавшись одеялом с головой. Не включая света, быстро раздевшись, он нырнул под одеяло. Чтоб согреть свои озябшие ноги, он протянул их к ногам жены и вдруг, вместо ее гладкой кожи, почувствовал косматую шерсть. От неожиданности он в ужасе с криком вскочил с постели. От его вопля проснулась жена. Тут все и выяснилось.
Муж позвонил, что задерживается, чтоб жена его не ждала и ложилась спать. Она никак не могла согреться. Не помогали ни пуховое одеяло, ни шерстяная кофта, надетая поверх теплой ночной рубашки, ни толстые вязаные носки. Она вспомнила, как муж как-то раз сказал: «Ты бы еще в пимах в постель залезла!» И она надела пимы. Это – легкие меховые сапожки, которые шьют из камуса – шкурок с ног оленя. Прямо в пимах она легла в постель и, укутавшись одеялом, наконец, согрелась и заснула. Проснулась от крика мужа.
Когда недоразумение выяснилось, оба начали хохотать, как сумасшедшие. И какой уж тут сон.
МОЛОКО
Это было в 1955-м году. Мне было 7 с половиной лет. Я учился в первом классе. Жили мы в бараке на улице Победы. В бараке было 4 секции. В каждой секции было по 3 комнаты, в которых жило по семье, и общая кухня с большой плитой. Плиты и печи отапливались углем. Воду нужно было носить с колонки, находившейся метров за 200 от барака. Холодный и вонючий туалет типа «люфт» находился в тамбуре. Я все время боялся провалиться в дырку. Ночью для малых нужд пользовались горшком. Наружные двери открывались внутрь, иначе после пурги из барака не выйти. Зимой бараки заносило по самые крыши, и ребятня каталась с крыш на санках.
В апреле у меня родился братик. Апрель в Воркуте – это еще зима с морозами и пургами. Правда, полярная ночь в это время уже заканчивается и световой день достаточно длинен.
У меня появилась новая домашняя обязанность – ходить в магазин за молоком. Молочный магазин находился почти в километре от дома, ну, может быть в метрах восьмистах.
Однажды была оттепель, а потом подморозило, и был сильный гололед. На обратном пути из молочного магазина я поскользнулся, упал, и все молоко пролил на себя. Оно на мне тут же обледенело. Дома отец укоризненно покачал головой, заставил переодеться, выдал мне новые деньги и снова послал за молоком. На обратном пути я снова упал и опять пролил молоко. Отец снова дал мне денег и опять послал за молоком. Он сказал, что человек должен отвечать за порученное ему дело и доводить его до конца. И мама не возражала.
И в третий раз я упал на том же месте и пролил молоко. Сижу на льду и плачу. Ко мне подошел какой-то мужчина и спросил: «Ты не ушибся?» Я ответил, что нет. Он помог мне подняться и спросил, почему тогда я плачу. Я ему объяснил, что уже 3-й раз пролил молоко, а оно нужно для маленького братика, и денег у меня нет, и я не знаю, как мне идти домой с пустым бидоном, потому что человек должен отвечать за порученное ему дело и доводить его до конца...
Он сказал: «Не плачь», и дал мне денег на молоко. И вот, когда я снова возвращался с молоком, я опять упал, но бидон держал уже на вытянутой руке, и молоко все-таки не пролил и донес до дома.
Вот такая история. Вроде, ничего в ней нет особенного. Почему же я больше полувека храню ее в своей памяти?
РЫЖКОВСКАЯ ПУРГА
В Воркуте, как правило, во время сильной пурги мороз ослабевает, а во время сильных морозов не бывает сильного ветра. Лишь очень редко, не чаще одного-двух раз в год, да и то не каждый год, бывают пурги 40 на 40, то есть 40 градусов мороза со скоростью ветра 40 метров в секунду. Тогда действительно творится страшное. Одна из таких страшных пург надолго запомнилась жителям Воркуты под названием «Рыжковской».
В начале февраля 1990 года прилетел в Воркуту из Москвы глава тогдашнего правительства Николай Иванович Рыжков.
Вечером мне звонит старший врач Светлана Сергеевна Мураховская:
- Вы можете завтра прийти на работу на полтора часа раньше?
- Без проблем. А что случилось?
- Рыжкова в 8 часов утра повезут на шахту Заполярную. У него есть личный врач, но начальство считает, что в эскорте должна быть и бригада интенсивной терапии «скорой помощи».
Через полчаса перезванивает:
- Раньше приходить не нужно. У КГБ уже утверждены списки. Они ничего не хотят менять. Поедет ночная смена. Приходите вовремя. Одевайтесь потеплее – штаб гражданской обороны дает штормовое предупреждение. Поедете менять ночную смену.
Прихожу на работу, как обычно, к девяти. Эскорт с Рыжковым, а с ним и наша БИТ (врач Людмила Васильевна Родионова и фельдшер Елена Шевелева), не смотря на штормовое предупреждение, уехали на шахту Заполярную.
Уже прилично мело, а в город тем временем со всех поселков ехало партийное и хозяйственное начальство всех рангов на Партхозактив – общее собрание, которое должно было состояться по возвращению Рыжкова с шахты.
На старенькой резервной машине без рации и медицинской сумки я со своим фельдшером Галей Ульченко поехали менять ночную смену, то есть Родионову с Шевелевой. Пурга с морозом бушевала во всю. На кольце (кольцом в Воркуте называют кольцевую дорогу, связывающую город с поселками, движение по ней по часовой стрелке – Западное кольцо, против – Северное) наша машина заглохла. Завести ее не удалось. Видимость – ноль. От мороза стекла быстро затянуло узором. В щели между дверцами машины в кабину летел снег. Наш водитель Маша Бараниченко – баптистка, сидела молча, шевеля губами.
- Надо что-то делать, - сказал я, - иначе погибнем.
- Молитесь, - ответила Маша, - Бог спасет!
И уже вслух заголосила молитву.
Невеселые мысли лезли мне в голову. Так нелепо погибать молодым, ладно бы еще кого-то спасая, а то просто ни за что – ни про что. Что будет делать моя жена, - думал я, коченея, - работающая машинисткой в институте ПечорНИИпроект за символическую зарплату, с тремя нашими сорванцами, если меня не станет, как она будет поднимать детей? А тем временем у меня на коленях уже образовался маленький сугробчик из налетевшего снега.
Только через 6 часов до нас добрался муж моей фельдшерицы водитель «скорой» Лёня Ульченко. Маша Бараниченко сказала, что он нам послан Богом. Ну, Бог с ней, с Машей. Сейчас Ульченки перебрались на постоянное место жительство в Германию, Галя – немка, и к каждому празднику присылают на «скорую» красочные поздравительные открытки.
Еще 3 часа понадобилось Лёне, чтоб дотащить нас до Воргашорской подстанции. Из кабины я не вышел, а выпал – не гнулись руки и ноги. На подстанции нам дали выпить по 30 грамм спирта, напоили сладким горячим чаем. Через 2 часа мы уже ходили на вызова в близлежащие дома, помогая воргашорцам. Утром мы разбрелись гостить к своим воргашорским знакомым. А у меня дома в городе во время пурги гостили знакомые моих поселковых знакомых, не сумевшие добраться к себе домой после Партхозактива.
Двое суток бушевала пурга. Несколько человек во время нее погибло. Рыжкова со свитой вывезли тогда вездеходом, бросив остальных на кольце. Только к концу дня нашу ночную бригаду доставили на подстанцию Заполярную, а по окончанию пурги – в город. Я отделался, как говорится, малой кровью – отморозил лоб, нос, щеки. Все дамы, участвовавшие в этой эпопее, заработали аднексит – воспаление придатков, мочиться ведь приходилось за машиной на морозе на ветру. Позднее нам выдали грамоты с формулировкой похожей на ту, с какой дают орден «Красной звезды» посмертно, - «за мужество и самоотверженность, грамотные действия, проявленные при выполнении служебного долга в борьбе со стихийным бедствием, обрушившимся на Заполярный город Воркуту в феврале 1990 года». Денежной премии, однако, за это не дали.
Рыжков, вернувшись в Москву, прислал в Воркуту огромное количество снегоочистительной техники, и БИТ сутками дежурила в аэропорту при аварийных посадках тяжелых транспортных самолетов, везущих эту технику, на прием которых наша взлетно-посадочная полоса не была рассчитана. А по Воркуте долго гуляла частушка:
Прибыл в Воркуту Рыжков
С чемоданом кожаным,
А обратно улетел
С чем-то отмороженным.
СЧАСТЛИВЫЙ
Считается, что пьяницы очень живучие. Как врач, подтверждаю: это действительно так, ведь алкоголь – это мощнейшее противошоковое средство.
Был в моей практике удивительный случай. Не будь герой этой истории пьяным, она бы с ним точно не случилась, но будь он при этом трезвым, наверняка бы погиб...
Итак, на «скорую» поступает вызов: человек попал под поезд. Приезжаем. Сидит этот человек на рельсах, ноги за 100 метров от него валяются, из кармана торчит бутылка «Гуцульской», а сам он во все горло распевает украинскую какую-то песню, веселый-веселый такой. А ноги ему под самую, считай, завязку отрезало: до верхней трети бедра. Мороз на улице 42 градуса. Кровотечения почти нет. Но все равно одежда «переезженного» кровью пропиталась и к рельсам основательно мужика «припаяла». Для того, чтобы его от них отделить, пришлось достать ломик, а где-то и ножом поработать… Причем никто этого еще и делать не хотел: страшно всем, боятся. Еле-еле наш Володя Иванов от этих рельс его все-таки «отковырял». Тоже очень веселый был фельдшер. Несем мы его в машину, а Володька наш ему и говорит: «А знаешь, ты ведь самый счастливый мужик на земле!». «Почему?», - удивляется бедолага. «Ну, как же, - растолковывает ему наш фельдшер-весельчак. - У тебя ж «хозяйство» длиннее ног!». Безногий в ответ: «Точно! Ха-ха...»
На следующий день, окончательно протрезвев и придя в себя, мужик был в шоке.
ДАЛ ДУБА
Ситуация «медицинского футбола». Больной после длительного запоя. Его ни одна больница не хочет принимать, отфутболивают. А он уже и ходить сам не может, приходится бригаде «скорой» таскать его на носилках. Из горбольницы направляют в наркологию, те направляют его назад в горбольницу из-за тяжести состоянияния, тогда
горбольница посылает его на консультацию к инфекционисту, поскольку у него были рвота и понос, мол, если они не примут, тогда вернете к нам, так уж и быть – возьмем. Бригада уже устала заносить и выносить больного.
Подъезжают к приемному покою инфекции. На улице мороз за 40. Врач идет в приемный покой договариваться с дежурным инфекционистом, чтоб тот посмотрел больного прямо в салоне машины, оставив фельдшера присматривать за больным, и, как кажется фельдшеру, долго не приходит.
Фельдшеру надоело ждать, он замерз. Фельдшер вваливаеся в приеный покой и заявляет: «Дуба дал!». У врача «скорой» опускаются руки: «Ну вот – докатали больного!».
Фельдшер, сообразив, что его не так поняли, спешит исправить положение: «Да нет, это не больной, это я дуба дал, околел – морозяка ведь! А больной – ничего, дышит пока!»
ОГРАБИЛИ
Зима. В три часа ночи на «скорую» прибегает продрогший полуголый мужик с «фонарем» под глазом. Говорит, что его избили и ограбили. Ограбили его как-то странно.
На нем рубашка с галстуком, носки. Верхней одежды, брюк, обуви, шапки - нет. Но на руке золотой перстень-печатка и золотые часы. Ограбили!
ХОЧУ БЫТЬ ПАПОЙ
Лето. Вызов в детский сад на поселок Монтажный. У мальчика трех с половиной лет явные признаки тяжелого отравления. Многократная рвота, стула не было. Он в сознании, контактен, но очень вял, не стоит на ногах. Зрачки широкие, кожа бледная, обильный холодный пот, синева губ и ногтей. Живот мягкий, безболезненный. Сердцебиение редкое, на ЭКГ - атриовентрикулярная блокада первой степени. Все остальные дети здоровы. Чем отравился? Употребление таблеток категорически отрицает. Рассказал, что во время прогулки ел какую-то «травку», растущую во дворе садика. Промываем желудок зондом, ставим капельницу, предварительно шинировав ручку, чтоб ребенок случайно не нарушил связь с веной, вводим атропин, гормоны.
Малышу явно полегчало. Можно ехать в больницу. Наша машина ему нравится. Он сидит в салоне у меня на коленях и мы с ним беседуем.
- Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
- Папой! – уверенно говорит малец.
ИЗДЕРЖКИ УРБАНИЗАЦИИ
Моя мама, когда мой младший брат женился и стал жить отдельно, а я со своей семьей уже несколько лет жил отдельно, оставшись одна в большой квартире, поменяла ее на квартиру в небольшом городке, по сути - в станице, Краснодарского края - Хадыженске. Она правильно рассудила: будет, где детям и внукам летом отдыхать. Находится Хадыженск в двух часах езды электричкой от Туапсе, но не на море, а в горах. Добираться туда удобно, прямой поезд Воркута-Адлер там останавливается на пару минут. Места там, в смысле климата, чудесные: все растет, вокруг южные леса, горный воздух, речушки, озера, люди там живут до глубокой старости, а в смысле цивилизации - дыра дырой, куры по улицам ходят, мы в шутку называем его Ханыженском.
Вот гощу я как-то летом с семьей у мамы. Приходит сосед.
- Ты, говорят, врач?
- Врач.
- Так помоги. Кабанчик у меня приболел, нужно его пенициллином уколоть.
- Да мне свиней как-то лечить не приходилось.
- Людей колешь, уколешь и свинью.
Пошли мы в его сарай, там бедный хряк лежит весь в навозе. Придержал его хозяин.
Попытался я уколоть в ягодицу, игла, не пробив шкуру, моментально согнулась в рыболовный крючок.
- Эх ты, - говорит сосед, - а еще врал, что врач, сам даже куда колоть не знаешь. За ухо надо.
Откуда мне, родившемуся и выросшему в заполярном городе, знать, что свиней колют за уши.
Пошли мы с детьми на речку. Они еще маленькие были: одному – 5, другому - 3 года. Вдалеке видно стадо. Видно, что крупные какие-то животные, а какие - не разобрать. Ребята заспорили. Один говорит:
- Это слоны.
А другой:
- Нет, бегемоты.
Для них вероятность увидеть корову, слона и бегемота одинакова. Они их только по телевизору, да в столичном зоопарке видели.
Один из детей, увидев вблизи корову с огромным выменем, восхищенно сказал:
- Смотри, сколько писек!
Пришли в лес. Увидели муравейник. Муравьи кишат. Реакция детей:
- Ой, сколько тут тараканов!
В другой раз вытер я самому младшенькому попку лопухом. Ожоги чуть не месяц заживали. Оказалось, что не лопух это, а губодуй - жгучее растение.
Старушка из дома напротив держит маленьку козочку. Моя жена у нее спрашивает:
- Когда у вашей козочки молоко будет?
Та ей объясняет:
- Вот подрастет козочка, начнется у нее течка, отведут ее к козлу, забеременеет она,
козляток родит, тогда и молоко появится.
Я жене говорю:
- Как же ты, троих детей родившая и грудью выкормившая, не знаешь, когда молоко появляется.
Она в ответ:
- Я тебе - не коза. У меня - грудь, а у козы - вымя между задних ног - большая разница. Откуда мне знать, как у них - у коз бывает.
Совсем мы, живя в городе, да еще в Заполярье, от матери - природы оторвались, забыли, что мы такие же ее дети, как и братья наши меньшие.
НЕ ПОДЕЛИЛИ
Вызов в Олень-совхоз. Две пьяных ненки в национальных одеждах разбили и расцарапали друг другу лица в кровь, вырвали пучки волос.
- Не будет больше приставать к моему мужу, - говорит одна.
- Зачем он мне нужен! У него – кривой! – отвечает вторая.
- А ему из него не уток стрелять! – оскорбляется за мужа первая.
Женщины готовы сцепиться снова. С трудом их утихомириваем.
Предмет их ссоры – пьяный маленький кривоногий ненец в длинных торбасах, сидит на лавке, тупо уставившись своими узкими черными глазенками в одну точку. Из правой ноздри у него свисает ниже подбородка густая ярко зеленая сопля. Похоже, женщины ему сейчас без надобности.
ВСТРЕЧА С МЕДВЕДЯМИ
В конце лета в Воркуте – море грибов. Их можно собирать в тунре совсем недалеко от города. Но тундровые грибы сырые, водянистые. Настоящие крепкие грибки растут южнее – в лесу и за ними ездят на рабочих поездах километров за 100 – 150.
В районе Сивой Маски живут медведи. Дважды на моей памяти находили мертвых грибников, объеденных медведями. При этом никаких травм несовместимых с жизнью у трупов не было. Вряд ли медведи убили этих людей. Скорее, они умерли от сердечного приступа или с перепоя, а медведи только полакомились трупятинкой. Говорят, что они ее любят.
Однажды три наших сотрудницы: два фельдшера и врач отправились по грибы в район Сивой Маски. В лесу на поляне они встретили медведицу с двумя медвежатами. От страха женщины начали кричать. Медведица укусила за руку одну из них и поскорее увела медвежат в лесную чащу. Вряд ли она хотела убить. Если бы хотела, убила бы. Медведь – грозный зверь. Скорее, она просто отгоняла людей от своих малышей.
Раны долго гноились и не заживали, и оставили после себя грубые рубцы. Фельдшерица эта до сих пор работает в нашем коллективе. Вот какие у нас женщины!
РОМАШКИ
Вокруг Воркуты повсюду на пустырях огромные поля ромашек. Дальше в тундре их нет.
Слышал рассказ, что когда-то давно какой-то вертолетчик специально привез из отпуска целый мешок семян ромашки и засевал их с вертолета, летая вокруг города.
Вряд ли это правда. Скорее – легенда. Но красивая!
