«Зачем нам еще земля?
Тут столько всего необжитого»
Как выглядит Россия в 2022 году из села на нижнем Амуре
Село Софийск в Хабаровском крае на берегу Амура — место, окруженное сопками, болотами и таежным лесом. Его жители заняты охотой, рыбалкой и собственными огородами больше, чем заботами о происходящем в европейской части России. Однако последствия военного конфликта в Украине чувствуются даже там. Местные парни отправляются воевать. Мужчины то ли в шутку, то ли всерьез готовятся скрываться от повесток в тайге. Люди подсчитывают, насколько подорожали и без того всегда недешевые продукты. Пока российские власти заняты присоединением к стране новых территорий, софийчане живут без водопровода и газа, иногда — без света.

Корреспондент «7х7» провел в Софийске самые оживленные недели в году — время осеннего лова красной рыбы. Там он увидел, как умирает село, всегда входившее в состав России и оказавшееся забытым после того, как Владимир Путин пришел к власти.

Сергей

Если поехать в Софийск из Хабаровска на рейсовом автобусе, придется провести в пути 12 часов. По дороге встретится пять населенных пунктов. Там ловит телефонная связь, есть закусочные и заправки. Остальной путь пролегает по дикой местности, где сменяют друг друга сопки, мари — болота, горные реки и тайга.
Сопка Горелка — популярное место отдыха софийчан.
Отсюда открывается вид на поселок, Амур, заливные луга и бескрайнюю дальневосточную тайгу
Дальневосточные водители шутят: «У нас не дороги, а направления». Это правда: асфальт быстро заканчивается за чертой Хабаровска, превращаясь в гравийку с ямами.

После половины суток в пути автобус останавливается возле указателя «Софийск 34», высаживает пассажиров и едет дальше. Заезжать в село «невыгодно». Люди остаются одни в тайге, телефон не ловит сеть. Чтобы добраться до Софийска, нужно заранее найти человека, который сможет приехать к трассе на машине.

Из Комсомольска-на-Амуре доехать до села можно на «Метеоре» — скоростном пассажирском теплоходе, который идет почти шесть часов. Но советские «Метеоры» часто ломаются и не всегда останавливаются у софийской пристани.

— Знаем, что никому не нужны. Пока был лес, была и работа, а потом все леспромхозы позакрывали, дерево в Китай вывезли, а мы остались. Человек ко всему привыкает. Плохо только, что больницы нет. «Тяжелых» [больных] вертолет увозит, — говорит житель села Сергей, проработавший водителем лесовоза 30 лет.

После осенней рыбалки рыбаки убирают лодки в огород до весны, когда на Амуре откроют навигацию

Сергей живет на Дальнем Востоке всю жизнь. Его отец работал оленеводом в Магаданской области. В 1950-х годах семья переехала в Амурскую область, еще позже — в Хабаровский край. Вся семья Сергея по мужской линии — охотники и рыбаки, коренные дальневосточники.

Леспромхоз в Софийске появился после Великой Отечественной войны. Он давал 45% плана всего Ульчского района, поэтому в селе появились подсобное хозяйство, детский дом, пекарня, столовая. В начале 2000-х годов на местном лесоучастке началось сокращение. Потеряв работу, люди стали уезжать. Теперь в Софийске живет около 600 человек — вдвое меньше, чем в начале нулевых. Дома уехавших можно определить по заросшему травой двору и покосившемуся забору.

Брошенные дома — типичная картина Софийска последних лет

Сергей никуда не уехал, вышел на пенсию, но дома не сидит. Охота и рыбалка для него — не хобби и не заработок, а смысл жизни:

— Мне сын из Москвы звонит, спрашивает: «Гусей-то стрелять пойдешь в этом году?» Вопросы, говорю, у тебя странные. Я ради чего живу-то? На Дальнем Востоке всю жизнь прожил, если уеду отсюда, то умру сразу. Мой смысл — это тайга и река. Что там в Москве происходит — не мои заботы. [Роскомнадзор] эта началась, да. Но в этом плане, считаю, раз начали, то надо заканчивать. Наши русские парни там погибают, в Украине этой. Не зря же должно это быть. Мы всего и знать-то не можем. Не наше это дело — большая политика.
Как Софийск не стал столицей Дальнего Востока
Когда-то Софийск был большим селом в нижнем Амуре. В конце XIX века генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Муравьёв-Амурский наделил его статусом города.

В перспективе Софийск мог стать центром новых дальневосточных территорий. Но из-за военных опасений со стороны Китая (всю вторую половину XIX века на русско-китайской границе было неспокойно. Даже после подписания Айгунского договора Российская империя ждала реванша Китая по возвращению своих территорий) прежние правители выбрали другое место — деревню Хабаровку, находившуюся ближе к русско-китайской границе.

В 1930-е годы Софийск стал военным гарнизоном (в нем находились воинские части дальней бомбардировочной авиации, еще был 48-й полк дальней морской разведывательной авиации Приморской армии) и одним из центров Дальлага. Современное население села — преимущественно русские, большая часть которых является потомками заключенных Дальлага, военных и вольных переселенцев. Из коренных малочисленных народов Дальнего Востока в селе живут ульчи, нанайцы, нивхи.

Костя

Жизнь в Софийске расписана по сезонам. Летом — огороды, осенью — сбор ягод и грибов, ловля рыбы. Охотиться на крупную дичь можно круглый год.

Часть собранного и пойманного софийчане сдают перекупщикам из Хабаровска и Комсомольска-на-Амуре. Семейный бюджет жителей чаще формируют тайга, Амур и несколько соток земли с грядками во дворе, чем официальная работа. Вакансий в селе почти нет: из учреждений остались только школа, детский сад, почта и отдел ЖКХ, два магазина и частная лесозаготовка. Фраза, которую софийчане часто повторяют, — «Мы не живем, мы выживаем».
Сентябрь — самый оживленный месяц в Софийске. Разгар осенней путины, когда из Татарского пролива красная рыба заходит в реку Амур на нерест. В это время в Софийск и другие поселки Ульчского района, которые расположены у реки, стягиваются рыбаки для работы по найму и перекупщики.

Днем на берегу Амура мужчины расправляют сети, слышится гул моторных лодок. Все пытаются заработать в короткий сезон.

— Рыбу по дешевке приходится отдавать. До Хабаровска почти 800 километров — [чтобы самому довезти улов] нужна фура с холодильником. Где ее взять? Есть те, кто много ловит, но это опасно. Много ловить запрещено, это уголовная статья. Не более 10 кетин по лицензии [можно выловить], и никого не волнует, сколько ее в сетку заплывет. Я для себя ловлю, чтобы поесть. Вообще, это карточная игра: повезет, не повезет. Покупаешь лицензию на определенное число, а рыбы в этот день нет. Деньги потратил, лицензия просрочена. Ловят без нее на свой страх и риск. Такие законы, — с едва заметной усмешкой пожаловался житель Софийска Костя, распутывая из сетки скользкую горбушу.

Постепенно разговоры рыбаков об улове сменяются обсуждением частичной мобилизации. О том, что россиян будут призывать для участия в военных действиях в Украине, жители Хабаровского края узнали вечером 21 сентября. И пока те, кто живет по московскому времени, могли целый день обсуждать эту новость, дальневосточники отправились спать в растерянности.

— Не-е-е, если че начнется — в тайгу поедем. Надо зимовье [сезонное жилье в лесу в основном для охотников] проверять, не зря же я его строил. Вон Дерсу Узала [коренной житель Дальнего Востока, охотник, проводник и участник экспедиций путешественника В. К. Арсеньева] всю жизнь в тайге прожил. Здоровье было крепкое, умел выживать, — поделился своим планом действий один из рыбаков. Раздался смех.

— В натуре, дожили. Рыбачить народу не дают, [рыболовная] инспекция понаехала. Еще в тайге я не прятался, ага, — подхватил тему другой рыбак.

Костя стоял в стороне и распутывал рыбу. Он собирался уйти с берега еще до обеда, поэтому не терял времени на разговоры:

— Да бабка одна померла. Закопать попросили.

Косте около 40 лет. Он подрабатывает могильщиком. Это не официальная должность, а, как говорят в Софийске про любую подработку, калым.

Через несколько часов он вернулся на берег задумчивым. Глядя куда-то в пространство перед собой, сказал:

— И скольких я уже их закопал? У меня платков стопка целая: на кладбище их раздают, когда хоронят кого-то. Традиция такая. За последний год только четыре человека [умерло]. Вешаются, стреляются. Жить бы и жить, еще и мобилизация эта. Сегодня с ним вон сетки распутываю, а завтра его же закапывать буду. Не дай бог. Кому это надо?
На таких прицепах софийчане возят дрова, которыми топят печи в домах зимой
К вечеру рыбацкие гаражи закрылись на замки. Берег временно опустел.

Андрей

На берегу Амура, неподалеку от рыбацких гаражей, стоит сельский клуб, на ступеньках которого после заката собирается местная молодежь — около 20 человек. Почти все они живут в Хабаровске, но осенью приезжают на рыбалку.

Вечером жителям Софийска власти не рекомендуют выходить на улицу: медведи в последние несколько лет стали часто выходить к человеческому жилью. Но местные не боятся темных улиц — двух десятков фонарей не хватает для всего села — и близости тайги. Они кладут в карман перед вечерней прогулкой китайские файеры. Говорят, ими можно отпугнуть любого зверя.

В сентябре в Софийск вернулся один из солдат-контрактников. Тусовка собралась именно по этому поводу. Андрей (имя героя изменено) был в Украине больше полугода. До службы в армии он окончил 11 классов местной школы, поступил в один из хабаровских техникумов, но учеба ему быстро надоела. Побывав в Украине, в 24 года он стал ветераном боевых действий с положенной ему пенсией в 3500 руб.

Вместе с Андреем из Софийска отправились воевать в Украину еще пятеро ребят. Об их судьбе ничего не известно даже родным.

Собравшиеся вечером на ступеньках клуба начали расспрашивать парня: «Ну как ты?», «Что там происходит вообще?», «Еще поедешь туда?» Андрей изрядно выпил:

— Афган, Чечня — все херня по сравнению с этим. Мне так мужики говорили, которые уже воевали. Была ситуация: нас обстреливать с минометов начали, я вообще не понимал, че происходит, че вообще делать. Тупо сидел в окопе и копал его еще глубже. От страха. Руками. Потом меня кто-то за шкирку схватил, вытащить пытался, но не смог. Я в землю вцепился в ахуе полнейшем, вокруг все свистит, осколки летят. Потом уже узнал, что это нас взводный спасал, тащил в сторону… Короче, даже не вздумайте туда соваться. Всего рассказать не могу: нельзя. Я-то думал, деньги буду получать, а воевать вообще не собирался. Больше туда не поеду. Проебываем везде.

После монолога Андрея компания замолчала. Ребята разлили по пластиковым стаканам водку, разбавленную лимонадом. Кто-то включил погромче музыку на портативной колонке.
Наступила ночь. К теме Украины больше никто не возвращался.

— Мне вообще нельзя ничего рассказывать. Даже телефон прослушивают, — объяснил свое нежелание продолжать тему Андрей.

Ровно через месяц после начала частичной мобилизации он сообщил близким, что находится на борту военного самолета ИЛ-76 и через несколько минут отправляется из Хабаровска в Краснодарский край. Оттуда — в зону боевых действий в Украине.

— Я снова оказался в списках на отправку воевать. Ничего не могу с этим сделать, потому что контрактник. Надеюсь только, что хотя бы к весне это все [вооруженный конфликт в Украине] закончится. Предчувствия дурацкие. Страшно, — рассказал он «7х7».

Гена

На следующее утро после тусовки несколько парней из компании собрались в школьном гараже. Там работают приятели Андрея, Илья и Гена. Они хотели отремонтировать машину Ильи, пока есть помещение и свободное время. В Софийске у каждого есть подержанная иномарка преимущественно из Японии. Местные называют их «японками».

За ремонтом зашел разговор про вооруженный конфликт в Украине.

— У нас вон какая территория большая, я не могу себе детали [для машины] из Хабаровска привезти, и к нам никто не едет. Зачем нам еще земля? Сами себе там референдумы проводят, а тут столько необжитого, одна тайга, [телефонной] связи даже нет. Бери и делай, — снимая протертые шланги гидроусилителя, сказал Илья.
Местная молодежь на сопке Горелка
Гена подхватил тему:

— Я вообще сначала думал, что военные разберутся, которые профи. А вот мобилизацию объявили. Нет, я с этим не согласен, хотя меня и не заберут.

У Гены непогашенная судимость — условный срок за ловлю краснокнижного осетра. Генины родители — инвалиды: отец получил травму на лесозаготовках, у матери последняя стадия рака. Когда Гена узнал о болезни матери, решил браконьерством заработать деньги на ее лечение: в местной котельной, где он работал, уйдя из школы после девятого класса, платили мало. Но Гена попался рыбоохране и несколько лет провел под следствием и судом.

В Софийске ходили слухи: «Все, пропал парень», «Уже не вернется». Он вернулся. Денег не заработал, мать не вылечил. Зато теперь, после начала конфликта в Украине, часто повторяет: «Меня не заберут».

Елена

Софийскую администрацию возглавляет Геннадий Воропаев, который в конце 1980-х годов окончил Хабаровскую высшую партийную школу. Он занимает свой пост уже 22 года — дольше, чем Владимир Путин является президентом РФ.

За два десятилетия в Софийске не появилось никаких новых предприятий, село с каждым годом приходит в упадок. Изменить положение дел пыталась Елена Косинская.
Выловленная в Амуре рыба — один из главных продуктов жителей села
Ей 56 лет, в селе она живет со своих восьми лет. Большую часть жизни Елена проработала в местном детском саду: начинала няней, потом стала директором. В 2014 году она избралась сельским депутатом. И очень скоро после выборов узнала о возможном хищении 15 млн руб. из районного бюджета. Деньги были выделены на ремонт дорог, а по факту ремонта не было.
Косинская стала писать в прокуратуру и правительство Хабаровского края. Нашла журналистов, которые сняли репортаж. Елене стали угрожать:

— В конце 2019 года я написала нашему губернатору Сергею Фургалу [в 2020 году Фургала задержали, он стал фигурантом уголовного дела об организации двух убийств и одного покушения в 2004—2005 годах] о проблемах сел нижнего Амура: о тотальной безработице, отсутствии необходимых лекарств, о мизерных зарплатах и бездействии местной власти. Мое письмо вернулось в район, чтобы глава района дал ответ. И все началось опять. Меня крутили-вертели четыре месяца, не знали, как уволить.

В то время Елена параллельно с работой и депутатством училась в Омской государственной академии — получала высшее образование.

— Меня уволили за несоответствие должности. Директора должны иметь высшее образование, а у меня на тот момент было только среднее специальное, — рассказала она «7х7», моя посуду в железных тазах.
Елена Косинская во дворе своего дома
У Елены Косинской свой дом. По софийским меркам — приличный: обит сайдингом, вставлены стеклопакеты. Но водопровода нет, как и у всех в селе. Воду софийчанам привозят сотрудники ЖКХ из местной скважины в бочки, выставленные у каждого двора по нескольку штук.

Центрального отопления и газа в Софийске тоже нет. Дома приходится обогревать дровами. Жители победнее разбирают на дрова заброшенные постройки. Выписать у местного предпринимателя, который занимается лесозаготовками, 20 кубов леса — столько нужно, чтобы топлива хватило до весны, — стоит 40 тыс. руб.
В 10 км от Софийска проложены нефтяная и газовая трубы. Нефтяную трубу тянули с Сахалина тысячи заключенных в лагерях Дальлага, появившихся в Хабаровском крае в 1930-е годы. Газовую трубу Газпром построил в 2012 году. Трубы уходят куда-то в тайгу, в неизвестном для жителей направлении.

Вдоль каждой улицы в Софийске тянутся провода на деревянных столбах — местная электросеть. Зимой из-за сильных дальневосточных ветров подгнившие опоры часто падают. Тогда село остается без электричества. Иногда люди живут без света неделями или месяцами. А если на местной дизельной электростанции ломается двигатель, на одном из магазинов вывешивается график отключения электроэнергии. Это расписание подчиняет себе жизнь софийчан. Оно диктует им, когда смотреть телевизор или готовить обед.
В такие бочки софийчанам привозят питьевую воду. Они выставлены у каждого двора
Елена Косинская производит впечатление стойкого и справедливого человека. Может быть, так дает о себе знать жизнь в суровом таежном крае.

После ее увольнения жители перестали обращаться к властям по поводу проблем села.

— Потому что поняли: если хотят убрать [человека] — уберут. Остаться в селе без работы — это остаться без средств к существованию, по сути. Люди вынуждены молчать. Люди боятся. Ситуация только хуже с каждым годом. В феврале вот [2022 года] прекратилась поставка лекарств, которые обязаны выдавать региональным и федеральным клиентам, цены резко поднялись в магазине, хотя и так были высокими, — рассказала Косинская.

Продукты в Софийск поставляются из Хабаровска два раза в месяц. Фрукты жители раскупают очень быстро, несмотря на стоимость. Выбора у людей почти нет: «Что привозят, то и покупаем».

Из-за расстояний цены на продукты в несколько раз выше, чем в Центральной России, иначе поставщикам невыгодно гнать машину по тайге 800 км. Даже сигареты, которые обычно продаются по цене на упаковке, стоят в Софийске дороже примерно на треть.

— Не понимаю: зачем мы воюем в Украине? Свои-то проблемы все решили, видимо. Мы с мужем часто спорим насчет этого. Тяжелая тема. А своим детям я говорю: уезжайте, пока молодые, — сказала Елена, домывая посуду.

Год назад женщина получила высшее образование. Она больше не участвовала в выборах депутатов. После увольнения из детского сада Косинская моет полы в местной амбулатории. Это единственная работа, которую ей удалось найти.

Георгий

Уехать из Софийска не так просто. На местной заправке часто нет топлива. Когда-то это был большой склад горюче-смазочных материалов для нужд леспромхоза, потом его забрал частник. Местные жалуются на качество горючего, но все равно покупают. Некоторые ездят в соседний поселок Де-Кастри, который находится в 94 км от Софийска. Там качество бензина и солярки намного лучше.

— Вон уже металлистов пригласили, пилят резервуары [из-под топлива]. Сейчас все растащат и прикроют лавочку, — кивнул в сторону огромных бочек один из заправщиков Георгий Коновалов.
Георгий Коновалов на рабочем месте — бывшем складе ГСМ, а теперь частной заправке.
На заднем плане — пустые резервуары из-под горючего
Георгий работает на заправке около года. До этого он был директором школы, преподавал историю и обществознание. Ушел оттуда по собственному желанию:

— Сокращение идет. Старшие классы хотят убрать, сделать школы-девятилетки. Правильно, зачем быдлу образование? Я пытался что-то еще удерживать, но и меня выпнули. Устроился сюда, чего дома-то сидеть? На заправке я, по большому счету, сторож: печку протопить в сторожке, собаку, кошку покормить. Зимой на лыжах хожу, рыбачу.

Георгий заварил в чашке чайный пакетик, у его ног замяукала кошка. В протопленной сторожке тепло. На столе лежит журнал учета, рядом со столом стоит диван. Заправщик сел на него и продолжил рассказывать:

— Раньше надо было содержать сельские хозяйства, чтобы кормить солдат, которые тут находились в гарнизоне. Потом стали работать леспромхозы, для них надо было создавать инфраструктуру: детские сады, школы, больницы. Сейчас все по-другому, даже если есть лес, работают вахтовым методом: заехали, выкосили. Дальний Восток, особенно у нас здесь, — это кладовая. Крупнейшие в мире месторождения золота, меди — это вот в селе Малмыж в Нанайском районе [гораздо южнее Софийска и Комсомольска-на-Амуре] находится. Но тенденция такая, что мелкие села сами себя изживают. Ребята вахтовым методом отрабатывают, уезжают. А зачем что-то населять? Населять — это платить зарплаты, а так закрыли все на хрен, оставили только вахтовиков. Интересы людей и государства, к сожалению, не совпадают.
Железный указатель «Софийское», оставшийся с советских времен.
Установлен на берегу Амура для проплывающих мимо судов
Коновалов говорит, что несовпадение интересов можно наблюдать в Украине прямо сейчас.

— Надо помогать тем людям, которые оказались в этом конфликте [заложниками киевского режима]. Я верю, что Россия покончит с этим навсегда [выиграет]. Как там в «Тарасе Бульбе» концовка звучит? «Я тебя породил, я тебя и убью», — констатирует Георгий и допивает чай.
Он обрывает свой рассказ, потому что к заправке подъехала машина. Георгию нужно выйти из сторожки и сказать водителю, что бензина нет.

* * *

Осенняя рыбалка закончилась в начале октября, Софийск опустел. Остались только слабые намеки на продолжающуюся в селе жизнь: лай собак, дым из печных труб, стук топора во дворах.

Летом 2023 года Софийску исполнится 165 лет. По российским меркам дата небольшая, но село уже изжило себя. Никто из местных не думает, что будет дальше. Благо рыбы в этом году наловили, в огороде все уродилось. Еще один год проживут — до юбилея точно.

Дальний Восток стал для России сырьевым придатком. Огромным полигоном, местом, где человеку нужно бороться за право жить. Каждый километр тайги говорит людям: присоединить — еще не значит освоить.
Рыбацкие будки на берегу Амура. В них разделывают пойманную рыбу и хранят лодки
Вам 18 лет
Горизонтальная Россия
9 ноября 2022 года