Учитель, правозащитник, редактор. Коллеги и знакомые рассказывают об историке Михаиле Рогачёве и о том, что он значил для Коми

Учитель

Михаил Рогачёв приехал в Коми, окончив исторический факультет Ленинградского университета. Сначала он работал в Усть-Вымском районе, потом в Сыктывкаре. Много лет он работал педагогом в лицее при Сыктывкарском государственном университете, где сейчас его сын Алексей тоже преподает историю.

Алексей Рогачёв, сын:

- В последнее время папа жил на два города. Мама давно переехала в Сестрорецк. Он обычно переезжал туда на зиму и лето.

В конце мая 2020 года папа уехал в Питер и примерно через несколько недель попал в больницу. Он лечился от туберкулеза, там случилось обострение. Долгое время его готовили к операции. В октябре он пошел на поправку, но потом другие болезни стали обостряться. Возникла сердечная недостаточность. И, по всей видимости, в больнице он заразился коронавирусом. Его перевели в ковидное отделение. К сожалению, так получилось, что совокупность факторов привела к смерти.

Я не мог не стать учителем истории, когда у нас дома было девять стеллажей книг, из которых восемь стеллажей - это учебники, а один - художественная литература. Всю жизнь я боялся продемонстрировать папе историческое невежество. Только в последнее время папа стал привлекать меня к совместным проектам. Моя боязнь облапошиться на глазах папы стала исчезать.

Свою первую научную работу я написал под его присмотром - про мемориальные доски в Сыктывкаре. Я в 1997 году обошел весь город и записал все доски. Тогда интернета не было.

Мы с ним написали книгу - хотя писал больше он, чем я - про историю сберегательных касс Усть-Сысольска и Коми Республики. Это предпоследняя книга, написанная папой. И эту книгу он не увидит, она еще в издательстве.

Этим летом он позвонил мне и предложил написать книгу про Усть-Сысольск 1920–1930-х годов. Сказал, что ему нужен соавтор. Мы осенью это обсуждали, я говорил, что пока мне некогда ходить по архивам. Какие-то материалы я ему передавал, сканировал книги. Кажется, что эту книгу мне придется дописывать самостоятельно. Я буду стараться.

Есть много историй про то, как я стал учителем. Мне казалось, что ему не совсем интересно, чем я занимаюсь. Но это юношеский максимализм и обида. Мне потом рассказывали через третьи лица, что он был очень рад, что я вернулся в лицей при СГУ. Свой первый урок вместо 40 минут я рассказал за 25 минут, а 15 минут я импровизировал. Папа тогда мне ничего не сказал. Со всеми бывает.

Есть история про то, как меня, школьника, выгнали с урока. Кто? Естественно, Михаил Борисович. Причина? Папа заполнял журнал, и у него закончилась паста. Он поднял голову и попросил ручку у учеников. Это был седьмой класс. И когда папа попросил передать ручку, я воспринял эту просьбу как личную. Я кинул ему ручку и попал в лоб. Он не заметил, кто кинул, и спросил, кто это сделал. Я сознался. И он выгнал меня в коридор. Он после этого не вспоминал эту историю.

Александра Штин, директор Коми республиканского лицея при СГУ:

- Самое главное, что он сделал для лицея, - это то, что сотни учеников стали порядочными и интеллигентными людьми. Он настоящий русский интеллигент в полном смысле этого слова.

Мы всегда гордились, что он у нас работает. Благодаря его работе появился учебник, которым мы пользуемся до сих пор. Это единственный полноценный учебник Республики Коми. И сейчас его сын работает по учебнику отца.

Михаил Борисович был очень веселым и простым. Для него атрибуты и статусы были не важны. Но не был простоватым. Доступный для общения человек, живой. Я поражалась его огромной эрудиции. О чем ни спроси — он находил ответ.

Миша был государственный человек. Не государственник или чиновник - он болел за судьбу страны и народа. Переживал каждое событие, как личное.

В 2014 году он вышел на Стефановскую площадь на пикет [проведение там публичных мероприятий в то время уже было запрещено] против войны на Украине. Это был поступок. Это люди, благодаря которым наше государство возродится и мы будем ощущать себя достойными гражданами.

Артём Панюков, врач, выпускник лицея:

- Мы - его лицейские дети. Мы были первым его классом. Он смог взять толпу детей, семиклассников, абсолютно разных. Он объединил нас в седьмом классе. Наверное, через полгода он сказал, что поздравляет нас, потому что мы были первыми - но с конца. "Лучшие" по успеваемости, по посещаемости, по дисциплине.

И по результатам его работы наш класс стал лучшим. У нас три золотые медали, все получили высшее образование. Он никогда не повышал голос, обращался только на «вы».

Он привил ощущение, что к детям относятся как к личностям.

Полина Гайнерт, выпускница лицея:

- С ним мы прошли много конференций, экспедиций, собирали воспоминания. Это тот человек, который повлиял на формирование моего мышления и взглядов на жизнь, на то, как надо относиться к человеческой жизни. Он приносил на уроки анкеты, где были сведения о репрессированных, предлагал почитать и изучить их. Он учил тому, что каждая жизнь - уникальная.

Настя Карманова, выпускница лицея:

- Он был нашим классным папой. Историю можно было не любить, но его невозможно было не любить. Он нас много выручал и заступался. Мы часто встречались с ним на улице. Вроде можно было мимо пройти, но мы говорили по 30 минут, как будто не было 20 лет, как мы закончили лицей.

Правозащитник

В конце 1980-х годов в Коми появилось общество «Мемориал»*. Михаил Рогачёв сначала стал заместителем его руководителя, а потом возглавил организацию сам. В основном общество занималось восстановлением имен репрессированных, проведением образовательных и просветительских мероприятий. Позже “Мемориал”* стал уделять больше внимания правозащите.

Игорь Бобраков, журналист:

- Когда я смотрел кадры с экскурсий «Пешком по Усть-Сысольску», то подумал: может быть, хорошо, что его похоронили в закрытом гробу. Мы его не видели мертвым. Он везде живой: какая у него была мимика, какие жесты.

Когда в 1989 году создавался «Мемориал»*, он пришел в оргкомитет и сказал странную фразу: “Партийные власти хотят, чтобы я был заместителем руководителя „Мемориала“*”. Он считал нужным предупредить, хотя все знали, что он уже многие годы занимался репрессиями.

Он был принципиальным, говорил то, что думает. Видимо, он доверие вызывал сам по себе.

На телевидении в 90-е была программа “Молодежный канал”, журналисты пригласили все правление “Мемориала”*. Власти сказали, что меня и Леонида Зильберга надо вычеркнуть. Они пригласили только Револьта Пименова и Михаила Рогачёва. Через некоторое время сверху позвонили снова: на этот раз и Пименова вычеркнули из списка, остался только Рогачёв. А дальше произошло то, что вызвало шок у всей республики. Рогачёв пришел, его представили. Рогачёв сказал: «Несколько часов назад мы должны были выступать вдвоем. И без председателя „Мемориала“*, известного ученого Револьта Пименова, я считаю свое участие в „Молодежном канале“ невозможным». Он встал и ушел.

Что началось? Буквально каждую минуту поступали звонки, все были возмущены. И через 40 минут программу прекратили. В кадре показали телефонную трубку.

На следующий день начался митинг в защиту “Молодежного канала”. Михаила Рогачёва встретили овациями, но они ему не понравились.

Он не был тщеславен, у него было много наград. Причем не потому, что он был скромным, это просто его не волновало.

После этой передачи я стал его уважать, и за эти 32 года уважение прибавилось. И я много раз убеждался в его порядочности.

И многие могут сказать, что он никогда не отказывал в помощи. Моя жена говорила: “Что ни попросишь — все сделает”. Он успевал все.

Анастасия Рожена, преподаватель:

- Я была знакома с Михаилом Борисовичем, наверное, с детства. Несмотря на то, что он не был моим учителем, я его считаю наставником. С ним мы реализовали проект “Женская обитель”, посвященный Кылтовскому монастырю, потому что он первым опубликовал сведения о женском монастыре, расположенном в Коми крае, и именно он вдохновил ученых на написание книги о нем.

В конце 80-х на местном телевидении вышла передача об истории региона, созданная при его участии. В дальнейшем он очень активно сотрудничал с региональным телевидением. Благодаря его инициативе создана рубрика “Прошлого негромкие страницы”, в которой он знакомил людей с историей. А еще передачи “Покаяние” и “Негромкая дата”.

Многие поражались его работоспособности: ему хватало времени, чтобы работать в архиве, готовить передачи, заниматься исследованиями.

В нашей памяти он остался простым и добрым человеком, хоть был публичным и известным. Он сохранил искренность.

Галина Поташева, библиотекарь:

- Я не так давно с ним знакома. Четыре с половиной года назад, когда я стала работать в Национальной библиотеке Коми, он пришел, чтобы обсудить, как мы будем проводить День памяти жертв политических репрессий. И на два часа работа библиотеки была парализована, все пришли его слушать. Он знал ответы на все вопросы.

Мне не страшно было с ним ошибиться. Он был безотказным. Надо провести экскурсию для гостей города - не вопрос. Март, −11, больше часа прогулки - никаких проблем. И люди говорили: «Откуда у вас такой человек?»

Сегодня я подумала о том, как мы его не берегли. Для меня он незаменим.

Редактор

С 1998 года фонд “Покаяние” в Коми начал собирать сведения о жертвах политических репрессий и публиковать их фамилии в одноименном мартирологе. Каждый том издания посвящен определенной группе репрессированных: осужденным по политическим статьям, раскулаченным, депортированным полякам, переселенным немцам и другим. Всего за 20 лет вышло более 15 томов памятной серии. Михаил Рогачёв был неизменным редактором мартиролога.

Надежда Быковская, уполномоченный по правам человека в Коми:

- Первый раз про Рогачёва услышала в середине 70-х годов. Все о нем говорили так восторженно. Я не могла понять, почему, кто он. Когда я с ним познакомилась, я поняла, что это человек с большой буквы. Я с ним тесно познакомилась, когда жила в Корткеросе. 14 лет назад, когда мы запланировали поездку в Сибирь к могиле Виктора Савина, он не только помог нам, сразу дал координаты, но и поехал с нами.

Впервые в конце октября мы проводили мероприятие у часовни без него. Я позвонила ему, спросила, где он. Он сказал, что в Санкт-Петербурге, болеет. Подлечится и приедет. А теперь мы с ним встречаемся сегодня.

Полина Романова, журналист:

- Когда мы все ужаснулись от того, что произошло, самое точное слово нашел Игорь Сажин, который сказал, что его смерть - это катастрофа. Присутствие Рогачёва в Сыктывкаре - оно было разлито в воздухе. Теперь этого воздуха не хватает.

Одно из моих самых больших потрясений - это то, что в его семье никто не пострадал от репрессий. И когда я его спросила, почему он занимается этой темой, он ответил: “А кто этим будет заниматься?”

И он взял эту работу на себя.

Юлия Белецкая, выпускница лицея:

- Училась в лицее с 1996 года. Это был самый любимый учитель. У него было удивительное чувство юмора. Историк - это не тот, кто знает все даты, а тот, кто знает, где их быстро найти. Он помог мне, когда я занималась реабилитацией моих предков.

---