Межрегиональный интернет-журнал «7x7» Новости, мнения, блоги
  1. Костромская область
  2. Замкоординатора костромского штаба Навального Александр Зыков: Молодежь в первую очередь интересуется движухой

Замкоординатора костромского штаба Навального Александр Зыков: Молодежь в первую очередь интересуется движухой

О давлении на костромских активистов, работе на Навального и предстоящих президентских выборах

Екатерина Богданова, фото Алексея Молоторенко
Александр Зыков после нападения
Фото Алексея Молоторенко
Поделитесь с вашими знакомыми в России. Открывается без VPN

Во время одной из акций активисту костромского штаба Навального Александру Зыкову разбили бровь — в первый раз, и телефон — уже во второй. Саша — тот самый «вчерашний школьник», который сегодня работает в штабе и агитирует вступить в борьбу с коррупцией в том числе своих ровесников. О политике сегодня узнают с улиц, считает он, но не видит в этом ничего плохого. А административное давление и нападение — не повод бросать активизм. Журналист «7x7» поговорила с 19-летним членом штаба Навального о том, почему молодежь массово идет в политику, чем им нравится их кандидат в президенты и к чему стоит готовиться в 2018 году.

 

Угрозы от кремлеботов и дважды разбитый телефон

— Тебе в первый раз досталось за твою активистскую или политическую деятельность?

— Нет, не в первый. Месяца полтора назад у нас было массовое одиночное пикетирование, то есть мы просто выстроили наших волонтеров вдоль проспекта Мира, там было около 10–15 человек. И администрации города это не понравилось, мгновенно подъехали менты, следом — провокаторы. И один провокатор начал отталкивать волонтера, я, естественно, подошел, начал с ним разговаривать. Включил камеру на мобильном телефоне, начал снимать — и он мне разбил телефон.

История повторяется.

— Только там был не сотрудник правоохранительных органов, а какой-то неадекватный мужчина.

А со стороны полиции не сталкивался с насилием?

— Нет.

Только со стороны провокаторов?

— Когда мне телефон разбили — это был первый случай, когда применили физическую силу. До этого провокаторы просто спрашивали, почем мы Родину продаем.

 

 

А угрозы какие-то ты получал?

— Ой, это было неоднократно. Мне постоянно пишут на почту, во «ВКонтакте», в «Фейсбуке».

Анонимно?

— Ну, это «левые» странички в основном, кремлеботы, притом они этого даже не скрывают. Когда я начинаю с ними в какой-то контакт входить, они говорят: «Да, мне просто заплатили, и я отсылаю все диалоги с тобой определенному человеку, за что мне платят определенную сумму денег».

То есть от не анонимов, скажем так, ты еще не получал угроз?

— Нет. Были звонки от цэпэшников [сотрудники Центра «Э», управления по противодействию экстремизму]. Ну, я подозреваю, что это были они. Мне звонили, говорили — «Ты кто такой?», называли ублюдком, бросали трубку — и все. Были еще звонки в домофон, я подходил, трубку брал: там были просто вздохи, такие громкие, пугающие, но дальше этого не заходило.

В полицию ты не обращался?

— По поводу угроз? Нет и, думаю, не буду, потому что это в принципе бессмысленно.

 

Поддержка от штаба и реакция соратников

Ты по поводу нападения поддержку или помощь от коллег по костромскому штабу получил?

— Моральную — да, а больше они мне ничем помочь не могли. Говорят: «Молодец, Сань, за нас».

А как же помощь в юридическом плане, с составлением заявления, например?

— Конечно. Федеральный штаб помог мне связаться с организацией «Общественный вердикт», они занялись моим делом. Ну и более того, корректировал мои заявления, а после этого я относил их в СК [Следственный комитет], прокуратуру, МВД. Федеральный штаб постоянно оказывает нам юридическую помощь, в любой ситуации.

Сам Навальный костромской случай не комментировал?

— Насколько я знаю, нет. Я просто не особенно слежу за тем, что говорит Навальный именно о Костроме. А в «Кактусе» — да, все это освещали. Екатерина Мошонкина, наш федеральный координатор, начала писать всем СМИ, подняли шумиху. В общем, он [штаб] отреагировал так, как должен был, меня все устраивает.

Я почему спросила: помнишь ту историю с волонтером Александром Туровским, который обвинил Навального в равнодушии к волонтерам? Как ты относишься к этой ситуации?

— Зависит от того, что с ним [Туровским] на самом деле произошло. А этого мы, скорее всего, и не узнаем. Я об Александре Туровском услышал еще до того, как его избили, потому что в 2015 году здесь, в Костроме, была кампания ПАРНАСа, и он в ней участвовал. Никогда мне не говорили о том, что он какой-то трус, что он может определенного рода услуги оказывать верхушке нашей власти, так что я не понимаю, что с ним случилось. Либо на него надавили весьма конкретно и там случилось что-то действительно страшное и серьезное, либо ему, может, просто надоело участвовать во всех этих движах, и он таким методом решил окончательно уйти из оппозиционной деятельности, потому что административное и тем более физическое давление надоедает постепенно.

 

Знакомство с Навальным и начало «движухи»

Откуда ты узнал про Навального?

— Во время его кампании на выборах мэра Москвы я узнал, кто такой сам Навальный и что он из себя представляет. Тогда я, честно говоря, не отнесся к нему серьезно. Хотя, когда он занял второе место, я подумал: блин, неплохо.

Почему тебя интересовали выборы в Москве?

— Я с детства интересовался политикой. И тут смотрю: какой-то оппозиционер лезет в мэры Москвы, а потом еще и второе место занимает.

Этого по телевизору не показывали. Читал издания в интернете?

— Ну да. Открываю новости: в Москве проходят выборы мэра. Смотрю, кто участвует в кампании, у кого какие способы агитации. Смотрю, что есть какой-то Навальный. Но тогда, повторюсь, я несерьезно к нему отнесся. После я как-то перестал интересоваться Навальным: у меня в силу моего юного возраста были другие, более глобальные проблемы. А после того, как в 2015 году у нас кампания ПАРНАСа началась, вот тогда я уже о нем более подробно узнал, его изучил. И снова наступил перерыв после 2015 года, потому что они проиграли вместе с Яшиным. Вернулся интерес, конечно, когда он начал активно заливать видеорасследования на YouTube, с «Чайки» все началось. Я смотрел и подумал, что прикольно. И когда он баллотировался в президенты, я подумал, что поддержал бы такого. И вот мне выпал случай.

Когда попал в штаб? Как ты это сделал? Я слабо представляю, как люди начинают работать на Навального: заполняют заявку, подают резюме?

— На самом деле, это огромная загадка и для меня, как я попал в штаб. По факту, когда я организовывал митинг 26 марта, я не был связан тогда ни с Навальным, ни с ФБК [Фонд по борьбе с коррупцией], я просто от себя начал организовывать митинг.

 

Фото из социальной сети «ВКонтакте»

 

На тот момент штаб в Костроме еще не открылся?

— Нет, открылся он уже после. А тогда мы с Александром Субботиным, нынешним руководителем штаба, организовывали всю эту движуху, митинг.

Вы с ним по интернету познакомились?

— Да, через «ВКонтакте». После чего мы с ним встретились, поговорили и начали общаться. Ну, там были некоторые казусы, опять же с сотрудниками правоохранительных органов, после чего все подзатихло, и я, так скажем, залег на дно. 

А ты сам давно стал участвовать в уличных акциях или проводить их?

— Акция 26 марта была первой большой акцией, которую я организовывал. После того, как я посмотрел «Он вам не Димон», я решил, что Кострома — тоже город ничем не хуже других, создал встречу во «ВКонтакте», начал активно проситься в личку к общественным объединениям, с кем-то контактировать. Тогда мы познакомились с Субботиным, и мы с ним решили скооперироваться. Подали уведомление в администрацию, нам, естественно, ничего не одобрили, и мы просто провели прогулку. А до этого были ультрашкольные мероприятия, особо не политической направленности.

 

Провал в 2015-м, надежда на 2017-й

Ты вспомнил о кампании ПАРНАСа в Костроме. Что-то изменилось в твоем отношении к Навальному и оппозиции вообще после этого? Это повлияло на твои взгляды?

— На взгляды не повлияло, потому что я всегда был оппозиционного толка. Я был тогда не особо зрелого возраста, хотя я себя и сейчас зрелым не считаю, ну иду я по улице, стоят девочки на кубах, рядом, естественно, отряды оперативников дежурят. Мне дают листовочку, в которой написано, что средний уровень коррупции в Костроме составляет столько-то процентов, что «Единая Россия» — партия жуликов и воров. Прохожу я дальше, беру листовку ЛДПР, где говорится, что Россия — сильнейшая страна, нас ждет великое будущее. Я просто это сравниваю и понимаю, что вот эти ребята, которые из ПАРНАСа, нормальные, потому что у них, по сути, написано куда больше правды в агитационных материалах. А смотрю на листовку ЛДПР или «Единой России» и думаю: господи ты боже мой, вот против кого действительно необходимо выступать. А после того как голосование случилось и ПАРНАС набрал 2%, у меня перехватило дыхание. Потому что это действительно невыносимо. Люди постоянно жалуются на плохие дороги, больницы и при этом умудряются голосовать за ЛДПР, КПРФ, за «Единую Россию», не дай бог.

Говоришь, в листовках ПАРНАСа было больше правды написано. Ты сам часто сталкиваешься с проявлениями коррупции или другими проблемами государственного управления? Или ты судишь по новостям и историям знакомых?

— Чтобы столкнуться с реалиями нашей российской действительности в самых плохих ее проявлениях, в Костроме надо просто выйти на улицу. Ты выходишь, наступаешь в лужу, тонешь. Делаешь пару шагов — и видишь пьяных наркоманов, шприцы. У нас действительно дело обстоит весьма себе плачевно. Хуже, чем показывают по телевизору. Новости я в принципе не смотрел и не смотрю никогда, потому что телевизор — это не мое.

Интернет — это твое?

— В интернете гораздо более широкий спектр всех новостей, более широкий диапазон. Поэтому там натыкаешься гораздо чаще на что-то плохое из современной действительности российской, нежели на что-то хорошее.

В чем тогда разница между, как выяснилось, провальной кампанией ПАРНАСа в 2015 году и нынешней кампанией Навального? Ведь это почти то же самое: похожие агитки, акцент на коррупции, плохих дорогах — только под новым брендом.

— Разница в том, что теперь у нас гораздо меньше ресурсов. Ну, и у людей, по крайней мере в Костроме, наступило некое отрезвление. Если припомнить 2015 год, весь этот бум на Крыме, все эти разговоры псевдопатриотические и то воодушевление, с которым люди вступали во всю эту вакханалию, оно прошло постепенно. Люди начали просыпаться, отрезвляться, и теперь они видят, что все не так гладко, как нам рассказывали, и ничего хорошего не происходит.

То есть на этот раз, ты думаешь, поддержка будет чуть больше чем 2% по Костроме?

— Да, я надеюсь на это. Ну и многое будет зависеть от того, как мы будем работать, как другие штабы будут работать, и от того, как им будут давать работать.

 

Фото из социальной сети «ВКонтакте»

 

Может, если будут чаще мешать работать, будет больше поводов для негативных публикаций о действиях, например, правоохранителей, и это вызовет больше симпатий к Навальному? Иными словами, чем больше «прессуют», тем выше популярность.

— Если судить по ситуации, которая сложилась в Костроме, здесь многие люди просто даже не знают, кто такой Алексей Навальный. Так что в некоторых глубинах региона, провинциях, действительно необходимо объяснять, кто это такой и что у нас люди могут баллотироваться в президенты и при этом не быть в Госдуме и не быть членом «ЕдРа».

 

Административное давление и как себя обезопасить

Многие утверждают, даже в среде так называемой несистемной оппозиции, что Навальный использует своих сторонников как «пушечное мясо», и чем больше провокаций и нападений, тем это лучше играет на его имидж.

— Во-первых, я не считаю, что это лучше играет на имидж, потому что, например, некоторые волонтеры из нашего костромского штаба встревожились после того, как мне разбили бровь. Тем более, у нас в Костроме творится полнейший треш, на постоянной основе: административное давление, задержания, цэпэшники, и провокаторы на мероприятиях. Нам до сих пор не дали провести, по сути, ни одного куба. Это все раздражает волонтеров, но как отталкивает, так и притягивает

И в какой категории больше волонтеров?

— Тех, кто пугается, гораздо меньше. Но у некоторых действительно работа, и их можно понять. Они боятся не столько получить в бровь от какого-нибудь мента, сколько заиметь долгосрочные проблемы с работой, учебой — это гораздо страшнее и серьезнее. Ну а по поводу того, что Навальный использует всех как «пушечное мясо» — это несерьезный вопрос, как мне кажется, потому что тут никогда не предугадаешь, что пойдет нормально, а что — плохо.

Тем не менее такое мнение широко распространено.

— Конечно, эти разговоры начались после того, как он [Алексей Навальный] в Москве вывел всех на центральную площадь, и начались задержания. Однако мне кажется, давления будет еще больше, и оно будет нарастать, чем ближе выборы: административное, физическое и любое иное. Я считаю, необходимо готовиться к этому.

А волонтеры могут как-то себя обезопасить? Или они оказываются абсолютно беззащитными?

— Если ты выходишь на какую-либо акцию — это, безусловно, всегда риск. Но обезопасить себя от какого-то агрессивного майора, у которого явно не все в порядке с головой, никогда нельзя. К сожалению, таких людей в рядах сотрудников правоохранительных органов очень много. Однако обезопасить себя от административного давления, если ты учащийся какого-то колледжа, университета, или от давления на работе, безусловно, можно. Необходимо просто грамотно работать с правозащитными организациями. Тут надо понимать, что если случается что-то неожиданно резкое, взрывное, то на данный момент в России обезопасить себя от этого никоим образом нельзя. А если хочешь избавить себя от долгосрочных проблем, то тут можно подстраховываться. Федеральный штаб в том числе оказывает поддержку таким волонтерам.

Насколько мне известно, у тебя сейчас возникли проблемы с армией. Ты связываешь это со своей активистской деятельностью? В открытых источниках об этом очень мало информации.

— Мы пока это не сильно афишируем, потому что ситуация здесь не особенно ясная. Я учусь в Костромском машиностроительном техникуме, на втором курсе. После 26 марта на меня были неоднократные наезды со стороны педагогов и директора: меня вызывали на неформальные беседы, разговаривали о моей политической деятельности, говорили, что не надо так делать. И вот буквально перед экзаменами, перед 10 июня, меня известили о том, что начался процесс отчисления, якобы за академическую неуспеваемость. Насколько действительно правомерно меня отчислять уже после того, как я сдал экзамены, — это уже вопрос к юристам, с которым мы будем разбираться в дальнейшем. По факту, меня начали отчислять перед тем, как начался призыв.

У тебя действительно есть какие-то проблемы с учебой?

— Скажем прямо, я не самый прилежный ученик, однако никаких явных оснований для моего отчисления у техникума не имеется.

Пока дело с мертвой точки не сдвинулось?

— Пока что я пытаюсь дело миром уладить. Я приходил в техникум и спрашивал в каком статусе я нахожусь, студент или нет. Спрашиваю на каких основаниях меня пытаются отчислить.

 

Интерес к «движухе», и уже потом — к политике

Другие ребята, которые приходят в штаб, тоже благодаря медиа узнают о Навальном? Почему молодежь так начала интересоваться политикой?

— Мне кажется, молодежь по большей части не интересуется политикой, она интересуется движухой. Мы выходим на кубы, молодежь смотрит и постфактум уже приходит к нам, и тогда уже начинает интересоваться политикой, в том числе деятельностью Навального. А вот категория людей постарше — есть такая тенденция — приходят и говорят: «Мы увидели расследование про Димона у Навального и решили прийти к вам в штаб». А вот от людей в возрасте от 16 до 21 года я гораздо реже это слышу, что они узнали о Навальном из-за его расследования.

Были ли такие, кто, как это сейчас модно, пришел к вам в штаб и стал обвинять вас в нацпредательстве, называть «пятой колонной» и агентами Госдепа? Есть ли такая молодежь, которая уже находится под идеологическим давлением?

— С учетом того, какая обработка идет в учебных заведениях, а вся молодежь учится, естественно, она всегда находится под пропагандистским давлением. Но именно таких, кто всерьез бы поверил, что Навальный — агент Кремля или Госдепа, таких очень мало. Я всего одного-двоих припомню.

 

Фото из социальной сети «ВКонтакте»

 

То есть они видят на кубе фамилию Навального и думают: «Интересно, что это за чувак? Зайду-ка я в штаб узнаю»?

— Да, они видят движуху и начинают интересоваться. Некоторым, конечно, в итоге все это не нравится, и они сразу отсеиваются, но большая часть остается. Интерес реально проявляется у молодежи после того, как они приходят к нам в штаб. Так что штабы — это очень хорошее предприятие Навального.

А у вас в штабе много людей примерно твоего возраста?

— Много, как и во всех остальных штабах. Но при этом много и тех, кому за 40 лет. Например, у нас есть одна 78-летняя бабушка, которая к нам часто приходит, пьет чай и рассказывает, как оно было при Советском Союзе и с каким давлением она сталкивалась тогда. И мы такие сидим и про себя думаем: «Господи, как хорошо, что мы при нынешнем российском режиме живем». Потому что тогда все было гораздо жестче. То, с чем мы сейчас сталкиваемся, это просто конфетки. Просто тут стоит разделять людей, кто нам на постоянной основе помогает и у кого много свободного времени, и тех, у кого времени гораздо меньше — это как раз люди от 26, 30, 40 лет. Они, естественно, ходят гораздо реже, но стараются по мере возможностей также оказывать поддержку. А с ребятами из штаба не так давно мы ездили на выборы в Шарью наблюдателями, совместно с «Голосом», и многие из них решили на постоянной основе помогать голосу в наблюдении на выборах.

Ты тоже ездил? Это был первый такой опыт?

— Да.

И как оно?

— Очень...туго. Трудно было усидеть на одном месте. И хорошо, что эти выборы были в Шарье, потому что те люди, которые сидят там в комиссии, не особо разбирались в мелких правилах, благодаря чему нам удалось ознакомиться с самыми частыми нарушениями на выборах. Я передвигался по разным избирательным участкам, что позволяло мне не заскучать. Честно говоря, без необходимости я наблюдателем на выборы больше не пойду. Хотя всем остальным, безусловно, я буду советовать идти наблюдать, потому что это важное и полезное дело.

Были нарушения в Шарье?

— Кстати, были. Но примитивного толка: заполнение большой, итоговой формы преждевременное. Начали вписывать, сколько всего было утраченных бюллетеней до того, как подсчитали вообще все бюллетени.

То есть каких-то крупных инцидентов, о которых мы обычно слышим в СМИ, в Шарье не было?

— Я думаю, это просто выборы не того формата, не тот масштаб, чтобы рисковать и идти на вбросы или «карусели». Там такого не было, были просто мелкие нарушения процессуального характера.

 

Не левый и не правый, а «нормальный»

Что ты думаешь об Алексее Навальном? Ты его лично видел?

— В 2015 году и на открытии штаба. В первый раз мы перекинулись парой слов, а в 2017-м я пожал ему руку, но мы не поговорили, потому что он быстро уехал.

И как бы ты охарактеризовал его как личность?

— Очень харизматичный. Харизмат, но при этом какой-то задолбленный, что ли, немного поломленный, уставший, но злой от этого, что просто ужас.

Тебе не кажется, что очень часто харизматы оказываются популистами?

— Стандартный вопрос. Да, харизматы во многом оказываются популистами. Но когда речь заходит о таких больших ставках, как президентство, то популизм рано или поздно рассеивается. И этот самый популизм, который многие видят у Навального, рано или поздно — скорее даже рано, в скором времени — либо рассеется, либо мы увидим, что за его популизмом стоит реальное дело.

И как ты относишься к его политическим взглядам? Ты их полностью поддерживаешь?

— Он свои политические взгляды никогда не характеризует как левые или правые. Я считаю, это верно, потому что в России сейчас время такое, что нам не нужна ни левая, ни правая — нам нужна нормальная политика.

Все же он очевидно правого толка политик.

— Да, но все же здесь больше подходит слово «нормальный». Политические взгляды Навального — это нормализация процессов в России. И я его в этом полностью поддерживаю. И поддерживаю, что он не характеризует себя как левого или правого, — это полезно с практической точки зрения, потому что таким образом ты получаешь поддержку ото всех.

 

Фото из социальной сети «ВКонтакте»

 

Кстати, а как твои друзья и родственники относятся к твоей политической активности? Находишь ли ты понимание или осуждение?

— Я нахожу и то и другое. Мама меня поддерживает, хотя, безусловно, в глубине души она очень сильно переживает, с учетом того, что мне кровь подливают под дверь, как это было 26 марта, что меня задерживают иногда, что приезжают постоянно какие-то люди и пытаются брать объяснительные с моих родственников по факту чего угодно. С учетом всех звонков, всех приглашений в УВД и ФСБ, которые мне поступают. Естественно, она переживает. А остальные родственники — зависит от того, насколько они просвещены, скажем так, в реалиях политической жизни в России. Есть у меня довольно умная тетя, и она поддерживает всецело.

То есть ты ни с кем из родственников или друзей из-за политики не ругался?

— Нет. Наоборот, один мой знакомый после событий 26 марта стал заглядывать к нам в штаб регулярно. Да и друзья заходят, кто из чистого интереса, кто-то потом уже на постоянной основе, просто потому, что понимают, что дело полезное и существует реальный шанс изменить что-то.

У тебя больше очарования или разочарования в современной политике, в активистской деятельности?

— Я физически устал, но морально воодушевлен. И у меня очень много злости.

* В материале упомянуты организации Фонд борьбы с коррупцией, Штаб Навального, деятельность которых запрещена в РФ
Материалы по теме
Мнение
19 ноября 2023
Михаил Красулин
Михаил Красулин
Эмоциональное требование «срочно вернуть домой мужей» напоминает требование спасти моряков подлодки «Курск»
Мнение
13 октября 2023
Сергей Илюхин
Сергей Илюхин
Что не так с КПРФ?
Комментарии (1)
Мы решили временно отключить возможность комментариев на нашем сайте.
Уточним:
17 авг 2017 02:10

автор второго фото (с дамой в полицейской форме) и четвертого (Зыков с плакатом) - костромской фотограф Алексей Молоторенко

Стать блогером
Свежие материалы
Рубрики по теме
АкцииКостромаНавальныйПолиция