В убийстве Владлена Татарского главным (кроме самого убийства) становится не только установление заказчиков, организаторов и исполнителей, но определение политически ответственных лиц. Эти решения будет принимать не следствие. Перемен во внешней политике России в связи с этим делом не будет, а во внутренней — могут быть.
Каждое политическое убийство создает новые возможности для политического реагирования. Но для сильного реагирования нужны понятные обществу мишени, которые можно напрямую и убедительно связать с терроризмом. Быстрое намерение возложить ответственность на структуры Алексея Навального выглядит слишком простым объяснением: Навальный уже два года как не на свободе, команда в эмиграции, системной работы внутри России не ведет. Дальнейшая демонизация команды Навального возможна, но не вызовет сильной реакции общества.
Вероятно, что система будет искать и устанавливать «украинский след» в преступлении, добавив убийство Татарского в перечень оснований для продолжения военной операции. Но у этого объяснения есть уязвимое место: тогда власти должны дать обществу гарантии от расползания терактов по территории страны, а дать такие гарантии не может никто. Между тем место преступления имеет психологическое значение: Васильевский остров, Университетская набережная, фактически центр Санкт-Петербурга.
Если убедительной политической трактовки убийства, способной обосновать ужесточение репрессий в масштабе страны, не будет найдено, то следствие ограничится исполнителями и, возможно, ближайшими организаторами, но заказчики останутся виртуальными, а реагировать на виртуальные угрозы истощенное страхом общество уже не может.
Главный эффект террористического акта — это реакция на террористический акт.