Моральная упругость войск Украины. Часть 2

Предыстория: Моральная упругость войск Украины.

Общее количество плененных украинских военнослужащих достигло 6489 человек. Об этом 7 июня заявил министр обороны России Сергей Шойгу. Эта цифра не учитывает пленных, которые находятся под надзором ДНР и ЛНР. По словам главы ДНР Дениса Пушилина всего в ДНР находятся около 5000 сдавшихся украинских военных.

Итого 11-12 тысяч. Весьма внушительная цифра. Однако, если говорить о моральной упругости войск Украины определяемой соотношением убитых и пленных, то она, судя по всему, остается весьма высокой. Данные об убитых не приводятся, но их число еще месяц назад было несколько десятков тысяч.

P.S. И для тех, кто не любит ходить по ссылкам, снова предлагаю читателям «7х7» одну из глав свой статьи пятилетней давности «Отрекся, как командование эскадроном сдал…». И выводы каждый может сделать для себя сам.

Итак:

«Потери и моральная упругость войск

В 30-е годы вышло самое, пожалуй, точное и объективное исследование по потерям русской армии – двухтомник белоэмигрантского генерала Н.Н. Головина (1875-1944) «Военные усилия России в Мировой войне» (Париж, 1939 г.)

(С моральной точки зрения Головин не совсем чист – во время 2 мировой сотрудничал с немцами и Власовым, но его профессионализм как ученого сомнений не вызывает.)

Общие потери Русской армии в 1 мировую войну, по мнению Головина, составили 7 млн. 917 тыс. человек: 1 млн. 300 тыс. чел. убитыми, 4 млн. 200 тыс. ранеными (из которых 350 тыс. умерли), 2 млн. 517 тыс. пленных.

Головин же первым ввел понятие «моральная упругость» войск, которая рассчитывается по многим критериям (учитывается даже содержание солдатских писем с фронта), но основным показателем является соотношение убитых и попавших в плен.

Головин попытался доказать, что с моральной упругостью в русской армии все было о’кей, он даже приводит такой факт, как большое число попыток русских солдат бежать из германского плена – более 200 тысяч, считая признаком высокой моральной упругости, пусть и косвенным.

Но в целом эти доказательства выглядят неубедительно.

По абсолютному количеству число русских пленных самое большое – 2,5 млн. И в процентном отношении к численности армии Россия уступает только Австро-Венгрии, у которой потери пленными составили 2,2 млн. (немцев попало в плен 990 тыс., французов – 500 тыс., англичан – 170 тыс.)

Однако низкая моральная упругость австро-венгерской армии легко объяснима – как уже говорилось выше, 47% в ней составляли славяне, не горевшие желанием воевать против России.

Но почему русских сдавалось так много? Причем не совсем понятно, при каких обстоятельствах, где и когда сдавались в таком количестве?

Ведь масштабных окружений и «котлов», как в Отечественную, в 1 мировую не было. В Восточной Пруссии в августе 1914 в плен попало 80 тыс., при сдаче окруженных крепостей Новогеоргиевск и Ковно – 200 тысяч. Откуда же еще 2 миллиона?

Любопытно, но такая же картина наблюдалась и в русско-японскую. В плен тогда по разным данным попало 71-74 тыс. При этом при сдаче Порт-Артура попало в плен 23 тыс., во время сдачи эскадры Небогатова при Цусиме – еще 6 тыс., 3 тыс. попали в плен при сдаче Сахалина. И больше никаких официальных капитуляций не было. И откуда тогда еще почти 40 тыс. пленных?

В Отечественную советских пленных в абсолютном отношении было почти вдвое больше. Сказались совсем другие возможности ведения войны – в «котлы» тогда попадало до полмиллиона человек. Но в процентном отношении пленных, по отношению к убитым и раненым, было гораздо меньше. Моральная упругость сталинской армии оказалась выше, чем николаевской.

Общая статистика по пленным подтверждается и статистикой по пленным генералам. В 1 мировую в плен попало 60 русских генералов, причем даже высшего ранга. Плюс 6 генералов были интернированы на территории Германии и Австро-Венгрии, поскольку находились там в отпуске или на лечении. Один генерал (Корнилов) из плена бежал. Повторю еще раз – во время 1 мировой не было таких окружений и «котлов» как в Отечественную.

В русский плен попало 4 турецких военачальника в ранге генерала, 12 австрийских и только два немецких, один из которых, генерал-майор Зигфрид Фабариус, командир 82-й резервной дивизии, на следующий день после пленения покончил жизнь самоубийством.

Советских генералов попало в плен 78. Из них: 2 человека, чья судьба не выяснена; 6 человек, бежавших из плена; 26 человек, погибших в плену; 22 человека, восстановленные в правах; 22 человек, которые были арестованы и осуждены (5 – повешены по делу «власовцев», 13 – расстреляны на основании приказа Ставки № 270 от 16 августа 1941 года, 2 – умерли в заключении, 2 – после заключения восстановлены в правах).

Почему же моральная упругость русской армии, включая генералитет, оказалась столь невысокой? Вот фрагмент из исследования Головина, который, по-моему, дает четкий и ясный ответ:

«Многомиллионная численность населения России импонировала воображению всех, кто подходил к оценке военной мощи России. Наличие 167 миллионов населения в 1914 г. вызывало у многих представление о России как о неисчерпаемом запасе людей, кровью которых можно с избытком залить все недочеты в вооружении и недостаток в снарядах и материальной части.

Между тем первая перепись 1897 г. могла бы открыть глаза на многое. Под впечатлением ее данных Менделеев составляет и издает в 1906 г. свой замечательный труд «К познанию России».

На основании сведений, собранных переписью, Менделеев распределяет население России по роду и количеству труда, им производимого. В результате он приходит к выводу, что 128-миллионное население России в 1897 г. заключало в себе лишь 34 миллиона «кормильцев», т.е. лиц, участвующих в производительной хозяйственной работе страны и обеспечивающих существование своих семей. Эти 34 миллиона состояли из 27 1/2 миллиона мужчин и 6 1/2 миллиона женщин. В процентном отношении ко всему населению «кормильцы» составляли всего 26 1/2%. Число хозяйств, согласно той же переписи, измерялось числом в 22 1/2 миллиона, а средняя величина каждого хозяйства в 5 1/2 души. Таким образом, примерно в каждых двух хозяйствах участвовали в добыче заработков только 3 человека, а остальные 8 жили за счет производительной работы первых трех. Рассуждая иначе, можно выразить это соотношение так: «Каждый работник (или распорядитель средств) должен был в среднем прокормить (вместе с ним самим) около 3 3/4 человек, а с присоединением прислуги – около 4 человек, т.е., кроме себя самого, обеспечить жизнь еще 3 лиц».

Для сравнения: перепись 1900 г. в С.А.С.Ш. насчитывает 76 млн жителей и из них 29 млн «кормильцев». Это доводит долю «кормильцев» до 38%. Во Франции, по переписи 1891 г., он равняется 38%, а в Германии в 1895 г. – 40%.

Одной из таких причин является большая численность детей в России. В России процент населения моложе 10-летнего возраста достигал 27,3%, в то время как для С.А.С.Ш. он равнялся 23,8%, для Германии 24,2 % и для Франции всего 17,5%. Однако несомненно, что заключение Менделеева, что «у нас трудятся в среднем еще немного», вполне справедливо. Добавленное слово «еще» подразумевает тоже его вполне справедливую мысль, высказанную в другом месте, что повышение трудовой производительности населения увеличивается с повышением культуры.

В военном отношении приведенные выше цифры имеют большое значение.

В самом деле, хозяйственная жизнь страны разрушается призывом в войска тем быстрее, чем меньший процент населения участвует в производительной работе страны. Ко времени мировой войны указанный выше для России процент почти не изменился. Подходя теперь к оценке возможностей напряжения «людьми» России, Франции и Германии в мировую войну на основании сравнения «производящего слоя» населения, мы получим другие соотношения, нежели при простом сопоставлении общей численности населения этих государств».

То есть, по Головину выходило, что к 1914 году мобилизационные возможности 68-миллионной Германии были 27 миллионов, 40-миллионной Франции – 15, а 167-миллионной России – всего лишь 36 миллионов. Как только число призванных превысило определенный предел – экономика России начала рушиться. И главное – рушилась семейная экономика.

Да, семьи тех, где кормильца призывали в армию, получали пайки. Но они хороши были в мирное время, а не в военное. И этим семьям буквально приходилось класть зубы на полку, и кормилец, находясь на фронте, об этом знал. И ему было не до контрибуций и проливов. (Эта информация для тех, кто любит порассуждать на форумах о том, что Россия – единственная из стран-участниц войны, которая якобы не имела проблем с продовольствием. Имела – и еще как имела.)

Русские солдаты банально не хотели воевать за чуждые им интересы. И в этом они оказались мудрее и дальновиднее своего императора, который как только запахло жареным, отрекся от престола, «как командование эскадроном сдал».

Но и Временное правительство оказались полностью несостоятельным. И тут в первую очередь стоит вспомнить про огромные финансовые долги – Россия в 1917-м, по сути, была государством-банкротом.

Но это уже другая история».