Жертва никогда не виновата в том, что с ней происходит. Но она несет за это ответственность.
Вина и ответственность — разные вещи. Вина — про причины, ответственность — про последствия. Никто не виновата в том, что у человека развился, скажем, рак. Но ответственность за то, что будет происходить с ним дальше, все-таки лежит на больном. Пойдем мы лечить его, или на заговор к бабке-колдунье, или ляжем лапками кверху помирать, или в церковь — в общем, есть рак, есть ситуация и с ней дальше нужно как-то жить.
Жертва насилия не виновата в том, что насилие над ней случилось. И на самом деле, это отсутствие вины даже не столько про банальную гуманность и представление о том, что насилие в любом случае недопустимо. Это в первую очередь… бессмысленно. Абсолютно никому не станет лучше от ощущения вины. Ее поиск не решает никаких проблем.
Но лишать жертву ответственности — значит отнимать ее субъектность. Лишать ее статуса человека и превращать в безвольное бревнышко, плывущее по течению. Говорить ей — ты никак не влияешь на то, что с тобой происходит. А этот статус безвольного бревнышка — это буквально то, что делал с ней агрессор.
Лишая ее субъектности, мы буквально с ним соглашаемся. Мы буквально продолжаем ЕГО работу, его линию поведения. Агрессор отнял у нее выбор, отнял ее свободу, отнял возможность решать за себя, а мы… оставляем все как есть.
Но в работе с жертвами насилия возврат субъектности и контроля — самое важное. Это — ответственность человека за его жизнь. Это ощущение того, что ты можешь решать, что будет с тобой происходить завтра.