Брал интервью у сенатора Елены Афанасьевой. Говорили с ней об оптимизации медицины, об акциях протеста, о пенсионной реформе, об экологии – много, в общем, говорили.
Она вовсе не производила впечатление человека робкого, осторожного. Лупила правду-матку наотмашь. Оптимизация медицины? «Не вижу плюсов!» Пенсионная реформа? «Надо отменить повышение пенсионного возраста, в чем проблема-то?!» Несанкционированные митинги, экологические проблемы – все комментировала жестко, слов особо не подбирала.
Тут я спросил про бродячих собак – и будто подменили человека.
«Как политик, я понимаю, что нужно быть очень осторожной с этой темой... Сложная тема, политики боятся комментировать ее...» Говорит, что пыталась внести изменения в закон – чтобы если у муниципалитета нет приюта, то «в исключительных случаях» только «как временная мера», допускалось «иным способом каким-то в этой ситуации действовать». Иным способом – это, очевидно, усыплять, уничтожать? Она несколько раз в ходе интервью пыталась сформулировать, что ж это за таинственный «иной способ», но все как-то вокруг да около, ни разу не позволила себе употребить простое и понятное слово. Говорит, когда она этот проект внесла, ее «подвергли жесткой критике», а проект ожидаемо отклонили.
И вот она возмущается, что животные повсеместно нападают на людей, что «все чаще у нас случаи, когда все заканчивается смертью человека», и говорит, что люди стали заложниками в этой жуткой ситуации – но даже слова «усыпление» произвести не смеет. Это ж как зоозащитникам удалось прогнуть власть, что сенатору пришлось на такие филологические ухищрения идти, чтобы их не прогневить? Удивительно.