Бэнкси об Овчинникове, скорее всего, ничего не знает, а вот Овчинников о Бэнкси знает практически все: политики у него больше, говорит боровчанин, расписывать стены начал позже, к тому же пользуется трафаретом.
Сближает двух художников отношение власти к их произведениям. Бэнкси называет полицейских Скотланд-Ярда своими главными коллекционерами, а произведения Овчинникова — о советских репрессиях — в последнее время стали закрашивать.
Отца Овчинникова репрессировали в 37-м. Отсидел 10 лет на Колыме, потому что возил высшее начальство штаба Туркестанского военного округа, а значит, был свидетелем.
«Еще и дед был расстрелян, еще и прадед… И я обязан выполнить моральный долг памяти в отношении родственников. А что касается жителей Боровского района, о которых я пекусь, то я не хочу, чтобы они оставались иванами-не-помнящими-родства!» — говорит художник.
Овчинников изучает архивы НКВД — в итоге некоторые горожане узнали о судьбах своих родных и даже впервые увидели их на фотоснимках, которые в архивах раскопал художник.
Но все попытки Овчинникова публично увековечить память расстрелянных заканчивались неудачей. Последняя и вовсе обернулась скандалом. На одной из городских стен он изобразил 20 расстрелянных боровчан и портрет Солженицина. Но уже через несколько часов эта фреска была обезображена.
Овчинников решил провести публичную акцию памяти репрессированных — изготовил специальные стенды с именами расстрелянных и обратился в боровскую администрацию с просьбой согласовать мероприятие. А получив отказ, собрал людей прямо у себя в огороде.
Овчинникова обвиняют во всех самых страшных грехах современной России — в организации оппозиционного митинга, в связи с Навальным и чуть ли не в подстрекательстве боровчан к «русскому майдану». Но художник лишь усмехается в ответ — властям «нужно подстроиться», говорит он. «Им нужно усидеть в своем кресле. Если они пойдут против общего тренда, то их отсюда уберут. Только и всего», — считает «боровский Бэнкси».