11 апреля в пять часов утра Максим позвонил мне через мессенджер фейсбука и обеспокоенным голосом сообщил, что его обложили силовики, на балконе человек с оружием, и на лестничной площадке люди в камуфляже и масках. Максим высказал мнение, что в кратчайшее время они к нему вломятся с обыском, а сейчас, видимо, ждут разрешения суда. Поэтому ему нужен был адвокат, в связи с чем он мне и позвонил. Голос у Макса был встревоженный, но не истеричный, не пьяный, я тут же воспринял все серьезно, пообещал позвонить кому могу и сообщить, как только кто отзовется.
Я позвонил паре ведущих в Екатеринбурге редакторов СМИ, у которых, по моему мнению, могли быть контакты адвокатов для таких случаев. Но своих адвокатов у них не оказалось. Позвонил коллеге по Общественной наблюдательной комиссии, который был не в городе, он пообещал кого-нибудь найти, но, может, не сразу (было довольно рано, многие просто не отвечают в такое время). Пролетел час, а потом снова позвонил Бородин и виноватым голосом сказал, что ошибся, видимо, какие-то учения, и извинился. Максим занимался журналистскими расследованиями преступлений, паранойя была понятна. Лучше перебздеть, как говорят.
Я не звонил к нему после этого, хотя ждал, что он напишет что-нибудь в фейсбуке. Но не написал. 13-го числа в СМИ появилась информация, что Максима нашли под балконом и он в реанимации.
Конечно, я испугался и, как смог вырваться с работы, поехал с адвокатом в полицию, предварительно сообщив, что я еду к ним и по какому делу. В отделе опера со мной говорили довольно грубо, извиняюсь, на *******. Несколько раз спросили, почему я утром 11-го не позвонил в полицию, ведь это могло спасти Бородина. В какой-то момент я понял, что меня просто выводят из себя. Попросив говорить со мной по существу, мы дописали объяснение. Тогда же в полиции я узнал, что Максима под балконами нашли 12-го апреля.
Дома, успокоившись, я понял, что полиция много чего у меня не спросила, например: к кому я обращался за юридической помощью для Бородина, контакты этих людей, звонили ли эти люди к нему после меня и т. д.
Ну а сегодня стало известно, что Бородин умер в реанимации. Знающий систему юрист сказал, что полиция, вероятно, просто ждала, когда Максим умрет, чтоб передать это дело в СУ СКР. Поэтому со мной говорили о всякой херне вместо сбора данных о людях, которые могли что-то знать о Максиме.
Поговорив с коллегой Максима Бородина и другими журналистами, я пришел к выводу, что, возможно, я последний, с кем он говорил. Это, конечно, надо проверять. Как надо проверять, не было ли у журналиста криминальной хроники информационного агенства «Новый день» Максима Бородина непрошенных гостей из силовых структур, о которых он говорил утром 11 апреля 2018 года. Необходимо точно знать, что ему не помогли выпасть с балкона.
Все общественники Екатеринбурга знали Максима как принципиального и честного журналиста, способного идти до конца. Таких журналистов в Екатеринбурге очень мало. Следствие обязано проверить все обстоятельства и все версии случившейся трагедии. Если кто-то знает, что было с Максимом после утра 11-го апреля, то об этом надо сообщить в правоохранительные органы.