Вчера на уличные тренажеры пришел дедушка. Настолько древний, что казалось, древней только Онежское озеро. И все с таким уважением отнеслись к его появлению, что, каждый раз, когда дедушка карабкался на железо, весь уличный зал замирал, чтобы не создать лишнее дуновение ветра и не свалить дедушку с ног.
Дедушка был одет в длинное пальто и шляпу, он выглядел, как человек из прошлой эпохи, как силуэт из картин и фотографий про одиночество.
Дедушка был очень медленный, как сама вечность и, забравшись на очередную уличную конструкцию, плавно и не спеша начинал то ходить, то что-то вертеть попой и ногами. Дедушка никуда не спешил. И этим внушал очень большое уважение. Все немножко как бы не дышало, как бы коллективно болело за дедушку и его успехи. А он передвигался между железками, делая очень неуверенные шаги, приковывая всеобщее внимание. И все переглядывались и улыбались, держа кулачки: «Дедушка, только не навернись, дорогой». В этот момент мы все были немного семьей, у которой дед вдруг встал с постели после затяжной болезненной зимы и ну давай жить.
Живи, дедушка. Зима кончилась.