Сериал по последней книге Василия Аксёнова на Первом, безусловно, явление. О нём говорят, о нём спорят. Чуть поменьше, чуть потише, чем об «Оттепели», так ведь этот фильм Валерия Тодоровского давно попал в разряд шедевров. Но только для тех, кто понял, о чём там речь…
Положительные отзывы начинаются, как правило, с политического момента – «как хорошо, что в то время, когда речь заходит до реабилитации культов личностей разных исторических иродов, главный телеканал страны выпускает кинорассказ про «хрущёвскую оттепель». Раз Хрущёв, значит, против Сталина, уж так мы привыкли. Разговоры о том, что на самом Никите Сергеевиче висит столько загубленных жизней, ни одной перестройкой не отмоешь, встречают с снисходительной улыбкой – там святых не было и нет. «Там» - это во власти. И ведь не поспоришь. Сам Хрущёв признавался, что у него руки по локоть в крови. Не на съезде. С экрана. Голосом Ролана Быкова (к/ф «Серые волки»).
Отрицательные отзывы тоже начинаются достаточно предсказуемо. «Собран сплошной шлак из жизни страны и поэтов. Что же за трудности мешают им творить? А мешает им творить банальное пьянство. Наши герои беспрестанно бухают. Бухают и читают стихи. Бухают и меняют половых партнеров. Бухают и преодолевают трудности утреннего похмельного синдрома».
Что тут ответишь? Только словами из моего материала про сериал «Оттепель», обращёнными к таким вот поборникам нравственности, чьим невзыскательным вкусам потакает современное телевидение: Разве не вы «по многочисленным зрительским заявкам» убрали из телевизионного прайм-тайма все политические ток-шоу, заменив их бесконечным копанием в грязном белье? Разве не вы проголосовали рублём за миллионные тиражи жёлтых газетных дайджестов, выбросив на обочину рынка «Аргументы и факты», «Новый мир» и «Огонёк»? Разве не из-за вашего «утончённого вкуса» авторское кино задвинуто за полночь, зато воскресный вечер открывается «Аншлагом» и закрывается «Юрмалой»? Больше мне добавить нечего, вы сами всего этого хотели (не к конкретным рецензентам из народа обращаюсь, а к общей зрительской массе).
Это что касается идеологии. Качество снятого волнует спорящих гораздо меньше. Общий вердикт – не шедевр. Аксёнов, конечно, хитрец. Сразу предупредил читателя, что не стоит искать прямых параллелей с действительностью. Создатели сериала благодарно ему кивнули и ещё усугубили, сняв «по мотивам романа Василия Аксёнова «Таинственная страсть», тут уж вообще не подкопаешься. Получилось не так захватывающе, как у Валентина Катаева в «Алмазный мой венец», но мы литературной интригой в принципе не избалованы.
Я искренне и глубоко возмущён тем, что сделали авторы (все, включая писателя) из моего любимого Булата Окуджавы. Какой-то второгодник-переросток, таскающийся с гитарой за отличниками-комсомольцами. Мне очень повезло, Булат Шалвович несколько раз пел у нас дома на кухне, где традиционно кипела творческая и политическая жизнь семьи. Пел после долгих уговоров, и инструмент ему искали по соседям. Ибо он не считал себя бардом, а только писателем и поэтом, о чём часто смущённо напоминал. Окуджава ни разу не Высоцкий, везде появлявшийся исключительно с гитарой и расчехлявший оную при первой же паузе в разговоре (сериального Вертикалова я даже обсуждать не хочу… чтобы никого не обидеть).
К тому же надо понимать, что Окуджава из другого поколения, чем остальные герои истории. Человек, прошедший войну, выбравший свой путь в культуре, в которую только-только проникали поющие поэты. Да, часто выступали на одних площадках, но на этом общение, как правило, заканчивалось, я просто видел его ближний круг. А с этими… да, могли быть пересечения, но ни разу не закадычные друзья. Тем более, чуть ли не на подпевке.
Что касается остальных. Мне нравится Чулпан Хаматова сама по себе. И она очень старается сыграть ту Беллу, в которую влюблялись поэты, писатели, художники… вообще творческие люди (и не только мужчины). Собственно, она предтеча Жанны Агузаровой в отсутствии моды на уфологию. И сыграно так, что становится понятным нежелание киношного Евтушенко иметь от неё детей – какая кормилица из Галатеи?
Евтушенко видел в жизни. И детстве в ресторане ЦДЛ, и позже, когда работал тульскую экспедицию на его режиссёрском дебюте «Детский сад». То, что играет Филипп Янковский, совсем никуда, только дерганная пластика, которую можно увидеть в документальных кадрах в течении всей жизни. Но это, скорее, пародия пожилого человека (Филиппу под полтинник) на молодого. В итоге по экрану катается клубок несуразностей (взять, хотя бы, его нечленство в Союзе писателей, хотя исторически Евтушенко самый молодой его член), ещё и внешне непохожий на реальный и до сих пор живой прототип. Впрочем, я не раз слышал о поэте такую уничижительную характеристику – талантливый, но пустой. Что, конечно, не помешает мне читать его «Казнь Стеньки Разина» в кругу самых близких людей.
Об остальных персонажах могу судить по поверхностным впечатлениям от когда-то виденного, прочитанного, услышанного. Да, кино-Вознесенский похож на реального, это и вдова признала (правда, с телеиронией в голосе). Рождественский… а он мне меньше всех их нравился как поэт, кроме «На Земле безжалостно маленькой». О кино-Бродском ничего не могу сказать. Визуально мы знаем его уже после архангельской ссылки, а это могли быть два разных человека. То, что зануда, по его гениальным стихам видно… ну, да не всем быть восторженными бодрячками, о таких как раз самая и напасть.
Самый убедительный для меня – секретный физик, ставший тестем рассказчика. Даже удивительно, никогда не был поклонником Тараторкина, наверное, давно не видел. Но история его героя прописана, он не двухмерный, с тайной в себе. Что, в принципе, касается и всей семьи, живущей под колпаком КГБ (я такие видел в реальной жизни, подтверждаю). Вот постоянно жующий подросток, московский барчук, вызывающий в лучшем случае пренебрежение. Но одна реплика – «это от голода в детдоме для детей врагов народа у него полетел обмен веществ»… чувствуете, как меняется отношение к персонажу? Правда, остаётся непонятным, от чего такой курицей осталась его сестра Мирра, ведь по логике жизни она не могла избежать такой же судьбы. Впрочем, подобное несоответствие есть и в новой версии «А зори здесь тихие», где несуразную Галю Четвертак тоже превратили в политическую детдомовку. В российском кинематографе это хроническое…
Но лично я смотрю кино о жизни «шестидесятников», к которым мои родители, актёры Центрального театра Советской Армии, имели почти прямое отношение. Отец поменьше, тоже фронтовик, к тому же непьющий-некурящий. Но и в его жизни та оттепель сыграла решающую роль – на смену сталинскому малокартинному кинематографу (не больше 10 фильмов в год на всех киностудиях СССР) пришёл хрущёвский с голливудским размахом. Вчерашние помрежи перескочили во вторые режиссёры, младшие редактора в главные… и так далее. Мама же ещё в начале 60-х попала в литературные круги… да так из них и не вывернулась.
Но к папиной истории больше подходит «Оттепель», где персонажи ещё условней. В кино приходилось пахать в любые времена, была бы работа, нормированный рабочий день, прописанный по КЗОТу, к нам имел чисто номинальное отношение. При этом наши зарплаты никак не соответствовали доходу, что приносил советский художественный кинематограф в казну государству.
Другое дело, литература. В интернете задаются вопросы – на что эти парни-девчонки постоянно бухают в ЦДЛ? Да просто гонорар за одну журнальную публикацию соответствовал месячному окладу квалифицированного рабочего. А уж поэтический сборник… вспомните, какими тиражами они издавались. Я не могу понять то ценообразование, но мой воронежский друг, чьё книгу очерков о комсомольских стройках напечатало региональное издательство, купил себе новый «Жигуль», да ещё полгода его обмывал. Очередей за его творением в воронежских книжных я что-то не заметил.
Тут главная хитрость была вступить в тот самый пресловутый Союз писателей, чего так не хватило Иосифу Бродскому. Официальное признание наличия у тебя литературных способностей – и никакая Норинская не страшна. Да, могли не печатать ТВОИ стихи, ТВОИ рассказы. Но была такая синекура, как «литературная обработка подстрочника». Это когда профессиональный переводчик втупую переводит текст с иностранного, а ты облекаешь его в литературную форму. Помните у Довлатова: «Воннегут в подлиннике значительно уступает самому себе в переводе Райт-Ковалёвой»? Как раз об этом.
Но зарубежная классика – штучный товар, ей в основном занимались настоящие носители языка. Зато остальным на прокорм оставались писатели и поэты многочисленных народов СССР, акыны и пр. Сколько за это платили? Пример: в середине 60-х моя мама литературно перевела четыре стихотворения для сборника «Поэзия гаучо», расплатилась с многочисленным долгами, купила мне «уголок школьника», ещё и хватило на месячный отдых в Евпатории. Самое богатое лето моего «бюджетного» детства…
Да, в этом кругу много пили. И на это органы и профсоюз смотрели сквозь пальцы, ибо пьяный поэт менее опасен для общества, чем пьяный крановщик. Адюльтеры… я таких историй от деревенских в армии наслушался, что Набоков отдыхает. А ещё в творческой среде матерились. Много и изощрённо. Валерий Тодоровский рассказывал, что, собираясь снимать Регину Марковну, с чьим прототипом Ликой Ароновной Авербах я имел счастье работать и без мата через слово её просто не представляю (но делала это красиво, стильно и необидно, почти как Фаина Раневская), спросил у Константина Эрнста – «можно?», и услышал категорическое – «нет». И здесь ничего, обошлись. Хотя, когда читаю рассуждения на тему, употреблялось ли в 60-х слово «интим», в памяти всплывает всевременное и всеобъемлющее слово на буквы «е». И это был своеобразный протест против советского официоза, словесное диссидентство, если хотите. А когда мат появился не только в официальной литературе, но и на экране, и на театральных подмостках, как-то сразу стало неинтересно. Мне, например.
Чего этим поэтам-писателям не хватало, обиженно спрашивают сегодня в интернете. Объяснять бессмысленно. И обида понятна - выстави токаря со станком точить деталь у памятника Маяковскому в Москве, вряд ли толпа соберётся. А на них собиралась…
…но тогда. Вчера спросил у сына-восьмиклассника, говорят ему что-нибудь фамилии Евтушенко-Рождественский-Вознесенский-Ахмадулина, только плечами пожал. Даже с футболистами не спутал, потому что и ими не интересуется. Хотел было возмутится… но потом задал себе вопрос – назови кого-нибудь из нового поколения поэтов? И молчок. Никого не знаю, кроме своих же друзей (Трусов, Григораш, Орлуша), которых никак нельзя назвать «новыми». Разве что, «ещё живыми».
Но когда-то в этой стране любили поэтов, их слово ценилось выше брежневски-хрущёвского. Об этом и сериал. Всё-таки стоит досмотреть…