Широчайшие торжества, развернувшиеся по случаю 95-летнего юбилея государственности Коми края (именно так, со строго исторической точки зрения, следовало бы называть эту памятную дату), призваны были подчеркнуть величие и перспективность республики. Такой пафос нам привычен, нормален для организаторов, интересен для широких народных масс – которые, конечно, с благодарностью принимают возможность погулять пешком по Коммунистической, посидеть в кабине пилота на том, что громко названо «авиасалоном», полюбоваться на пируэты асов группы «Русь», послушать и потанцевать под «Хор Турецкого» и т.д.
Теперь наступил последний день из череды празднеств, в который, по нашей традиции, полагается отлежаться, отохаться за возможные бесчинства накануне, возможно – опохмелиться, короче – провести его более спокойно, чем до того.
Это тем более правильно, что на сей последний день как раз и приходится наша памятная дата.
Потому полезно задаться вопросом: что именно мы празднуем и соответствует ли содержание даты её нынешнему оформлению? Такими вопросами задаваться полезно вообще в отношении всякой даты и её наименования. Скажем, пресловутая «Великая Октябрьская социалистическая революция», воспроизводимая в праздничном оформлении как штурм Зимнего дворца, в действительности представляла собой не более чем оперативное развёртывание патрулей Военно-революционного комитета Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов в течение 25 октября 1917 года по столице России, в том числе – и около Зимнего дворца, с последующей вакханалией на II съезде Советов тех же самых депутатов, позволившей сформировать параллельное, но взявшее реальную власть, правительство – так называемый «Совет народных комиссаров».
Или День защитника Отечества, по понятным, но не перестающим от этого быть менее странными, обстоятельствам празднуемый 23 февраля. Считать защитниками в спешке сформированные и обозванные «Рабоче-крестьянской красной армией» группы тех же петроградских матросов, к тому же, фактически проигравших боестолкновение с немцами, — это всё-таки за гранью разумного.
Или Международный женский день, родившийся в борьбе феминисток, чтобы уравнять свой пол с мужским, а празднуемый (по крайней мере, в России) подчёркнуто женски, с цветочками, открыточками, рюшами-трюшами и проч.
Что же произошло 22 августа 1921 года? На первый взгляд – финал тех процессов, что развернулись в зырянских районах Вологодской, Архангельской и Северо-Двинской губерниях с Февральской революцией 1917 года. Уже с июня того года зафиксированы первые требования отдельных волостных собраний «просить у Временного правительства о предоставлении для зырян, как отдельной нации, в Учредительном собрании не менее 7-8 депутатских мест для более верной защиты краевых интересов, т.к. последние разнятся от интересов большинства России»(цит. по «Правовые аспекты становления национальной государственности Коми народа»). Несмотря на наличие своего земляка-лоббиста – секретаря Керенского Питирима Сорокина, — как известно, квоту в Учредительном собрании коми не получили, да к моменту его сбора не было уже ни премьера Керенского, ни Сорокина на свободе, а буквально через два дня – и самого собрания.
Но идея никуда не делась. В январе 1918 года депутат IV Государственной Думы от Вологодской губернии, уроженец верхневычегодских мест, между прочим, бывший священник Дмитрий Попов на учредительном съезде Усть-Сысольского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, апеллируя к Декрету Совнаркома о праве наций на самоопределение, прямо потребовал экономической и территориальной автономии для зырян, и с той поры это требование являлось главным для советских и большевицких функционеров Усть-Сысольского уезда. Гражданская война разговоры об автономии прекратила только на время, и с её окончанием они вспыхнули вновь. В январе 1921 года собрался Всезырянский съезд советов, и на нём уже вновь, и гораздо более предметно, звучала мысль об автономном образовании, причём – в виде республики, благо действовавшая в то время Конституция РСФСР теоретически давала такую возможность, определяя страну именно как «федерацию советских национальных республик».
Давала – но не дала. В августе 1921 года президиум ВЦИК образовал только Автономную область коми (зырян; АОК(з) – с существенно меньшими суверенными правами на многие сферы общественного бытия. Аргументация главного идеолога автономизации Коми края Дмитрия Батиева о готовности коми к самостоятельному государственному существованию разбивалась о следующие аргументы Москвы: «1) экономическая и политическая отсталость Коми края, 2) недостаточность местных финансов или иначе говоря, дефицитность местного бюджета, и 3) как следствие из пункта 1 — отсутствие достаточного количества подготовленных общественных работников и специалистов» (цит. по указанной работе).
Дмитрий Батиев
И далее вплоть до 1936 года едва ли не главным содержанием работы партийного и советского руководства АОК(з) становится борьба за повышение статуса нового государственного образования. В декабре 1936-го она вроде бы увенчивается успехом – новая Конституция СССР объявляет на месте АОК(з) Коми автономную советскую социалистическую республику (АССР), но к тому времени происходят процессы, которые низводят это достижение фактически до нуля.
Политическую сторону этого процесса, думаю, объяснять никому не нужно. Режим, который сложился в СССР к середине 30-х, уже не оставлял ни малейшей возможности проявлять настоящую инициативу, а тем более какое-либо поползновение на самостоятельное решение вопросов, без высочайшего одобрения Политбюро и лично тов.Сталина. Поэтому те формальные регалии автономной республики, которые были записаны в конституции, на деле не значили ровным счётом ничего: подлинная суверенная и практически всеохватная власть была у Москвы, а в повседневно-бытовом смысле – у ВКП(б).
Но гораздо важнее оказалось общественно-экономическое влияние на суверенитет Коми АССР. Провозглашаемый на бумаге, он растворится в два счёта, если не будет наполнен реальным хозяйственным и финансовым содержанием. И хозяйственное содержание не заставило себя ждать в виде заготовки леса, строительства железной дороги и добычи угля. И если лесозаготовка ещё не влияла на национальный состав населения республики – коми продолжали доминировать в нём, — то стальной меч Котлас-Воркута рассёк её на две неравные части. Неравенство которых в дальнейшем усугубилось нефте- и газодобычей.
И всё. Формально автономная, Коми АССР фактически превратилась в одну из областей РСФСР-СССР, не слишком развитую, с точки зрения качества жизни, но достаточно индустриализированную, чтобы не располагаться на совсем уж задних рядах субъектов Федерации. Попытки действовать более-менее суверенно были предприняты в начале 90-х годов (см.«Александр Рогов: «Я вспомнил Горбачёва и понял, что нужно действовать»), также в условиях революционной ситуации, но с приходом Владимира Путина им был положен конец.
То есть получается, что мы празднуем ПОЛОВИНЧАТЫЙ успех зырянских автономизаторов, случившийся в 1921 году и сведённый на нет последующими годами – как субъективно, волей империализовавшейся Компартии, так и объективно, вследствие размывания коми этноса как потенциального носителя сильного стремления к независимости. Этот процесс, конечно, касался всех без исключения союзных и автономных республик СССР, и через 25 лет после его распада мы можем оценить разную степень центробежной силы, которая охватила ту или иную республику. Понятно, что в Прибалтике она была сильнейшей, понятно, что в Мордовии – весьма слабенькой (притом, что процент коренного населения там в два раза выше, чем в Коми). С другой стороны, самый кровавый конфликт на этой почве у России случился не с союзной, а именно с собственной автономной республикой, даже – с её половиной.
Просто всё дело – в ментально-этнической силе, которая есть или которой нет внутри того или иного государственного образования. Мы, как бы того ни не хотели, не сможем и здесь обойтись без Украины. Удивительное образование, закрепившееся в своей государственной форме именно при большевиках и впаянное всеми – промышленными, военными, культурными, родственными – связями в Советский Союз. Украинская ССР, при всех ужасах Голодомора, была естественной, органичной частью единого государства – как, собственно, и обусловлено исторической природой этих территорий. Но малейшее поползновение Сталина восстановить в ещё большей мере историческую территорию Российской Империи вовлекло в состав Украины тех, чья «украинскость» взошла на лютой ненависти к любым иным этносам, кажущимся исходно и постоянно враждебными, а ненависть, к сожалению, — слишком хорошее топливо для подпитки энергии, что человеческой, что народной.
Индустриальное развитие Украины, как в имперский, так и в советский периоды, привело к естественной русификации индустриализированных регионов, но клокочущая страсть украинизаторов не может смириться с этим до сих пор, питая тем самым идеи максимальной суверенизации, а в последние три года – и вообще полного разрыва всяческих отношений с Россией. Для последовательных националистов подлинный День независимости Украины настанет, вероятно, даже не с разрывом дипломатических отношений с Россией, а с победой над ней в настоящей войне, с актом о безоговорочной капитуляции.
В 20-е и начале 30-х годов прошлого века ВКП(б) проводила политику так называемой «коренизации» в отношении национальных территорий, и это именно оттуда вышел негласный принцип «первый секретарь обкома – представитель коренной национальности, второй – русский». Затем она была свёрнута, хотя всё-таки помогла культивировать слой национальных руководящих кадров и систему их подготовки. Но выращенные в условиях коммунистического тоталитаризма кадры, конечно, не могут равняться с теми, кто добывает независимость своей земли в вооружённой борьбе, да хоть и с помощью террора. Бандера в этом смысле показателен настолько же, насколько Дудаев и Басаев, а равно, к слову, и клан Кадыровых, оказавшийся более расчётливым и договороспособным.
Никакому секретарю Коми обкома ВКП(б) и в голову не могло бы прийти требовать чего-то большего, чем давал ему ЦК, ибо он знал, чем ему это может грозить. Из девятерых руководителей Коми обкома ВКП(б) в 1921-1938 годах пятеро были репрессированы, а ещё один отделался просто исключением из партии.
Собственно, из написанного выше не может следовать и ни в коем случае не последует призыв «вновь взметнуть знамя борьбы за подлинный суверенитет коми народа». Побольше полномочий для республики, конечно, не помешало бы. Но не чеченской и украинской ценами, конечно.