У меня конфликт идентичностей из-за этой статьи (Расследование РБК: на что живет церковь) — журналист и ученый.
Победил журналист.
Митрохин возмущен. Дескать, два часа общался с журналисткой, а она ничего не использовала. Всегда так, помню по себе. Ты полдня готовишься, час добираешься, час общаешься, потом в зависимости от сложности темы убиваешь от часов до суток своей молодой жизни на текст.
Напишешь, а тебе и спасибо не скажут, вот критика — это святое: почему то не написала, а это, и еще я про это говорил.
В определенный момент журналистской карьеры я сняла с пьедестала героев своих статей. Моя авторская позиция и решение редакции — главное. Правда, неинтересно читателю про духовные искания актера, его заслуженные и не очень награды, что он мечтает Гамлета сыграть.
Всем не угодишь, и журналисту часто хуже, чем художнику, которого обидеть может каждый. Мы же — чернорабочие. И всем всегда должны. И владеть скоростным письмом, и запоминать без диктофона, и лингвистом быть, и доктором филологии, и разбираться во всех темах без исключения.
Напишешь, возмущаются: зачем? Суете, понимаешь, свой нос, куда не надо. Не напишешь: а где вы были журналисты? куда смотрели?
И еще. В научных журналах часто настолько примитивные тексты, которые по объемам затраченного труда рядом не стояли с тем, что сделали журналисты РБК. А внизу ссылка — на грантовое бабло.
Надо обязать этих динозавров российской науки указывать сумму гранта, чтобы мир знал, куда уходят деньги в то время, когда голодающие в Африке, ну вы поняли…