Давно перестал понимать суть публичных и кухонных диспутов о перспективах нашего города. Затянувшееся наивное ожидание газовиков, нефтяников, военных сродни надеждам одинокой больной женщины. Достаточно взглянуть на демографическую кривую Воркуты, стремящуюся к нулю. Все, как в жизни: лучшее время всегда позади, потому так наркотически приятна ностальгия.
День сегодняшний – суета и зашоренный взгляд на нашу с вами заполненную бытом жизнь. Но даже при этом сложно не заметить метастазы – отдельные захоронения умерщвленных «хрущевок» в центре города, кремированные деревянные районы по окраинам и целые погосты, кладбища поселков на кольце. Десятки квадратных километров производственных кварталов с апокалиптическими пейзажами.
Нет виноватых. Относиться к будущей смерти Воркуты надо с легким принятием жизненного цикла: рождение, юность, зрелость, старость (наши дни) и смерть. Молодая, когда-то красивая и задорная, с годами стала никому не нужна. 76-летняя старуха с жалкой пенсией от государства и плохонькой квартиркой. С теплотой и подзабытой нежностью вспоминают о ней тысячи и тысячи уехавших, как вспоминают свою далекую первую школьную любовь. Но потому и с теплотой, что разделяют их с Воркутой десятки лет и тысячи километров, в их памяти она осталась навечно юной. Оставшимся же остается нести крест, по мере сил ухаживая за дряхлеющим телом, терпеливо выслушивая ворчливые жалобы и одни и те же воспоминания о золотых временах, когда летали на выходные в Сочи и выращивали свои огурцы в теплицах.
Скрываем давно поставленный смертельный диагноз и заставляем себя улыбаться – ей и друг другу, – подбадривая «да ты у нас еще ого-го!». Не хватает у государства храбрости и средств на эвтаназию. А недуг-то неизлечимый – старость. Но умирать не страшно. Придется потерпеть, недолго осталось, еще каких-нибудь лет двадцать. И подготовлено уже Воркуте место на кладбище под названием «История», там, на краю, где посуше. А пока – здравствуй, старость.
