После прошедшей в Ирпени презентации нашей книги "Я той, що духом не скоривсь.Я тот, чей дух не покорился" я получил письмо от сотрудницы Ирпенского историко-краеведческого музея Елены Плаксиной, в котором она просила помочь ей установить контакт с уроженцем Ирпени, моим литературным учителем и другом, поэтом и писателем Валентином Гринером, живущим сейчас в Новой Зеландии. Я охотно выполнил её просьбу. Она прислала благодарственное письмо и у нас завязалась переписка. Елена стала организатором публикации в журнале "ВизитКА Приирпинья" большой статьи о нашей книге и моего нового перевода стихотворения Дмитрия Паламарчука. Она прислала мне и сам журнал с автографами автора статьи и своим.
В том же журнале была напечатана статья Елены о своем умершем муже, которая сопровождалась его стихами.
Вот перевод этой статьи.
Елена Плаксина
УВОЛЕНЫЙ В СВЯЗИ СО СМЕРТЬЮ
9 апреля 1994 года перестало биться сердце патриота Украины, поэта, переводчика, нашего земляка Сергея Бабайкина, которому в этом году исполнилось бы 60 лет. Но он навсегда останется молодым…
Не вините меня за ошибки, дружки,
Потому что их сделал я не с лёгкой руки,
Ведь на скорости берег поди разгляди
Из отверстых артерий горной реки.
Апрель 1994 года. Ирпень. Тихий небольшой дом по улице Киевской. Вечеринка у моих друзей. Я со своими подругами о чем-то беседую у открытого окна. К нам подходит эксцентричный молодой человек, в косоворотке с синими и красными полосками, поворачивается ко мне и говорит: «Позвольте, госпожа, пригласить Вас на танец…» Так ворвался в мою жизнь и прошел шквалистым ветром Сергей Бабайкин. Он не только оставил о себе память, но и незажившие раны.
Мне 23 - ему 30. В воздухе стояла ирпенская весна. Он читает свои стихи, которые льются как музыка. А на следующий день приносит книжку «Украинские силуэты» Михаила Хейфеца. Маленькую, зачитанную, в мягкой обложке. «Если кто-то увидит её у тебя – могут посадить. Она запрещена, но стоит, чтоб ты её прочла…», - поясняет он. Так наше знакомство и началось с прежде незначительной для меня темы – Независимости Украины. Эта книжечка и теперь стоит у меня на полке, только в кожаной твёрдой обложке, которую впоследствии сделал Сергей. Мы прошли с ним вместе десять сложных лет. Я его видела разным. Как героев Шекспира: то он был страстным Ромео, который мог залезть по водосточной трубе на другую крышу, то королём Лиром, которого все предали. Веселым и грустным, добрым и злым, только он всегда оставался поэтом, романтиком и великим патриотом своей Украины, которую любил превыше всего.
Вспоминаю, как однажды он прислал телеграмму – в это время он находился в Карелии, в походе на байдарках. Текст заканчивался словом «Допобачення» - точно так – вместе все буквы. Ничего удивительного на первый взгляд. Но эта телеграмма пришла из России в 1986 году. Как потом выяснилось: он написал телеграмму на украинском языке, но телеграфистка категорически не принимала её, заставляла переписать по-русски. Сергей переписал телеграмму, но в конце оставил слово «Допобачення».
- А это что за слово? – спросила телеграфистка.
- Это моя фамилия, - ответил Сергей.
Так и дошла до Ирпеня телеграмма, которая ещё раз подтвердила, где бы ни находился Сергей, он всегда оставался украинцем. Иногда мне кажется, что настоящей возлюбленной для него была Украина. Он был обручён с нею. И до последнего дыхания любил только её.
Когда на карте появилась независимая Украина, когда слова «Ще не вмерла Украина, и слава, и воля…» стали нашим гимном, когда взвился в небо сине-жёлтый стяг и дети защебетали по-украински… я поняла: «Украина любила его. Иначе всего этого не было бы!»
Часто задаю себе вопрос: «А любила ли его Украина так, как любил ее он? Стоило ли отдавать свою жизнь в свои 40 лет, оставив полусиротою своего единственного шестилетнего сына?! Не могу забыть своё письмо: « Сергей, неужели ты не можешь достроить дом? У нас же сын?!», - и ответ на него: «Я делаю больше – я строю Украину».
Он родился в год смерти Сталина. В сознательную жизнь входил тогда, когда уже закончилась хрущёвская оттепель. По всем признакам он принадлежал к трагическому поколению семидесятников, которое всё понимало, но ничего не могло поделать. Люди этого поколения часто расплачивались за неизбежные моральные компромиссы внутренним безразличием и ранней усталостью. Но с Сергеем этого не произошло. Он пошёл другим путём. И сам обрёл свою судьбу. Как позднее о нём скажет Елена Бондаренко заместитель главы Народного Руха Украины, в своём вступительном слове к сборнику поэзии «Светотени» Марьяна Рачицкого (Сергея Бабайкина), который вышел посмертно в 1995 году: « Чрезвычайно одарённый, он мог бы погрузиться в прекрасный эфемерный мир поэтических образов, почивая в нем тихо и защищенно. Мог бы, например, заниматься спокойным, беспечным трудом. Но… Сестра Поэзии – Свобода. Голос Свободы позвал поэта. Сергей обрёл свою судьбу, и судьбой его стал Рух, и судьба стала Рухом. Потом, уже потом, когда будет всё осмыслено и проанализировано, дела, фамилии и даты зафиксируются в скупых строчках исторических хроник. Но первые трепетания сине-жёлтого знамени в киевском небе, сияние счастья на тысячах лиц, горечь поражения, боль утрат, свет надежд, печаль разочарований – их донесёт в далёкое «потом» только поэт…» Именно таким поэтом и был Сергей Бабайкин, который творил под литературным псевдонимом Марьян Рачицкий (фамилия его любимой бабушки).
К интересным инициативным людям всегда тянутся неординарные личности. Его клуб «Ирпинское землячество», который был основан в 1989 году, знакомил не только с известными политиками: Вячеславом Черноволом, Левко Лукьяненко, - а и с художниками, писателями, переводчиками, которые потом получили всемирное признание. Например, с Григорием Кочуром, Дмитрием Паламарчуком, Любовью Панченко, Яковом Капацюком и другими.
Только повеяло ветром перемен, как он принимает участие в политической деятельности, собирает вокруг себя людей, которые станут впоследствии ядром демократических организаций Ирпеня. Он возглавляет ирпенскую «Просвиту», районную организацию Народного Руха, зарегистрировав ее на свой домашний адрес. Немного во всей Украине найдётся людей, которые в трудовой книжке имеют историческую запись: «Киевская краевая организация Народного Руха. Зачислен на должность референта 01.10.1991г. Уволен с переводом в Секретариат НРУ. Приказ №29 от09.05.1993 г.» Последняя запись была такой: «Приказом №7 от 01.02.1994 г. зачислен с переводом на должность руководителя выборного штаба областной краевой организации НРУ. Уволен в связи со смертью».
Его загадочная смерть в собственном ирпенском доме до настоящего времени не укладывается в голове и болит непоправимою утратою. 9 апреля 1994 года во время выборов в Верховную Раду Украины внезапно перестало биться сердце патриота Украины, поэта, переводчика Сергея Бабайкина. Его похороны были настолько многолюдными, что пришлось остановить движение транспорта на главных улицах города. Очень жалею, что ко мне так и не попала видеоплёнка этих похорон, которые снимали несколько операторов. В этот день Ирпень видел много легендарных людей. Тут был и Вячеслав Черновол, и Иван Заяц, и Виталий Шевченко, и Любовь Панченко, которая возложила на гроб венок красной калины.
А для меня он навсегда останется молодым – таким, что одним весенним днём сказал: «Позвольте, очаровательная госпожа, пригласить Вас на танец…»
Мне понравились опубликованные стихи Сергея.Я перевел одно из стихотворений и послал Елене.
Вот какой ответ я получил:
Марк. Спасибо за стих Сергея. Ваш перевод опять меня удивил. Это, даже не перевод - а Ваше прочтение, Ваше отношение к сказанному. И оно по настоящему глубокое. Искренно желаю Вам здоровья, благополучия и творческих удач.
На следующий день я получил еще одно её письмо.
Доброе утро, Марк!
Вы наверно не так меня поняли или я не очень точно написала. Ваши переводы я считаю намного больше чем перевод текста - перевод с одного языка на другой. Вы не просто переводите слова, а сохраняете смысл и музыку стиха употребляя порой свои слова намного сильнее по смыслу, чем у автора. По этому Вы усиливаете стих, а не упрощаете. В каждом переводе, не зависимо от авторов, всегда присутствуете Вы, а значит, и Ваше отношение к сказанному. По этому я считаю Ваши переводы намного больше, чем только пересказ и они мне этим очень нравятся.
Вскоре она прислала мне и другие его стихи. Стихи мне понравились. Я спросил Елену :Вы хотите, чтоб я их перевел?
Она ответила: Дорогой Марк, конечно же это не все стихи Сергея. В 1995 году был издан сборник его стихов "Світлотіні". Я набрала только несколько. Сергей (его литературный псевдоним - Марьян Рачицкий) был учеником Лины Костенко, Григория Кочура и Дмитра Паламарчука. В 1978- 1980 - х годах Лина Костенко вела литературную студию при киевском педагогическом институте которую закончил Сергей.
В Ирпене он познакомился с Григорием Кочуром и Дмитром Паламарчуком под их руководством сделал ряд переводов с французского.
В свое время Сергей закончил Киевский университет им.Шевченко филологический факультет, учился у внучки Ивана Франка. Печатался в альманахах, журналах и газетах. Но рано ушел из жизни.
Конечно же мне приятно увидеть стихи Сергея в Вашем переводе, но я не могу просить Вас об этом, так как знаю, что в творчестве важно вдохновение, а оно приходит само и не зависит от просьб.
Я заверил её, что мне это и самому будет интересно, и засел за переводы. Посылал ей я их с некоторой тревогой. Понравится ли? Ведь там были в основном очень личные, интимные стихи.
Ответ Елены:Марк, какие замечательные переводы! Какой подарок судьбы! Конечно же я опубликую стихи на сайтах, сделаю это очень красиво,так как сын владеет разными компьютерными программами. У меня есть записанная одна песня на стихи Сергея, ее исполняет любитель (кандидат наук по экономике) под гитару, но на мой взгляд не плохо. Он сам написал музыку. Постараюсь Вам ее переслать. Есть дома ноты к песни "Снег" с полной аранжировкой, их написал музыкант, но не исполнил, так как надо было подключать целый оркестр. Есть оцифрованное видео с интересной встречи с профессором из Канады, встречу проводит Сергей. Там есть и Г.Кочур и Д.Паламарчук. Историческое видео - все еще живые...
Буду откровенна - я не ожидала, что это выльется в целый проект посвященный 60-летию Сергея. Просто переслала Вам его стихи... Спасибо.
Она прислала мне клип с песней "Снег" очень красивый, но я не знаю, как его перетащить сюда. В общем, предисловие моё несколько затянулось. Вот стихи и переводы. Судите сами.
Мар'ян Рачицький (Сергій Бабайкін)
Марьян Рачицкий (Сергей Бабайкин)
…
Не винуйте мене за мої помилки,
Бо не все я вчинил із легкої руки,
Бо на швидкости важко розглядіти берег
Із роздертих артерій гірскої ріки
...
Не вините меня за ошибки, дружки,
Потому что их сделал я не с лёгкой руки,
Ведь на скорости берег поди разгляди
Из отверстых артерий горной реки.
…
Зупинись, не біжи,
Ти живеш в цьому світі востаннє,
Хоч і вперш живеш,
Як і вперше колись народивсь,
Обірветься життя,
Смерть завжди передчасна ірання,
Незалежно від того,
Якому ти Богу моливсь.
…
Погоди, не спеши,
Ты живёшь раз последний на свете,
Хоть впервые живёшь,
Как впервые когда-то родился.
Обрывается жизнь,
И всегда преждевременны смерти,
Не завися совсем от того,
Какому ты Богу молился.
…
Ви дуже легко ставите хрести,
Ще боса Пам'ять ходить нашим гаєм.
Зелений Липень з нами ще на "Ти".
І ліхтарі.І ніч. І ми блукаєм.
І тих размов - яка коротка ! Нич -
Я так багато Вам не встиг сказати.
І подумки торкаюсь Ваших віч,
Щоб Ваш болі в себе перейняти.
Завжди один. Один. Один.Один.
В юрбі, в житті, в Поезії, у вітрі.
Але приходять іноді листи,
Немов Сонця - не хочете: не вірте.
Божиста мить. Ми з Вами сам на сам
Рікою слів пливем в одному човні
І воскресає наш Зелений Храм.
Піали днів стоять по вінца повні.
Забувши все,здаюся у полон
Незаймано -детинної святині,
І наш інтим - з умов і заборон -
Диктує нам закони незборимі.
…
О, как легко Вы ставите кресты!
Босая Память ходит нашим садом.
И с зеленью Июля мы на «Ты».
И фонари. И ночь. Ещё мы рядом.
Ночных бесед тех слишком краток час –
Так много Вам сказать не успеваю.
Я мысленно касаюсь Ваших глаз
И Вашу боль в себя я принимаю.
Всегда один. Один – вот в чём беда!
В толпе, в быту, в Поэзии и в ветре.
Хотя приходят письма иногда.
Они мне – Солнца, верьте иль не верьте.
Блаженства миг – дано быть вместе нам,
Плыть в лодочке одной рекою слов!
И воскресает наш Зелёный Храм,
Пиалы дней заполнив до краёв.
Забыв про всё, сдаюсь в плен дивный этот
Еще по-детски девственной иконы,
И наш интим условий и запретов
Диктует нерушимые законы.
…
Мов піщаний годинник спливає буття.
Ось на чисту б сторінку чернетку життя,
без помарок і плям, пережить, вкарбувати,
та ні дням ні рокам вже нема вороття.
…
Дни летят как песчинки песочных часов.
Жизнь, как рукопись, переписать ты готов,
Без помарок и пятен, пережить, отчеканить.
Что прошло, не изменишь! – порядок таков.
…
Немає долі - є обставини
і є дорога до мети,
і як тебе на ній обставили,
то в цьому винен тільки ти.
…
Нет судьбы – есть обстоятельства.
Есть дорога до мечты.
Коль сумели обскакать тебя,
В том виновен только ты.
…
Рік минув. Знову січень і падає сніг.
Стільки світлих надій досягнути не зміг.
Та попереду день. На коня і в дорогу.
Боже, дай мені сил, щоб не збочить на гріх.
…
Год прошёл. Вновь январь и падает снег.
Столько светлых надежд постиг неуспех.
Светлый день впереди. На коня и в дорогу!
Боже, силы мне дай, чтоб не сбиться на грех.
***
Не дочекавсь останнього листа,
душа в полоні світлої печалі.
Уже давно із присмаком вуалі
такі знайомі дорогі вуста.
Стає законом істина проста:
загублене вбачати в ідеалі.
Життя вирує і струмує далі,
два береги - і жодного моста.
Та і вузли в'язати ні до чого:
немов спокута за старі гріхи
і знов дилеми, сумніви, шляхи.
І вибухи емоцій дня нового.
Але тривожно на душі мені.
Надворі січень. Зимно в Ірпені.
…
От ожидания письма устал.
Душа светла, хотя в плену печали.
Давно уж стали с привкусом вуали
Знакомые любимые уста.
Закон суров, хоть истина проста:
Потерянное видеть в идеале.
А жизнь бурлит, она стремится в дали.
Два берега – ни одного моста.
К чему вязать мне новые узлы?
Как искупленье за грехи былые,
Нашёл сомнения, дилеммы и пути я.
Вот новый день – опять эмоций взрыв!
Как на душе тревожно в эти дни.
Стоит январь. Морозно в Ирпени.
***
Ламаються долі і люди летять шкереберть.
І наслідки часто, як після дев'ятого валу.
Історії смерч підіймає таку людоверть,
що тільки роки заліковують рани помалу.
А море життя підганяє штормів табуни,
жорстока, стара і проста філософія моря:
на берег воно викидає розбиті човни,
бо щастя не варте нічого без домішку горя.
…
Ломаются судьбы и люди летят кувырком.
Последствия часто, как после девятого вала.
Истории смерч – он с былым Вавилоном знаком.
И только года залечить смогут раны, пожалуй.
И вновь море жизни гонит штормов стада,
Жестока, стара и проста философия моря:
На берег выносит оно разбитые в щепки суда,
Ведь счастье не стоит гроша без примеси горя.
…
А хто є поети?
Звичайні собі наркомани.
Мандрують по душах,
насправді, не сходячи з місць,
словесних напоїв
розбещені архігурмани,
це, власне, отрута,
що серце поетове з'їсть.
…
Кто такие поэты?
Натуральные наркоманы.
Они бродят по душам,
не сходя с насиженных мест.
Они тонких словесных напитков
распущенные сверхгурманы.
Те напитки – отрава,
что сердце поэта съест.
…
***
Сумую за Вами. Сумую за Вами.
За літом холодним промоклим дощами,
за тим, що було, і чого не збулося,
за вітром, що вплівся у Ваше волосся.
Ірпінських ночей фантастичні прем'єри,
лісів дивовижні, раптові химери,
а в небі високім, в його ясногорі,
зривалися зорі і...
падали зорі.
Сполоханим оленем літо промчало.
Урвалась мелодія.
Пісні не стало.
Вже вересень тихо простує гаями.
Сумую за Вами. Сумую за Вами.
…
Скучаю о Вас. Скучаю о Вас.
О лете дождливом, холодном подчас.
О том, что случилось, и что не сбылось.
О ветре, что вплёлся Вам в пряди волос.
Ирпенских ночей фантастичны премьеры.
Волшебных лесов внезапны химеры.
А в небе высоком, вися словно грозди,
Срывались и падали спелые звёзды.
Оленем испуганным лето промчало.
Прервалась мелодия.
Песни не стало.
Сентябрь бродит в рощах, настал его час.
Скучаю о Вас. Скучаю о Вас.
***
І ніч, і степ, і зорі, і намети:
і стиха диха вогнища заснуле.
Два чаклуни - замріяні поети
в дорозі із сучасного в минуле.
І межи зір ідуть, як епізоди:
віки, епохи, трони і держави.
Лишаються Поети і Народи,
і те, що варте завтришньої слави.
І ніч, і степ, і зорі, і намети.
Поетовій душі немає влади.
І раптом шлейф яскравої комети –
вітання із античної Еллади.
…
Ночь, звёзды, степь, ковыль, палатки, лето.
Дыханье тихое костра уснувшего.
Два колдуна – мечтательных поэта
В пути из современности в минувшее.
В границах зрения идут, как эпизоды:
Века, эпохи, троны и державы.
И остаются лишь Поэты и Народы,
И те, что стоят будущего славы.
Ночь, звёзды, степь, ковыль, палатки, лето.
Душе поэта над собой господ не надо.
И вдруг искрит своим хвостом комета –
То шлёт привет античная Эллада.
***
Падає сніг, все в природі повториться знову,
падає сніг, наче снігу одвік не було.
Падає сніг і до тебе стежину знайому
на сто років вперед замело, замело, замело.
Падає сніг, наче вперше іду по цих вулицях.
Падає сніг, загубив я знайоме вікно.
Падає сніг, до очей моїх лагідно тулиться.
Відшукаю тебе все одно, все одно, все одно.
Раптом вікно спалахнуло у білому всесвіті
тільки на мить, а який емоційний порив,
бачу тебе, ти чекаєш на мене із безвісті.
Знай, що тебе я ніколи ще так не любив.
Падає сніг, заметіль на майданах і вулицях,
падає сніг і надії по світу несе,
падає сніг, неодмінно задумане збудеться.
Ну, а поки що сніг, ну а поки що сніг
застилає усе.
…
Падает снег, повинуясь природы закону,
Падает снег, словно прежде снега не шло.
Падает снег, и тропинку к тебе, что знакома,
На столетье вперёд замело, замело, замело.
Падает снег, стали улицы неузнаваемы.
Падает снег, как найти твоё мне окно?
Падает снег, с нежной лаской глаза закрывая мне.
Но найду я тебя всё равно, всё равно, всё равно.
Вспыхнуло вдруг окно твоё в белой вселенной
Только на миг, но тот свет мою душу пронзил.
Вижу , что ты ждёшь меня, веря, что я приду непременно.
Знай, что тебя никогда ещё так не любил.
Падает снег, заметая проспекты и улицы.
Падает снег, и надежды по свету несёт.
Падает снег, знаю я, что загадано – сбудется.
Ну, а пока ещё падает снег, застилающий всё.
***
Я не вірю, що сонячне колесо
нам світитиме в різні вікна,
і не можу стояти осторонь,
коли треба назустріч бігти.
Що ж, за Вами втрачаю голову,
не соромлячись бути смішним,
зізнаюся, що дуже боляче
втратить Вас мені в цьому світі.
І коли оточили сутінки,
як на горло накинутий зашморг,
пригадалися Ваші рученьки,
без яких помирати жаско.
І тепер,
при повторнім освітленні,
зрозумівши набуті рани,
озирнувшись,
кричу із відстані:
"Дихав,
жив
і молився Вами".
І не вірю, що сонячне колесо
нам світитиме в різні вікна,
знайте, важко стояти осторонь,
коли хочеш назустріч бігти.
…
Я не верю, что солнышко Вам и мне
Светит в разные окна.
Не могу стоять от Вас в стороне,
Я бегу к Вам, хочу быть около.
Из-за Вас я теряю голову,
Показаться смешным не боясь.
Признаюсь, было б очень больно мне
Потерять в этом мире Вас.
И когда окружили сумерки,
Мне на горло накинув петлю,
Мне припомнились Ваши рученьки,
Ведь до смерти я Вас люблю.
И теперь, уже при освещении,
Не смотря на душевные раны,
Оглянувшись, кричу в иступлении:
«Жил, дышал и святился Вами!»
Я не верю, что солнышко Вам и мне
В окна разные светит.
Знайте, трудно мне быть от Вас в стороне,
Когда хочешь бежать навстречу.
***
Літо. Ніч.
Сидимо з дідусем на лаві.
Дивимось на зорі.
Я мрію.
Дідо згадує.
Літо. Ніч.
Дивлюсь на зорі.
Згадую коли це було.
***
Лето. Ночь.
Сидим с дедусей на лавке.
Смотрим на звезды.
Я мечтаю.
Дед вспоминает.
Лето. Ночь.
Смотрю на звезды.
Вспоминаю, когда это было.
***
Небо хмарилось, хмурилось, плакало,
а від болю спасіння ніякого,
не стогнало, терпіло, трималося,
а під вечір взяло й розридалося.
***
В тучах хмурилось небо осеннее:
Никакого от боли спасения.
Не стонало, терпело, держалось.
Лишь под вечер дождём разрыдалось.
***
Все тече, все мина, ось така дивина.
Всіх волхвів покохать, та любов лиш одна.
Наче ще і не жив, думав це передмова,
та в волоссі уже аж кричить сивина.
***
Всё течет, всё проходит, чудес жизнь полна.
Увлекался я часто, но любовь лишь одна.
Словно не жил еще, думал присказка это,
Но уже в волосах кричит седина.
***
Задивився цвинтар у небо,
прихилили коліна хмари,
оточили цвинтар тополі
і чатує на брамі Пам'ять.
Через браму проходить Вічність.
Закінчилася мить мовчання,
табунами побігли хмари,
стрепенувся почесний ескорт,
поновився одвічний Рух.
***
Загляделось кладбище в небо,
Преклонили колени тучи,
Тополя погост окружили,
Стережёт на воротах Память.
Сквозь ворота проходит Вечность.
Завершилась минута молчанья,
Табунами помчались тучи,
Встрепенулся эскорт почетный ,
И опять всё в вечном Движении.
Перевод с украинского Марка Каганцова