Арест мэра Махачкалы Саида Амирова стал настоящим политическим землетрясением не только для Дагестана, но и для всего Северного Кавказа. Задержание подобной фигуры, ключевой для возможно самого проблемного и взрывоопасного региона страны, означает как минимум нарушение складывавшегося годами статус-кво, и несет существенные риски новой дестабилизации.
Многие годы именно Саид Амиров де-факто является в Дагестане фигурой №2, во многом не уступая по влиянию главе региона. Более того, он сам неоднократно обсуждался как возможный кандидат в главы Дагестана (особенно на излете президентства Муху Алиева), в его поддержку публично высказывались различные движения и отделения политических партий. После отставки предыдущего главы Дагестана Магомедсалама Магомедова именно он является самой сильной элитной фигурой среди даргинцев – второго по численности дагестанского этноса и одного из крупнейших этносов Северного Кавказа. По переписи населения 2010 года в республике более 29% аварцев, около 17% даргинцев, далее следуют кумыки и лезгины с 15% и 13,3%. Именно аварцы и даргинцы последние двадцать лет чередуются у власти в Дагестане: нынешний глава региона Рамазан Абдулатипов аварец, значит по неписанной традиции следующим должен быть даргинец. Нарушить этот порядок мечтает значительная часть более молодого и довольно агрессивного поколения местных лидеров, давно мечтающих о своей очереди. Надеяться что с «молодыми волками» федеральному центру будет легче и проще вести дела не просто наивно, но во многом и безответственно. То, что в январе 2013 среди прочих кандидатов федеральный центр выбрал представителя старой региональной элиты, тоже показательно.
Герой скандала, мягко говоря, не ангел. Против него неоднократно высказывались различные обвинения (можно вспомнить, например материалы В.Измайлова начала 2000-х в «Новой газете») и версии о его роли в самых разных, происходивших в Дагестане в 1990-2000-х событиях, уже не говоря о многочисленных покушениях на него. По разным данным он пережил то ли 15, то ли 16 покушений, в результате одного из них получив серьезную травму позвоночника, из-за чего передвигается в коляске. Очевидно, что это тоже отражает вполне определенные черты местной политики и того, какой вообще сейчас возможна политика в регионе. Она носит предельно жесткий характер и в ней сегодня не может быть не жестких лидеров.
Многие представители политически активной столичной публики как дети малые радуются задержанию «очередного члена «Единой России», язвят, как могут, в своих блогах над званиями и наградами задержанного, совершенно не отдавая себе отчета в рисках происходящего. Образовавшуюся элитную пустоту заполнит с высокой долей вероятности отнюдь не «демократическая интеллигенция», не сможет ее занять и не имеющий должного элитного веса технократ. Как бы не относиться к Амирову, но его харизматическая фигура это был столп, который сдерживал и ограничивал многих молодых и рьяных. Удар по одной из ключевых групп региональной элиты в результате может смениться ожесточенным переделом сфер влияния по принципу домино. В Дагестане итак очень не просто, и от этой истории вряд ли ситуация улучшится. Найти же безгрешных лидеров, подозреваю, неразрешимая задача. К сожалению, реальными противовесами в регионе сегодня выступают или фигуры довольно авторитарные и неразборчивые в методах, или радикальная исламская оппозиция.
Отсутствие нормальной институциональной схемы управления таким сложным и полным межэтнических противоречий регионом почти не дает шанса для формирования иной традиции, появления иных лидеров. Для появления других лидеров нужна совершенно отличная от нынешней модель управления, стимулирующая методы согласия и компромисса, и уходящая от прямого межэтнического противостояния в борьбе за власть. Избирательную систему выборов парламента Дагестана, основанную на этническом квотировании, сломали в ходе принудительной унификации региональных избирательных систем в 2000-е, коллегиальный Госсовет из представителей 14 этносов заменили единоличным президентом. В результате даже намеки на выработку элитных балансов институциональным путем заменили неформальные практики со всеми их специфическими методами. Перманентная нестабильность в Дагестане одна из плат на неумение и нежелание видеть регионы разными, попытки решать сложные проблемы простыми способами. Хотя для таких сложных регионов во всем мире существует большой набор различных институциональных механизмов: особые способы голосования, защищенные этнические квоты, коллегиальное руководство, сдержки и противовесы между политическими институтами, жесткие схемы ротации чиновников на всех ключевых постах. Ничего этого у нас нет. Все, на что хватает фантазии и политической воли – заменять везде, где можно, введение механизмов, способствующих самоорганизации сообщества, прямым вмешательством федерального центра и принятием решений непосредственно в Москве.
Собственно говоря, и «Единая Россия» в истории с Амировым тоже, на самом деле, совсем не причем: в ней итак состоят все ключевые региональные элитные группы, что не отменяет противоречий и борьбы между ними. Формальная принадлежность элитных групп к той ли иной партии при отсутствии нормальных политических институтов не более чем игра и дань моде. Тот же Амиров неоднократно менял партийность и союзников, побывав и в «Демократическом выборе России», и в «Дагестанской народной партии реформ», а в 1996 возглавил Координационный совет партий и национальных движений Дагестана по поддержке кандидатуры Ельцина.
Радость многих представителей общественности по поводу произошедшего показывает, что готовность одних представителей власти на опасные игры и разрушение статус-кво в самом взрывоопасном регионе страны вполне сопоставима с безответственностью многих радикалов из политической оппозиции, не способных за деревом истории с одним чиновником – членом известной партии, видеть лес проблем управления регионами и учета их самобытности в системе политических институтов.