Все становится бесполезным, когда веру начинают замещать страхом. У веры длинная жизнь, а у страха очень короткая жизнь. Власти пока не понимают, что трансакционные издержки от набегов на НПО прежде всего наносят удар по доверию значительной части общества к власти.
Сегодня встретил знакомого, который никогда не лез ни в какие общественные и политические дела и служил для меня скорее лакмусовой бумажкой в понимании реально-происходящего. Он любит свои компьютеры, свою семью. Возится с ними и счастлив. И вот я встречаю его, мы говорим "за жизнь".
- Что такой уставший?
- Спал 4 часа.
- А... А то я думал ты переживаешь.
- Тут уже нечего переживать.
- Смутные времена начались?
- Наверно.
Разошлись мы с ним и я вдруг понял, что он своим простым умом вдруг выхватил самое главное, что это не наведения порядка, а попытка дисциплинировать то, что уже имело свой смысл и свой порядок и то, в чем люди уже научились коммуницировать помимо власти, на пользу обществу. Уж больно это похоже на смуту. Потому что в смуте было именно нечто похожее. Когда рушились привычные и отработанные годами механизмы саморегуляции. Смута - это не безвластие, а гибель привычных, многовековых схем сосуществования и замена их на что-то не принимаемое и отвергаемое.
Недоверие к нынешней власти, не очень отделяющей себя от предыдущих обманщиков, у части граждан было довольно устойчивое. Это была некоторая не столь влиятельная и не столь значительная часть. Но поспешные действия властей, переживших социальные вспышки недовольства 2008 года, по укреплению институтов влияния на население дают обратный эффект. Одна из самых стабильных и самых консервативных частей общества потихоньку начинает сдвигаться. Я говорю об культурных и научных элитах. Они очень сильно удивлены происходящим и начинают замыкаться в себе. Это их технология защиты от властных потуг по замене веры на страх. Наша интеллигенция уже выработала довольно эффективный механизм внутреннего бегства.
Я тут беседовал с несколькими учеными и заметил, что они морщатся при упоминании нынешней власти и тут же либо отшучиваются довольно скабрезно, либо переводят разговор на что-то другое. Самое интересное, что множество глубоких русских интеллектуалов стояли у истоков сильных современных общественных организаций. Это было давно, это было с конца 80-х до середины и даже до конца 90-х. Потом я заметил, что начался активный отток интеллектуалов, ученых и философов из среды гражданско активности. На их место стали приходить дельцы от НПО, буйные от НПО, молодые максималисты... Пошла сильная ротация. Интеллектуалы улыбались и произносили фразы типа: "Ну-ну, посмотрим". Что-то в делах новых общественников им нравилось, что-то вызывало отторжение и даже полное неприятие. Учебные опять ушли в науку, тем более что наука с конца 90-х стала как-то подниматься. Но от всех этих демиургов НПО-движения веяло неким покровительством в сторону нынешних общественных организаций и верой в том, что новое поколение гражданских активистов "перебесится".
И вот начало 10-х годов 21 века, на лицах интеллектуалов брезгливая улыбка в сторону власти. Отказ от приглашений со стороны власти. Отговорки занятостью. И, о Боже, очень частые разговоры про цикличность истории. И лакмусовой бумажкой для интеллектуалов становится отношение власти к НПО.
Люди перестают верить власти, но не хотят боятся ее. В таком положении может родится нечто весьма и весьма несуразное. Ну например власть висящая в воздухе, как самоубийца. При этом власть почему-то уверена, что она купит национальную интеллектуальную элиту с потрохами. И интеллектуальная элита даже где-то согласна, но при этом про власть продолжает говорить с ярко-выраженной брезгливостью. Купить веру во власть у интеллектуалов почти не возможно, в большинстве своем.