Со вчерашнего вечера заслушиваюсь Сергеем Васильевичем. К счастью, знаю совсем не много его работ, и это значит, что пора радостных открытий еще впереди. Добрые люди выложили в сеть полное собрание его собственных записей, где он представлен, как пианист (а пианистом он был одним из самых крутых в XX веке) и дирижер собственных и чужих произведений. Визуальное знакомство с ним случилось в 1990-м, когда jazzavva привел меня — пятилетнего мальчика — в (тогда еще) Сыктывкарское Училище Искусств (помню, как чуть позже недоумевал от этой аббревиатуры — СУИ) в класс замечательного педагога и человека, и превосходного (как мне помнится) пианиста Климовой Светланы Михайловны. И в том классе, куда я ходил на протяжении следующих девяти лет, всегда висел портрет Рахманинова. Сначала он был один. Потом приходили и уходил другие портреты, но никто не задерживался, кроме Листа, который добавился года через три. Но Рахманинова никто не трогал. Так он и висел передо мной два раза в неделю. Глаза его всегда смотрели прямо в мои, в какой угол класса я бы ни ушел. Под портретом были начертаны годы жизни 1873—1943, и я часто думал о том, что не дожил композитор (а тогда я думал, что он только композитор. Я вообще, когда был мал, думал, что люди по жизни могут быть заняты только одной деятельностью.) до конца войны. Прям вот так и думал, что, наверное, переживал он за Россию. Уверен, что так и было, ибо музыка его, как позже выяснилось, очень русская. В седьмом классе ДМШ я играл его до-диез минорную прелюдию (Соч. 3, №2). Это, конечно, было откровение. Параллельно со мной в музыкальной школе учился Лавровский Леша — ныне настройщик фортепиано — и мы с ним много восхищались двумя рахманиновскими прелюдиями: вышеупомянутой и соль-минорной (Соч. 23, №5), которую играл в то время Леша. Играл он на порядок круче меня, и до-диез минорная была у него уже позади. Мы готовились к выпускным экзаменам и, скажем так, задрачивали эти прелюдии. Дошло до того, что у обоих начались большие проблемы — не помню, где были у него, но были точно, а у меня с быстрой средней частью — пальцы начали заплетаться. На экзамене, помню, кое-как вытянул ее, как и все остальное; последний год я вообще не занимался, потому что у подрастающего мальчика начали появляться интересы посерьезней. Спас, мне кажется, авторитет Климовой, и получил я за экзамен «отлично» (дома, уверен, другой оценки не ждали, и, думаю, она это понимала). Леша же запорол прелюдию в каком-то месте, но она все-таки слишком сложная для еще мальчиков. Получил «5-». Вот такие у меня воспоминания, связанные с Рахманиновым Сергеем Васильевичем. Красивый был мужчина.
Rachmaninoff died of melanoma on 28 March 1943, in Beverly Hills, California, just four days before his 70th birthday. A choir sang his All Night Vigil at his funeral. He had wanted to be buried at the Villa Senar, his estate in Switzerland, but the conditions of World War II made fulfilling this request impossible. He was therefore interred on 1 June in Kensico Cemetery in Valhalla, New York.