ХАРИЗМА НЕ ТРЕСНЕТ?
(Монолог обывателя)
Телевизор включаю редко, осторожно. Чтобы не нарваться. Но однажды нарвался. На проект «Имя Россия». Звучали имена вождей, палачей, реформаторов. Список лидеров замыкали Пушкин и Менделеев, странным образом затесавшиеся в эту компанию. А я бы Брежнева предложил, ей-богу!
Знаю, что вы ответите: «Кого?! Этого маразматика? У него даже и харизмы-то никакой не было!»Я не очень понимаю, что такое харизма. Подозреваю – нечто весьма скверное. Харизматичными лидерами были Иван Грозный, Петр I, Иосиф Сталин, Никита Хрущев, Борис Ельцин. По-своему они любили народ. Причем проявляли в этом такую неутомимость, что спрятаться от них было нереально. И народ не прятался – покорно стоял со спущенными штанами. Стоял посереди кукурузных полей. Посереди опричнины, Колымы и шоковой терапии. Ждал любви высочайшей.
При этом с чужими харизматиками наши мужики особо не церемонились. Устраивали им Ледовое побоище, Полтавскую битву и Курскую дугу. Как говаривал Александр Невский, кто к нам с харизмой придет, по харизме и получит. Зато свои, родные вожди, которых мы имели, имели нас с оглушительным успехом. Но уже – в другом смысле.
Лично мне куда симпатичнее слабые и безвольные правители. Тишайший царь Алексей Михайлович, добрый пьяница Александр III и «дорогой Леонид Ильич». Человек я не новый, еще застал эпоху «застоя». И скажу откровенно: это были лучшие годы моей жизни.
Вся история до Брежнева – сплошные войны, реформы, революции. После него тоже. И только в эти 17 брежневских лет народ немножко расслабился, обзавелся коврами, холодильниками, чешским хрусталем и стенками из карельской березы. В общем, начал жить в свое удовольствие, ездить в Сочи по профсоюзной путевке и даже немного пошучивать. Причем анекдоты про власть, давясь мелким старческим смешком, рассказывали сами же члены Политбюро. А любимый прикол генсека был такой. Когда ему звонили по телефону, он снимал трубку и говорил: «Дорогой Леонид Ильич слушает!» Нет, Брежнев не был маразматиком – это он так шутил!
Бровеносец не гнобил свой народ, не поднимал страну на дыбы и в другие замысловатые позы. Он исповедовал золотой принцип правителя-бюрократа – живи сам и не мешай другим.
И мы, народ, тоже не мешали властям. А мешали мы в ту пору лишь пиво с портвейном. Власть притворялась, будто строит коммунизм. Мы, улыбаясь, отвечали: «Еще бы!» И тащили шифер со строек коммунизма – строили себе дачки. Ибо твердо знали: коммунизм можно построить только в пределах собственной дачи. И ОНИ знали, что МЫ это знали. То была некая игра, замечательная условность.
Мы говорили то же самое, что и академик Сахаров. Только он – для радио ВВС, а мы – для друзей на кухне. И не потому, что сильно боялись власти. Боялись, как это ни парадоксально, обратного – что власть испугается нас. Инстинктивно чувствовали: если скажем то же самое, кухонное, на публичном митинге – в верхах будут вынуждены отреагировать. Начнутся перемены – и тогда конец тихой, спокойной жизни. Как, собственно, это и случилось при Горбачеве.
Что нам, обывателям, нужно от власти? Чтобы она существовала сама по себе. Чтобы не замечала нас, а мы ее. Чтобы не лезла в глаза, не стучала ботинком по трибуне, не орала: «Колоски не собирать! Плодово-ягодное не пить! Углублять реформы!»
Я, например, ничего не хочу углублять. Ни реформы, ни дно Беломорканала. Не хочу бороться ни с коммунистами, ни с антикоммунистами. Ни даже с господином Подрабинеком, написавшим гнусную статейку про наш народ. (Саму статью я, конечно, не читал, но говорят – клеветническая).
Любая борьба, кроме той, сладкой, что под одеялом, меня утомляет. И еще я люблю собираться «больше двух» и выпивать с дружками. Дешевое вино из пластмассовых стаканчиков. В городском парке, вплоть до подхода усиленного наряда милиции...
Да я так люблю, я так привык, расстреляйте меня за это.
Мне не нужны герои, вожди, пророки. Я им не верю. Я знаю из истории: всех их потом разоблачат. Памятники снесут, улицы переименуют. А тот, кто залезал на танк, клялся лечь на рельсы, тихо угаснет от банальной старости, несмотря на персональную пенсию.
Я не верю, что человек, после которого остались чеки ваучерных фондов и развалины огромной Саяно-Шушенской ГЭС, спасет Россию с помощью нанотехнологий. Пусть бы он спас тех самых стариков, которых сделал нищими одним росчерком пера. Ведь они тоже НАНО – очень маленькие. Хотя из таких, маленьких, состоит наша большая страна. Именно – большая, а вовсе не великая. Ибо давно известно – величие страны не в территории, а в благоденствии ее народа.
Хорошие, мудрые руководители правят своими подданными незаметно. Как только появляется харизматичный герой – все, туши свет, вызывай МЧС, спасайся, кто может.
Сомневаюсь, что, например, в какой-нибудь Бельгии существуют герои. Может, в принципе и существуют, но сидят тихо, пьют аперитив в брюссельской кафешке, не видно их и не слышно. Налогоплательщики строго следят, чтоб не высовывались. Ведь герой – это всегда лишние расходы для казны.
В Бельгии нет ни Шойгу, ни «Единой России», ни даже Путина. Кроме того, там не замечено нефти и газа. И тем не менее на этой крохотной полоске земли люди как-то умудряются сносно жить. Там корабли не сталкиваются с поездами, а вертолеты – с горными баранами. В этой стране можно спокойно пойти в супермаркет, не опасаясь местного майора Евсюкова. И один маньяк появляется в Бельгии раз в 100 лет. А потом еще 100 лет бельгийцы это с ужасом обсуждают.
Напрашивается крамольная мысль: может, крохотная Бельгия это и есть по-настоящему великая страна? А Россия – просто большая. Большая и бедная...
Когда я вижу в телевизоре наших харизматиков, меня берет оторопь. Стальные глаза, тяжелые подбородки. Самые безобидные из них – смешные. Типа Вольфовича. Кричит, машет руками. Жалкий такой, постарел сильно, но очень старается...
Вожди твердо знают, куда идти и что делать. Причем знают – за нас с вами. И мы принимаем горизонтальную позу, чтобы им было легче «выстраивать» свою «вертикаль». Мы всегда живем так, чтобы ИМ было удобнее.
Будучи мирным обывателем, я вообще побаиваюсь всего героического. Не хочу, чтобы стареньким самолетом, в который я залез, мысленно попрощавшись с родными, управлял бесстрашный летчик-ас. Какой-нибудь мастер аварийных ситуаций или парашютного спорта. Дайте мне самого обычного пилота, работягу, «воздушного извозчика». Желательно, в годах. Если дяденька-летчик пожилой, значит, много летал и не падал. Мне нужен такой, кто привык возить пассажиров, а не выполнять фигуры высшего пилотажа и ставить рекорды.
Пожалуйста, не надо рекордов – сколько их было в нашей бедной стране? И неба в алмазах – не надо. Зачем мне эффектный взлет? Мне бы тихонько сесть на землю. Потом отряхнуться, доползти до дома. И накатить пивка перед выключенным телевизором. Когда он выключен – как-то спокойнее. Ведь там такие лица, такие харизмы... Уже и в «ящик» не вмещаются. А ты, внутренне содрогаясь, трусливо бунтуя, думаешь: «Треснуть бы тебя по этой самой харизме...»
Да, я обыватель, я трусоват. В детстве меня звали Ванька Жуков, в старости – дядя Ваня. Чеховский персонаж. Но только не надо «по капле выдавливать» из меня раба! Вот когда выдавливают и вообще что-то с тобой насильственно совершают, как раз еще большим рабом и становишься.
Оставьте меня в покое, дайте пивка попить. Со своей жизнью я уж как-нибудь и сам разберусь.
Знаю, что некрасиво все это, непатриотично. И могут спросить: «Где же твоя гражданская совесть?» Я думаю, никакой «гражданской совести» не существует – ее вожди придумали, чтобы управлять нами.
У человека есть просто совесть, и все. И за нее один лишь Бог спросит. Только Он. Больше – никто.