В Замоскворецком суде Москвы продолжается допрос свидетелей по делу экс-главы Коми Вячеслава Гайзера и других бывших руководителей республики, обвиняемых в создании организованного преступного сообщества. 2 октября допросили бывшего главного редактора газеты «Красное знамя Севера», члена Общественной палаты Коми Дарью Шучалину. Она рассказала, что никто из обвиняемых не влиял на редакционную политику возглавляемого ею издания, а также о том, как предупреждала заместителя главы Коми Алексея Чернова, что им интересуется ФСБ.

 

Бита в подарок

Шучалина рассказала, что несколько лет работала главным редактором газеты «Красное знамя Севера». До того, как возглавить издание, она была журналистом «широкого профиля». По ее словам, ее газета не копировала заголовки, рубрики и псевдонимы «Красного знамени» (ее бывшие сотрудники не раз обвиняли бывшее руководство Коми в создании газеты-клона). 

Как рассказала свидетель, в газете никогда не было критических материалов о коллегах из «Красного знамени», а конкуренты, наоборот, постоянно критиковали ее и возглавляемое ею издание, инициировали проверки.

— Все проверки закончились ничем, все подозрения, в которых нас обвиняли, не подтвердились, — вспомнила свидетель.

Чернов спросил, происходили ли во время ее редакторства «странные шалости», например анонимные подарки. Шучалина вспомнила, что как-то ей подарили биту с ее инициалами.

— Вы воспринимали это как угрозу? — спросил Чернов.

— Нет. Более того, я выяснила, от кого была бита, и с представителями организации поговорила, что очень неуместный был подарок, ­— рассказала свидетель. 

 

Организованная политическая группа

Чернов, по словам Шучалиной, не просил публиковать о себе хорошие статьи и не говорил не писать плохое. Она несколько раз обращалась к нему с просьбой дать интервью. Запретных тем и персон у издания не было. Обвиняемый попросил Шучалину вспомнить интервью, которое она брала у него после его назначения на должность в 2009 году, в котором он подробно рассказывал о взаимоотношениях с предпринимателем Александром Зарубиным. Шучалина рассказала, что Чернов тогда ответил на все вопросы и не ставил никаких условий. Обвиняемый попросил предоставить это интервью его адвокату, и Шучалина обещала поискать его.

Также обвиняемый спросил Шучалину о секретном свидетеле Тихоне Хренникове из своего уголовного дела, но уточнил, что показания этого свидетеля были также и в уголовном деле бывшего мэра Ухты Олега Казарцева. Когда последнему избирали меру пресечения, по словам Чернова, эти показания были опубликованы и в них упоминалась «организованная политическая группа», в которую, кроме него и бывшего начальника управления информации администрации главы Павла Марущака, входила и Шучалина.

— Никто со мной не разговаривал, ни о чем не спрашивал, но я помню, что каким-то образом фигурировала в показаниях, — вспомнила свидетель.  

 

Предупредила про ФСБ

Региональные СМИ, по словам Шучалиной, редко пишут о деле Гайзера ­­— в основном федеральные, и она не все читает. Тогда Чернов попросил вспомнить сюжет на Коми республиканском телеканале «Юрган» после ареста фигурантов дела, в котором цитировали телефонные переговоры Шучалиной и Чернова в 2014 году. Свидетель ответила, что не видела такого сюжета. Тогда защита обвиняемого зачитала расшифровку этого разговора, в котором Шучалина предупреждала Чернова о том, что им интересуется ФСБ.

Разговор состоялся 20 августа 2014 года, а в документах собеседники указаны как «Д» (Дарья Шучалина) и «АЛ» (Алексей Леонидович).

Д: У меня есть информация по ФСБ.

АЛ: Подойдите.

Д: А когда?

АЛ: Прямо сейчас.

Д: Сейчас я не могу, я сейчас в Госсовете. Через час можно?

АЛ: Нет. Через час нельзя, можно прямо сейчас.

Д: Блин, я сейчас не успею. После обеда?

АЛ: Я не знаю, что у меня после обеда будет по времени.

Д: Или тогда в телефон скажу? Смотрите, задержанный, есть такой Анищик, с мая находится в СИЗО по делу ФСБ вместе с Евгением Нестеровым, которого по ситуации с Ромой [видимо, речь идет об экс-мэре Сыктывкара Романе Зенищеве]. Дело ведет 28-летний Осташев, следователь УФСБ, и он выбивает с этого Анищика показания на вас, что вот вся эта история, по которой они задержаны с Нестеровым, что это все надо было не просто Зенищеву, а для вас. Вот этот парень говорит о том, что он типа говорит, я ничего не знаю. Они говорят, что если ты дашь показания на Чернова, тебя отпустим прямо сейчас из СИЗО и закроем дело.

АЛ: Даш, да и ладно. Смотри, ситуация следующая, я реально не знаю ни того ни другого. Они могут дать какие угодно показания, но они не приведут ни к чему, потому что в моей жизни не было никаких действий, понимаете, да? Завтра можно на стол показать, дальше идет ряд проверок. Допустим, я попросил, чтобы он сделал то и то, а дальше надо смотреть, делал я или нет. Я не знаю, кто это, я ничего не делал. Я лицо, отстраненное от любых бюджетных решений. То есть я не являюсь... Это все легко прослеживается, поэтому Осташев, я уж не знаю, зачем он это делает, поэтому пусть он «устанет» [нецензурное слово], понимаете, они там…

Д: Просто у меня ощущение, что, значит, ФСБ что-то пытается на вас найти таким вот простым способом, немудреным.

АЛ: Пусть ищут простым и немудреным способом.

Д: Просто я не думаю, что этот следователь сам по себе из этого мальчика что-то вымогает дать какие-то показания.

АЛ: Смотрите, любая информация замечательна и ценна, но есть некий аспект. У них такая работа, я же не знаю, может, Рома что-то сказал, они должны проверять.

Д: Угу.

АЛ: Ну и пусть проверяют.

Д: Ну я главное вам…

АЛ: Не, спасибо, а Здержанный — это его фамилия?

Д: Нет, его зовут Николай Анищик, вот этого следователя Осташева мне имя не сказали, я с его женой общалась.

АЛ: Да и фиг с ним, я понял.

Д: То есть следователь Осташев, а этот мальчик — Анищик у него фамилия, вот, а по делу Нестерова... 

АЛ: А может быть, кто-то, понимаете, там предложили, я даже не знаю кто. Я понял почему. Вот у меня работает сестра этого Нестерова, Наташа, это его сестра, может, они решили, что…

Д: Это наша Наташа, которая секретарь, что ли, у вас?

АЛ: Да, но что я теперь, ее уволить должен?

Д: Но меня не это напрягло в этой ситуации, а то, что они просят из него: «Ты дай нам на Чернова, мы тебя отпустим». А он говорит: «Да я вообще этого человека не знаю».

АЛ: Это правда.

Д: Он (Анищик) пишет: «Я Зенищева не знаю, мне говорил Зенищев подписывать документы, я подписывал. Я ни того ни другого не знаю. Они говорят: «Давай мы тебе дадим информацию, ты нам ее подпишешь, что ты нам ее дал, мы тебя отпустим». Он говорит: «А как я буду подписывать, я не знаю этого».

АЛ: Да пускай, им же придется эту информацию защищать где-то кроме самой головы следователя Осташева.

Д: Да, но не достаточно же письменной его подписи, что он сказал.

АЛ: Да, хорошо, спасибо.

Д: Угу.

Шучалина подтвердила, что такой разговор был, но подробностей она не помнит. 

 

Уникальное издание

Шучалина рассказала, что газета «Красное знамя Севера» была создана по инициативе общественников из ветеранских организаций. По ее словам, они решили, что назрело создание издания, которое бы на 100% освещало темы пожилых людей. О решении ветераны сообщили руководству республики, и оно его поддержало. Кандидатуру Шучалиной главным редактором предложили сами ветераны, так как она с ними работала как журналист. Никаких условий по освещению различных тем в газете не было.

Шучалина отметила, что клоном «Красного знамени» газету также нельзя назвать и все обвинения бывших коллег несостоятельны, начиная от контента и заканчивая версткой.

— Мы были уникальным изданием, аутентичным и эксклюзивным, мы ни на кого не были похожи, вообще ни на одно издание, — сказала свидетель и добавила, что коллеги из «Красного знамени» относились к ней пристрастно.

Газета существовала на субсидии Агентства Коми по печати и массовым коммуникациям и выигрывала тендеры от агентства. Как любое государственное СМИ, «Красное знамя Севера» должно было публиковать статьи по «темнику», который ежегодно направлялся агентством во все региональные медиа (он включал более 30 тем, в том числе положительное освещение работы органов власти, статьи про нацпроекты, здоровый образ жизни, патриотизм и на другие). По словам Шучалиной, наличные на газету никто не передавал, редакция вообще не занималась финансами, ими занимались учредители.

Никакой порочащей информации, по словам бывшего главреда «Красного знамени Севера», издание не распространяло, ей не известно, чтобы рекламодателей просили размещать объявления в ее издании, а не в «Красном знамени». В газете почти не было рекламы, так как у нее очень узкая аудитория для рекламодателей. В подписке на издание никто не помогал, этим занимались районные советы ветеранов, которым помогали предприниматели.

Кроме того, доказательством востребованности издания Шучалина назвала письма читателей, которые приходили в редакцию на протяжении шести лет.

Сейчас Шучалина работает журналистом, и, по ее словам, порядок работы с пресс-службой и управлением информации администрации главы Коми не изменился. Свидетель сообщила, что сейчас она является членом региональной общественной палаты. Сначала, отметила свидетель, в палате она занималась медиа, затем общественной экспертизой, а в последние годы «коммуналкой». Ни Чернов, ни Марущак не ставили ей задач по ее работе в палате — Шучалина работала самостоятельно. Коллеги по организации также не сообщали ей о чем-то подобном.

После этого Марущак вернулся к вопросам о «Красном знамени». Шучалина ответила, что Марущак никогда не назначал руководителей в «Красное знамя» и не менял редакционную политику. Печатная версия газеты, по ее мнению, перестала издаваться из-за долгов. Они копились много лет и не связаны с периодом управления республикой нынешних обвиняемых.

— В любом случае это не результат каких-либо взаимоотношений с руководством республики. Это абсолютно однозначно, — сказала Шучалина.

Марущак также спросил, известны ли ей факты злоупотребления спиртным в редакции «Красного знамени». Шучалина ответила, что не хотела бы давать оценку бывшим коллегам и употреблять термин «злоупотребление» потому, что это оценочное суждение, но «определенные празднования», по ее словам, в редакции были. Свидетель отдельно уточнила, что она на них не пила.

 

Ухтинский «Пассаж»

Также свидетеля спросили об уголовном деле о поджоге торгового центра «Пассаж» в Ухте в 2005 году. Она рассказала, что освещала процесс как журналист, а также давала комментарии коллегам. После этого защита обвиняемых зачитала расшифровку телефонного разговора между ней и Черновым, в котором последний просил Шучалину организовать встречи родственников погибших в пожаре с на тот момент руководителем Следственного управления Следственного комитета по Коми Николаем Басмановым и прокурором республики Сергеем Бажутовым. Шучалина не смогла вспомнить ни разговора, ни организовывала она что-то или нет.  

Организованное преступное сообщество, которое, по данным следствия, состояло из членов правительства и Госсовета Коми, действовало с декабря 2005 года по сентябрь 2015 года. Следствие считает, что это была группа, которую создал предприниматель Александр Зарубин для получения имущества, принадлежащего республике. Члены группы получали взятки и похитили 100% акций птицефабрики «Зеленецкая». Ущерб от этого оценили в 3 млрд 346 млн 500 тыс. руб.

За время следствия и рассмотрения дела в суде, два фигуранта дела Гайзера погибли. В 2016 году в СИЗО умер директор компании «Метлизинг» и фигурант дела Антон Фаерштейн. Основной версией следствия было самоубийство. В мае 2018 года в аварию попал Алексей Соколов, который был генеральным директором компании «Комплексное управление проектами» (КУПРО) и доверенным лицом бывшего зампредседателя правительства Коми Константина Ромаданова.