20 мая 2015 года Владимир Заваркин, член комиссии по социальным вопросам, правопорядку и ЖКХ Совета города Суоярви, выступил на митинге, организованном общественным комитетом за отставку главы Карелии. По информации издания «Столица на Онего», сотрудники регионального управления ФСБ и Центра противодействия экстремизму запротоколировали речь депутата, в которой якобы содержались «призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности России».
Видео митинга с речью Владимира Заваркина доступно в интернете на сайте YouTube. На записи слышно, что депутат приводит примеры бесхозяйственности и перечисляет проблемы Суоярвского района, а также предлагает президенту России «скинуть лапшу с ушей и посмотреть, что делается в Карелии». Завершается речь вопросом о том, нужна ли Карелия России, раз «наверху» не замечают проблем региона, а в таком случае, спрашивает присутствующих депутат, не лучше ли Карелии отсоединиться от России, провести референдум с таким вопросом.
Уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного частью 1 статьи 280.1 Уголовного кодекса «Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации» было заведено 16 июня 2015 года. За такие преступления предусматривается наказание от штрафа в размере от 100 до 300 тысяч рублей до лишения свободы на срок до четырех лет. В настоящее время уголовное дело готовится к передаче в суд.
В беседе с корреспондентом «7х7» Владимир Заваркин прокомментировал сложившуюся ситуацию:
— Началась вся эта история с того, что я, как депутат, стал разбираться с ситуацией с отмывкой денег в Суоярви, еще при прошлом мэре, Андрее Лапине. В то время, как мэр был в отпуске, а его обязанности исполнял Роман Петров [нынешний мэр Суоярви], пропала техника, которая была оставлена Лапину на ответственное хранение. Лапин обратился в местные правоохранительные органы — там тишина. Лапин меня попросил, как депутата, помочь разобраться с этим делом. Потом Лапина сажают за взятку по сфабрикованному, на мой взгляд, делу. Петров остался на свободе, технику никто не ищет. Я написал об этом в Следственный комитет Карелии Юрию Бобойдо заявление с просьбой разобраться. Тишина наступила полная, ни ответа, ни привета. Потом я начал названивать ему. В итоге он со мной встретился, но дело так и не продвинулось. Тогда я направил депутатский запрос в Следственный комитет России Александру Бастрыкину [показывает документы, историю переписки]. От Бастрыкина пришел ответ, мол, будем разбираться. Через некоторое время ко мне приехали ребята из регионального РУБОПа, я им привел все факты, дал телефоны людей, которые могут по этому поводу дать показания и т. д. Уехали. Опять тишина наступила. Такое впечатление, что кто-то очень хочет это дело «замять».
И так постоянно: деньги отмываются, никакие проблемы у нас не решаются, ничего не строится, аварийное жилье не расселяется, воду пьем грязную, канализации нету, хотя деньги поступают [в городской бюджет]. Такое впечатление, что нынешнему мэру Роману Петрову кто-то подсказывает: «Ты сиди, не дергайся, должность потом получишь в Петрозаводске».
Через какое-то время у меня у матери отбирают земельный участок. Я начал скандалить, ругаться. На меня пытались открывать административные дела, в том числе за то, что я якобы оскорбил судью, сказав, что раз государство оплачивает работу судей, то с мэрией судиться бесполезно. Тут руководитель Следкома Юрий Бабойдо ухватился за это дело, оперативно прислал ко мне следователя, с которым я отказался разговаривать, сославшись на 51-ю статью Конституции. А потом я направил на имя Александра Бастрыкина электронное письмо, что в Карелии начинается преследование инакомыслящих и что пора бы прекратить эти бесчинства, поскольку живем мы не 37-м году. И дело прекратили, написали мне письмо, что, мол, вы нас неправильно поняли и мы вас не преследуем. Но обида у Юрия Бабойдо, видимо, осталась. Так что я думаю, что в Следственном комитете человек такой, как я, просто не угоден.
Я приветствую президента Путина со всеми его новациями и не говорю, что в России ничего не делается. Вижу, что он хочет, чтобы в России все нормально было. Но ведь у нас-то в районе люди без работы, у нас смертность превышает рождаемость, у нас растет количество онкобольных. Лес вывозится, щебень вывозится, а людей бросили, они никому не нужны. Тогда, может, решим сразу, давайте ликвидируем население всей Карелии?
Женщина одна поехала в поселок Вегарус погостить к дочке, понянчиться с внуком. Приезжает, а там крыша у дома упала, потому что простенок выпилили на дрова: нечем топить. Она обращается в администрацию: «Что мне дальше делать?» А ответ такой: «Ну что делать, поживите». Поживите… В каком смысле «поживите»? Век свой доживите? Или поживите в этом доме без крыши?
Нам в прошлом году дали 20 миллионов рублей на котельные. Я, как депутат, имею право проверить, что сделано. Я поехал по котельным посмотреть, что сделано за 20 миллионов. Да почти ничего не сделано. Кое-где поменяли задвижку, кое-где — трубу. И все. Я даже лампочку с дома приносил, когда котельную запускали на Маяковского, потому что даже лампочки не было у них. Так где эти 20 миллионов? Их отмывают просто-напросто.
Так что вторая причина [уголовного преследования] в том, что господин Заваркин слишком много задает неудобных вопросов: почему с ветхим жильем не решается проблема, почему тепла нету, хотя деньги на котельные выделяются. Вот посмотрите: Суоярви, 2011–2012 год, благоустроенная квартира, бабушки бутылками с теплой водой греются. Это моя мама.
А денег на тепло было выделено 160 миллионов рублей, по словам региональных властей. Так почему тогда старики мерзнут? Кто был у власти и как этими деньгами распорядились? Вот эти вопросы я и задаю, и они кое-кому очень неудобны. И Следственный комитет, если бы за это взялся, раскрутил бы и нашел виновных. Но этого почему-то не делается.
А мое дело пусть раскручивают. Если я виноват, я отвечу. Статья эта такая интересная. Ну как может один человек, я, например, простой мужик, Российскую Федерацию растащить? Ну да, я так сказал. Я же не сказал, что давайте отделим Карелию от России. У меня дед в 42-м погиб, защищая Российскую Федерацию. Я сказал, что экономически мы можем лучше развиваться, что у нас есть ресурсы. Но есть и коррупция, из за которой мы не развиваемся. Так дайте нам такие же возможности, как на Дальнем Востоке, как на Северном Кавказе. Почему у них есть привилегии, а у Карелии нет? Нам кость кинули голую — грызите.
В итоге получилось так, что меня услышали. Хотя у меня даже в мыслях не было говорить то, что я сказал и в чем меня обвиняют. Это же каждому понятно, надо здраво мыслить. Я вот читаю лингвистическую экспертизу по моему делу. Там эксперт пишет, что у господина Заваркина были угрожающие нотки в голосе, представляете? Да ветер подул, я могу интонацию изменить, слюной подавился, интонация изменилась. Не было у меня никаких интонаций, я просто сказал убедительно и спокойно: господин Худилайнен, откуда вы приехали, туда и возвращайтесь. А Владимиру Владимировичу [Путину] предложил снять лапшу с ушей, поскольку он сам так и говорил: не надо, мол, мне лапшу на уши вешать. Я повторил то, что он сам сказал.
А идея с референдумом, это вообще долгая история. Если собирать референдум, надо согласие властей. На референдуме люди могут сказать, кто за что выступает. И еще есть Конституционный суд и так далее. Так что подумать, что я один могу что-то там сделать, это бред полный, даже близко тут не пахнет, что я мог что-то сделать. По нынешнему закону, может, и так, я виноват. А по человеческому закону я им мешаю просто.
Сейчас я нанял адвоката. Мне сначала предоставили адвоката от государства. Мужик он, может быть, и хороший. Но когда при нем следователь произнес фразу о том, что неплохо было бы вернуть 37-й год, а я его спросил, слышал ли он, он сказал, нет, не слышал. Так зачем мне такой адвокат, который не слышит того, что надо слышать.
А если уж политическое дело началось, а я думаю, что оно политическое, то сейчас сошьют мне чепчик, вот тебе статья 58-я [в УК РСФСР 1926 года — статья за контрреволюционную деятельность] и буду ходить с кандалами. Мне, конечно, неудобно обращаться в Европейский суд по правам человека, потому что Россия — это моя страна, я здесь живу, и здесь мои кости будут лежать, в этой земле.
Правильно, может быть, я плохой. Но я плохой для администрации. Я всегда буду для них плохим. Но для меня люди — в первую очередь. Депутат, он, как участковый милиционер, который должен знать всех на своем участке, знать все их проблемы. А я когда начал в администрацию носить заявления от людей по ветхому жилью, по канализации, по водоснабжению, на меня как на дурака посмотрели: мол, чего ты эти заявления носишь, пусть сами носят, тебе-то чего не хватает? Но люди устали сами с этим бороться.
Видимо, поэтому меня и хотят убрать отсюда. Так пусть мне скажут честно в Следственном комитете: Заваркин, уходи, нам тут надо деньги отмыть. Я уйду сразу.
А сейчас все в руках адвоката. Мои слова — это был крик души, что надо помочь моим избирателям. Почему я два года хожу с этими проблемами ветхого жилья по замкнутому кругу? Почему эти проблемы не решаются? Почему я должен направо и налево кричать об этом, а потом мне еще и по рукам за это дают. За что мне по рукам давать? Разве я хочу, чтобы мои люди жили хуже меня? Я двумя руками «за», чтобы люди жили не хуже меня, депутата. И питаться он должен нормально, и работа у него должна быть.
А теперь и у меня не будет работы. Вот сегодня позвонили мне с работы. Хороший мужик, мастером работает. Говорит: Володя, с тобой проблемы, надо бы, чтобы ты уволился. И это уже не первый раз, уже звонили мне с администрации «Карелэнерго». Я в этой организации проработал очень долго, но ладно, я уволюсь. Все равно, сам не уволишься, так уволят.
Так что какое это дело — уголовное, политическое? Не вернулся к нам 37-й год: «Владимир Станиславович, вам надо уволиться, вы позорите коллектив…».
Думаю, что хотя и не удобно, но придется обратиться у мировому сообществу. Не ради себя. Иначе еще хуже будет в Карелии. Меня уберут, перекинутся на «яблочников» или еще на кого. «Открыл рот — закрой его», — так говорят у нас в России. Но я не прошу политического убежища, я русский, мои кости будут здесь лежать. Я никуда не скроюсь, мне некуда бежать. У меня все здесь: брат, сестра, бабуля похоронены.
* * *
Источник в силовых структурах пояснил, что до этого случая Владимир Заваркин не попадал в поле зрения правоохранительных органов с подобными призывами, и, вероятно, можно отнестись к речи, произнесенной на митинге 20 мая, как к «душевному порыву». В этом случае, по словам источника, последнее слово останется за судом: он может принять во внимание деятельное раскаяние, если таковое имеется, и назначить минимально допустимое наказание либо вообще освободить от уголовной ответственности.
* * *
Состоявшийся разговор, лишь небольшая часть которого представлена в тексте, открывает огромное поле для журналистских (и не только) расследований. Корреспонденты интернет-журнала «7х7» намерены в ближайшее время выехать в Суоярви для того, чтобы показать читателям объективную картину жизни города и проблем людей, которые пытается решать депутат Заваркин.