Накануне на сайте газеты «Красное знамя» появилось интервью с юристом и ведущим телеканала «Юрган» Евгением Рогацким, который заявил, что под видом переформатирования собираются закрыть программу «Телезащитник». Он заявил, что ему не давали освещать в ней резонансные и проблемные темы, поэтому и возникла идея изменить направленность передачи. Евгений Рогацкий считает, что идея таким образом отстранить его от эфира принадлежит начальнику управления информации администрации главы Коми Павлу Марущаку.
Читатели «Красного знамени» бурно отреагировали на беседу журналиста газеты Валерия Черницына и Евгения Рогацкого, оставив под публикацией много комментариев и вопросов. Именно их корреспондент «7х7» и задал юристу и телеведущему.
— Под вашим интервью, которое опубликовано на сайте газеты «Красное знамя», появились не очень лицеприятные комментарии...
— Сегодня после моего интервью «Красному знамени» появились комментарии. В одном из них говорится, что я обидел ребят с «Юргана». Кстати, мне пришла смс от Геннадия Левицкого, в которой он пишет: «Прочитал. Ты оскорбил не только меня, а всех ребят. Это не принципы, а обычная грязь». Во-первых, в моем интервью не было ни одного слова о ребятах. К сожалению, потому что каждую программу создает целая группа. Это и редактор, и режиссер, и водитель. Это тяжелейший труд. И если уж господин Левицкий говорит о том, что я обидел ребят (я вообще не хотел трогать эту тему), я вообще не хотел обидеть ребят. Они работают с утра до ночи, получая копейки. То, что такая программа нужна, это факт. Но сегодняшний «Телезащитник» я таковым не назвал бы. Ведь что такое «Телезащитник»? Это программа, которая должна защищать людей. А получается, что «Телезащитник» превращается в «Телеконсультанта». В чем же защита, если речь там сводится к вопросам и ответам. Что нам делать в этой ситуации? И то, что сегодня нам предлагают поменять формат, — это та же консультация. Я представлял, что защита — это показывать, где эта болезнь есть, и показывать, кому сегодня тяжело. И выдавать это, чтобы люди видели и реагировали на острые моменты. А моментов острых очень много.
— Согласовывали ли вы тематику программ с кем-то из руководства?
— Обычно тематику мы согласовывали с редактором программы Еленой Шумиловой.
— Кто вам персонально объявлял о том, что программа не выйдет?
— А мне никто не объявлял, она просто не выходила и все.
— «Дырку» в эфире как закрывали?
— Приходилось выдавать другую программу. У нас всегда в резерве что-то было.
— Сколько раз программы снимались с эфира?
— Я все случаи помню по пальцам. Воркута и вопросы ЖКХ и переселения. В Койгородке мы пытались сделать «Антикорр». Лесозавод. Целый день снимали и хотели показать, в каком ужасном состоянии находится жилфонд. Снимали программу по ГАИ: были жалобы на то, что там установили какую-то очередь, чтобы сдавать экзамены только в той очереди, которая утверждена. Запретили. Что касается последней программы о детском саду в Корткеросе. Ее наполовину порезали. Мы сняли, как на территории садика и окурки, и посторонние люди. Там было интервью и с рабочими, которые не получили зарплату. Была названа и стоимость этого детского садика. Все это красиво убрали.
— Вы все эти случаи каким словом для себя называете?
— Это цензура. Самая натуральная цензура. Это то, что сегодня каким-то образом хотят защитить честь мундира отдельных чиновников, лиц. Думаю, что сегодня критика, в общем-то, не нужна.
— Вы для себя какую основную цель ставили, когда делали эту программу?
— Программу делал коллектив. Я, как участник этой программы, ставил для себя целью показать острые проблемы, с помощью телевидения вызвать общественный резонанс и дождаться реакции со стороны власть предержащих и правоохранительных органов.
— Если вы ставили для себя целью осветить проблемы, то почему вы только сейчас вывели в публичную плоскость конфликт и цензуру? Почему вы после первого случая цензуры не сказали: «Мне не дают защищать права, освещать больную тему!»
— В одном из разговоров с Левицким я высказал свою точку зрения: «Почему постоянно у нас тематика — ЖКХ, когда проблем гораздо больше?» И мне тогда сказали: «Ты не хочешь — не надо. У нас таких, как ты, достаточно». Хотя я старался даже из того, что мне оставили, хоть что-то сделать. Я старался до последнего держаться, надеясь на то, что когда-то поймут. Характерный пример. Сколько раз мы говорили о том, что было бы хорошо поехать в Усинск, тем более что тем много. В ответ — нет, нет, денег нет.
— Если вы, как журналист и как юрист, стояли на страже общественных интересов, то все равно ведь получается половинчатая картина: вы отстаивали только то, на что вам давали разрешение.
— В каждой ситуации все равно можно найти то зерно, которое ты хочешь показать. Говорить о половинчатости можно в определенной мере. Но, к примеру, предпоследняя программа была в Прилузском районе, и речь шла о том, что там дома плохо построены. А из этого мы вытянули проблему: государственные деньги тратятся бог знает на что. Контроля никакого нет, в конечном итоге люди переселяются из ветхого жилья в плохое. И на одной этой теме мы вытащили все это созвездие проблем. Если у тебя остается хоть какая-то возможность, ты ею должен пользоваться. Толку было бы от того, если бы год назад я пошел к Левицкому и сказал: «Мне не нравится, я ухожу». Я считаю, что это было бы неправильно.
— В комментариях под интервью «Красному знамени» читатели отмечали, что, по их мнению, «Телезащитник» вам нужен только для рекламы. Эта программа помогала вам получать дела в суде.
— До «Телезащитника» я адвокатом был уже 9 лет. На тот момент через меня прошло уже тысячи дел. Мне не нужно было пиариться, чтобы я получал дела. Может быть, не «Юрган» мне дает, наоборот — «Юрган» начали смотреть, потому что я людей защищаю. Почему мы не проводим на телеканале какие-то острые теледебаты? И почему Геннадий [Левицкий] сегодня так болезненно реагирует на критику? Если я в чем-то не прав, вызывай меня на дуэль на телевидение. Давай мы с тобой сразимся. Я не боюсь.
— Вы вчера в беседе с Валерием Черницыным сказали, что программу закрыл чиновник Желтого дома Павел Марущак. Откуда такие данные?
— В этой кухне я уже вращаюсь давно, и, думаю, на «Юргане» это общеизвестный факт, что вопрос контроля — это Марущак. Другого там нет. Я же и с журналистами общаюсь, и с людьми, и с ребятами… Да это знают практически все, здесь тайны никакой нет. Как бы Геннадий [Левицкий] не представлялся большим руководителем, не в его силах менять формат. Мне, кстати, сказали, что формат уже утвержден на сезон. И что? Мы поработали июль, август, сентябрь, октябрь. Вдруг, почему? Думаю, потому что впереди выборы, и даже, может быть, более серьезные, чем главы — выборы депутатов Госсовета. И бог знает кто пойдет. И если будет вот такая «занозная» программа, неизвестно, как народ на это отреагирует. Если еженедельно показывать проблемы, люди скажут: «А что для нас делается?»
— Судя по вашим словам, судьба программы была предрешена. Вы же догадывались об этом.
— Мне не раз говорили об этом. Говорили друзья, знакомые: «Тебя рано или поздно закроют, если вообще с тобой что-нибудь не сделают».
— Для чего вы вынесли ситуацию в публичную плоскость?
— Я добиваюсь того, чтобы сегодня на высоком уровне все-таки поняли, что без критики жить нельзя. И это значит, что рано или поздно такое произойдет с другими. Ну закроют всех и вся. Но хочу сказать, что сегодня не те времена наступили. Сегодня есть сайты, где люди могут выражать свое мнение. Почему у нас начинают удивляться, что появляются протестные движения? Да, есть группа людей, которые преследуют определенные цели, может, есть купленные. Но в целом людей, вздохнувших воздухом демократии, уже в эту банку с крышкой не загнать. Нужно жить уже другим измерением. Когда-то мы уже отказались от цензуры. А теперь опять наступаем на те же грабли.
— В решении бороться за программу и выступать за нее в публичной плоскости чего для вас больше: желания быть журналистом, самореализовываться или необходимости защитить общественный интерес?
— Моя основная профессия — юрист, но журналистской деятельностью я занимаюсь больше 40 лет. Это для сердца, для души. А главное — это все-таки общественное. 13 лет я был помощником депутата, руководил пресс-службой МВД. Если бы я сейчас говорил то, что говорил при Спиридонове, тяжком человеке, сегодня меня бы просто уничтожили.
— Вы сами-то, положа руку на сердце, верите, что программу оставят в эфире, сохранив возможность критиковать местные власти?
— Очень мало веры, но, так сказать, не горение, а тление. Тлеет надежда, что, возможно, пересмотрят состав руководства «Юргана». Возможно все. Характерный пример. В тот же Усинск, куда мы неоднократно предлагали поехать, едет Москва с практически такой же программой, как «Телезащитник». Люди из Москвы едут помогать бабушке. И показывают это на всю Россию и тратят на это сумасшедшие государственные деньги. Мне рассказывали, что одна та программа стоит больше 500 тысяч рублей. Зачем нам нужно, чтобы приезжала Москва? Мы от кого вообще прячемся? Я понимаю так: это канал, принадлежащий Республике Коми. Для чего тогда было вообще этот «Телезащитник» создавать?
— Возможно, чтобы создать видимость.
— Так давайте тогда хотя бы видимость создадим, что мы с этими чиновниками на местах боремся. Людям же хоть какую-то веру нужно дать, в конце концов.
— Людям нужно, чтобы их проблемы решались.
— Для этого люди в первую очередь должны поверить, что такая возможность есть, что кто-то заинтересован в решении их проблем, я так понимаю.
* * *
Вчера газета «Красное знамя» опубликовала и интервью с первым заместителем гендиректора «Юргана» Геннадием Левицким. «7х7» приводит выдержки оттуда.
«Самым главным: любая программа существует для телезрителей, и только для них. А не для съемочной группы и реализации амбиций какого-нибудь из ее участников. Поэтому никто не говорил и никогда не будет говорить о закрытии программы «Телезащитник»...
Программа, ведущим которой был Рогацкий, получала конкретные жалобы людей о той или иной ситуации, сложившейся у них. Начиная от выгребных ям, заканчивая проблемами дорог. В последнее время мы сделали упор на ЖКХ, потому что именно там скопился просто вал проблем. Эти проблемы мы получали по различным источникам — через звонки телезрителей, их письма, из Общественной приемной Главы республики, люди просто приходили сюда.
Задача программы была – не просто рассказать о проблеме, а оказать людям конкретную юридическую помощь. Людям это важно. Они не знают своих прав и возможностей, и поэтому их надо разъяснять простым языком: «Вот, вам надо, в соответствии со статьёй такой-то…» и т. д. Для этого в программу в качестве ведущих были приглашены профессиональные юристы — Роман Койдан, Алексей Князев и Евгений Рогацкий.
Люди откликнулись, и это было важно для нас. Но через некоторое время мы стали получать и отклики о том, что в передаче Рогацкого слишком много слов. Руководство канала внимательно отсматривает практически все передачи. И когда мы смотрели передачу Рогацкого, выяснилось, что в ней действительно чересчур много слов и, если угодно, какого-то личного пиара. Он заметен даже по вашему интервью с ним: через каждое слово — «я, я, я». Подождите — а где же «мы»? Эту программу делал не один человек. И с этим человеком как раз выявились серьезные проблемы.
У Евгения Яковлевича пошло все больше передач с преобладанием лексики типа: «да, мы сделаем!», «мы вам покажем!», «мы еще посмотрим, как это все!..» — но никакого результата в итоге не происходило... «Как это плохо! Как это нехорошо! Как это вы взяли деньги у граждан и не вернули?!» Вместо того чтобы: «Господа! В соответствии со статьей такой-то Уголовного кодекса Российской Федерации, в случае, если вы не вернете деньги, вам дадут 20 лет тюрьмы». И показать гражданам, как писать обращение. В этом бы и состояла реальная помощь. В этом и есть смысл «Телезащитника».
Полностью интервью с Геннадием Левицким можно прочитать на сайте «Красного знамени».